Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мир - Нортон Андрэ
Пленённая этой неизвестной мне силой, я могла лишь смотреть, как четверо ожидавших приказа внизу повернулись и прошли опять-таки под балкон, но не исчезли там, а поднялись ко мне на платформе. Один прицелился в меня из какого-то орудия наподобие арбалета. Цепи, сдерживавшие мои ноги, исчезли, и я смогла двигаться. Они провели меня на платформу и спустили вниз, напротив экрана.
Зрелище этого экрана отсюда, а не сверху, внушало страх. Он был полностью чужд мне, однако вокруг него витало что-то знакомое — Сила, подобная Силе колдуньи, но она направлялась не на меня и не участвовала в моей доставке сюда.
В сопровождении стражей я прошла через арку экрана. Тут не было камер, а только помост с четырьмя ступенями. Вокруг помоста стояли небольшие экраны, из которых только два светились. Перед каждым экраном была установлена наклонная панель со множеством кнопок и маленьких рычажков. Я с растущей тревогой вспоминала рассказы о силах колдеров.
Перед каждой панелью было сиденье. Люди в сером сидели перед освещёнными экранами, положив руки на панели, готовые в любой момент нажать кнопки, если понадобится.
А на самом помосте стояло нечто, сразу же привлекшее моё внимание: высокий, колоннообразный прозрачный кристалл, и в самой его середине стоял человек из Эскора. Я его сразу узнала! Это был не просто представитель древней расы, он был тем магом, которого я видела во сне, который открыл Врата.
Он был похоронен, но не мёртв! Из вершины кристалла тянулись вверх серебряные нити, всё время трепетавшие и кружившиеся. В глазах человека я увидела жестокий блеск, страшное по интенсивности требование, сила этих глаз завораживала меня. В эти несколько секунд он попытался сломить меня, подчинить своей воле. Я поняла, что представляю для него ключ к освобождению, и что он привёл меня сюда только ради этого.
Возможно, он и добился бы своего, если бы я сразу уступила его требованию, но моим ответом было почти автоматическое сопротивление. Никто из моего рода не подчинялся силе, любое насилие вызывало одно лишь противодействие. Если бы он просил, вместо того, чтобы применять силу… Но его нужда была слишком велика, и он не мог просить, когда всё живое вне его хрустальных стен, по его мнению, объединилось с врагом.
Серебряные нити дико метались, когда он пытался сделать из меня рабыню, вещь. Тут я услышала изумлённый вскрик. От одной из панелей поднялся человек и наклонился вперёд, вглядываясь в пленника в кристалле, а затем взглянул на меня. Изумление в его лице быстро перешло в возбуждение, а потом в удовлетворение.
Он в той же степени отличался от серых людей, как и я, но он был не из древней расы, и не обладал Силой. Это я увидела с первого взгляда. Хотя в лице его читались жизнь и разум, вместе с этим в нём чувствовалась такая отчуждённость, что не оставалось сомнений, что он не был человеком, а только казался им.
Он был на голову выше своих слуг, тощий, но не скелетоподобный, как они. Ни лицо, ни руки его не были серыми, но на нём была такая же серая, плотно прилегающая одежда, как и у слуг, отличавшаяся лишь замысловатым гербом на груди, выполненном в жёлтом, красном и зелёном цветах. Волосы были блестяще-жёлтыми, густыми и довольно длинными. Они были зачесаны назад за уши и достигали плеч. Это были волосы салкара, но по его лицу я видела, что это не морской разбойник, прошедший через Ворота: его черты были резкими, угловатыми, а широкий, торчавший вперёд нос придавал ему сходство с птичьей маской, какие носили в сражениях фальконеры.
— Женщина!..
Он коснулся кнопки на панели, подошёл ко мне и, уперев руки в бёдра, стал разглядывать меня сверху донизу с таким наглым высокомерием, что я разозлилась.
— Женщина! — повторил он, затем глянул на пленника и опять на меня, но уже не удивлённо, а задумчиво. — Не такая, как та…
Он махнул рукой в сторону другого края помоста. Я не могла повернуть голову, так что заметила только край плаща. Это был плащ Айлии. Она не шевелилась, и я подумала, что её удерживает та же сила, что и меня.
— Итак? — обратился он к пленнику. — Ты, значит, хотел воспользоваться ею? Однако ты не пытался сделать это с другой. Какая же разница между ними?
Человек в кристалле даже не взглянул на него, но я почувствовала глубокую ненависть, волной хлынувшую из его тюрьмы. Ненависть эта замораживала, а не жгла. Такую ненависть я иногда чувствовала у своих братьев, но она не была всё же такой неистовой.
Его захватчик обошёл вокруг меня. Я не могла даже повернуть голову, чтобы видеть его: но хорошо знала, что он не может сразу обнаружить Силу, как обнаружил её пленник, поскольку сам он был лишён этого дара. Эта мысль пробудила во мне искру надежды, хотя, видя пленника, я мало на что могла надеяться. Как он признал во мне колдунью, так и я признала в нём больше чем колдуна-мага, каких больше не существовало в Эскоре и никогда не было в Эсткарпе, где колдуньи тщательно контролировали все знания, оставшиеся как раз от таких безрассудных искателей запретного.
— Женщина, — повторил чужак в третий раз, — и ты на неё рассчитывал. Похоже, она нечто большее, чем кажется, хотя по виду и не скажешь. Если она окажется хоть чуточку равной тебе, мой недруг, то сегодня поистине ночь удачи, и счастье улыбнулось мне!
Он кивнул стражникам, и те окружили меня, хотя и не подошли вплотную. Видимо, существовал какой-то барьер.
— А теперь мы поместим тебя в безопасное место, девушка, пока не настанет время заняться решением твоей загадки.
Стражники оттеснили меня по ступеням, пока я не оказалась в противоположном от входа конце комнаты, позади пленника в кристалле, так что мы больше не видели друг друга. Затем стражники остановились, и из пола поднялись четыре хрустальных бруса, каждый толщиной в моё запястье. Они поднялись выше моей головы и запылали. Сила, удерживавшая меня, исчезла, но, протянув руку, я убедилась, что между брусьями существует невидимая преграда — прозрачная стена, и я заперта внутри этой клетки.
Это было как комната, где можно было сесть. Что я и сделала, немедленно принявшись оглядываться, стараясь выяснить всё, что можно, об этом месте, хотя пока и не знала, зачем мне это.
Теперь я могла видеть Айлию. Она лежала — спала или без сознания — на второй ступеньке помоста. Голова её была повернута в другую сторону, но я видела, как поднимается и опускается её грудь. Значит, жива.
Мне тоже очень хотелось спать. Как только я села, всё напряжение и усталость долгих часов, проведённых в этом мире, навалилось на меня, как мягкое покрывало, и оставалось только расслабить мозг и тело. Но сначала я сосредоточилась и выставила некую стражу, которая предупредит меня при новых попытках того, кто стоял в столбе, подавить моё волю. Сделав это, я опустила голову на колени.
В ладонях я незаметно держала жезл, взятый в Эскоре. Если жезл принадлежал человеку в кристалле, он мог почувствовать его, когда я пришла, и пожелать его отобрать. Но как он доберётся до жезла через прозрачные стены? Этот человек представлял для нашего захватчика явную ценность. Вполне возможно, что и я тоже. Эту мысль я поспешила отогнать, потому что сейчас мне надо было поспать, чтобы утром быть бодрой, решительной и иметь ясный ум.
Глава 12
Я спала и видела сон. Это не было сновидение, вторгающееся помимо воли, не грубый приказ к повиновению: словно рука скользнула в мою руку и повела меня в укромное место, где можно было спокойно повести мысленную беседу, не опасаясь быть подслушанными. Это место было не в нашем мире, и я стояла лицом к лицу с пленником кристалла. Он каким-то образом оказался моложе, более уязвимым, но он был полностью погружён в свою ненависть и решимость сжечь свои оковы и вернуться в мир, дабы удовлетворить жажду мести. Он не был таким, каким я видела его раньше.
Я уже знала, что он маг, причём настолько же выше колдуний Эсткарпа, насколько я была выше Айлии в своей Силе. Теперь я узнала его имя — разумеется, не настоящее, которое древний закон запрещает называть, — Хилэриэн. Когда-то он сотворил Ворота, потому что его дух познания толкал его к новым знаниям, и, открыв их, он прошёл посмотреть, что находится за ними. Он прошёл, самоуверенный, гордый своей силой — слишком самоуверенный, поскольку за долгие годы своего превосходства в своей сфере он отвык от осторожности.
