Собачья работа - Романова Галина Львовна (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
Добравшись до кресла, с наслаждением уселась, вытянув ноги. Нет, все-таки верховая езда — не моя стихия. Не первый раз в седле сидела, а бедра и задница все равно болели. И поясницу немного ломило.
Домашние столпились вокруг меня, тараща глаза. Любопытные слуги держались поодаль, поближе к дверям, и смотрели как на заморскую диковину, словно у меня вдруг выросли три рога и длинный хвост. Я тоже с интересом и удивлением рассматривала двух девушек. Если не ошибаюсь, это погодки Янка и Ланка. Одной должно быть семнадцать, а другой около шестнадцати. Они в детстве были похожи как близняшки, так что сейчас, восемь лет спустя, оказалось тяжеловато сразу определить, кто из них кто.
— Ты — Ланка? — ткнула я наугад пальцем в одну, повыше.
— Не-а, — девушка качнула головой. — Я — Янка.
— Да ты что! Была же самая мелкая, от земли не видать!
— Вытянулась! — с гордостью заявила девушка. — И все, что надо, округлилось, — она продемонстрировала аппетитную грудь. Эх, была бы у меня такая шикарная фигура — в пехоте ко мне мужики по-другому относились бы. Хотя кто знает. Прошлого не вернуть, но я бы не согласилась вычеркнуть ни одного дня.
— Красавица! Совсем невеста…
— Невеста. — Янка вздернула носик. — И жених уже есть!
Я залюбовалась сестрами. Про двух других спрашивать не стала — и так понятно, что они давно замужем.
— Что у тебя с ногой? — Мама заметила, что я как-то странно пристроила правую, не спеша сгибать ее в колене. — Повредила?
— Давно уже. Да ты не бойся, там уже нечему болеть.
— А то смотри, я ключнице скажу, она такой отвар из бодяги делает — приложишь на ночь, замотаешь как следует, к утру все как рукой снимет!
— Спасибо, мама, уже ничего не надо.
— Да, а вдруг нарыв?
— Нарыв был, — вздохнула я, понимая, что чем раньше все расскажу, тем будет проще. — Как раз на ступне. Туда стрела попала…
— Ой! — хором воскликнули сестренки. — Настоящая? Железная?
— Да. Насквозь ногу пробила. Вместе с сапогом.
— Так надо было промыть и бальзам какой-нибудь приложить. И ты теперь из-за этого хромаешь?
— Почти, мама… — я собралась с духом. — Нет у меня больше ноги.
— Это как — нет? А куда же она…
Вместо ответа я наклонилась, задрала штанину и отстегнула подаренный князем протез. Прислонила к креслу вместе с натянутым на него сапогом. Задержала дыхание, пережидая воцарившуюся в зале тишину и не глядя на лица родных. Я и так знала, что там увижу — боль, брезгливую жалость, тайное превосходство — вот, мол, а у меня такого нет… Что, удивлены? Это похлеще рогов и хвоста будет! В Пустополье давно привыкла к таким взглядам. Были там и другие, кому мое увечье не мешало. А здесь придется все начинать сначала.
— Ох ты, дитятко мое бедное! — запричитала наконец очнувшаяся мать. — Ох ты, бедная моя, бесталанная! Да на что тебе судьба такая сдалася! Да за какие такие прегрешения покарали тебя боги светлые! Это что ж такое деется? Что с тобою будет, ласточка? Ох ты, горе, горе горькое!
Продолжая голосить как по покойнику, она обхватила руками мою голову, прижав к груди. Ей вторили собравшиеся служанки, причитая и подвывая то ли из сочувствия, то ли по привычке.
— Отпусти. — Я вывернулась из материнских объятий, отмахнулась от ее рук. — Не надо. Это два года тому назад случилось. Я потому и не писала, что не хотела никому говорить. Не хотела, чтобы вы знали…
— А теперь чего ж? — В голосе матери послышалась обида.
— Теперь… Теперь все изменилось. — Я смотрела в пустой камин. У меня в душе сейчас было так же пусто и холодно. Интересно, найдется ли кто-нибудь, кто заставит снова почувствовать тепло? — Вы лучше скажите, где отец?
Подняла глаза на мать и сестер — и по их взглядам поняла, что уже знаю ответ.
— Полгода уже, — прошептала Янка еле слышно.
Комната моя была та же, что и много лет назад, на третьем этаже, угловая. Вещи остались прежними, но здесь много лет никто не жил, и посему помещение казалось чужим и холодным. Служанки, бросая на меня жалостливые и брезгливые взгляды — такая молодая и такая несчастная, трудно ей будет замуж выйти! — заменили старый слежавшийся соломенный матрас, принесли новое одеяло, смахнули паутину в углах и распахнули окошки, чтобы поскорее проветрить комнату. Я открыла один за другим все сундуки, заметила, что почти половина вещей там — явно не мои. Кажется, за восемь лет сюда привыкли сносить и складывать все, что так или иначе не годилось. Там нашлось полным-полно платьев, которые наверняка носили мои сестренки, пока не выросли из них. Отыскалось и несколько мужских вещей, оставшихся от отца.
Копаться в барахле меня отучила жизнь — шесть лет все мое добро умещалось в одном заплечном мешке. Поэтому я лишь кое-как освободила от тряпок один из сундуков и начала складывать в него свои немудреные пожитки. За этим делом меня застали сестры.
Янка и Ланка ввалились в комнату с горящими глазами:
— Ну, показывай, чего привезла с войны?
Я, сидевшая над придвинутым к лавке сундуком (встать перед ним на колени не получалось), подняла глаза:
— Чего?
— Дарене жених с войны золотое кольцо привез, — вспомнила Ланка и завистливо вздохнула. — И серьги с камушками. А еще — целую штуку материи. И двух кобыл привел! Это не считая серебра.
— И Ганьке тоже, — поддакнула Янка. — Такой браслетик! И еще целый сундук с одеждой! Там такие платья! С вышивкой вот тут и тут!
Я только покачала головой. Девчонки, что с них взять.
Нет, бывало, что и я мародерствовала. Особенно искала нижние рубашки — их легче было рвать на портянки. Украшения не брала — и не только потому, что не для чего. Просто была уверена, что убьют, и кому тогда все достанется? Однополчанам, которые станут делить мои вещи после похорон. Так пусть они сразу все возьмут, мне не жалко. Правда, болталось на дне вещмешка несколько колечек, но я почти все их продала, пока валялась у Яницы, — сразу после войны продукты были дорогими, и отдавать приходилось за бесценок, лишь бы обменять на хлеб и масло. Ну а потом, как стала жизнь немного налаживаться, пришлось начать копить на возвращение домой.
— Платье и у меня есть, — сказала я, доставая из мешка то самое, которое мне сшила знакомая портниха в Пустополе. Уже полгода как оно валялось в вещах, все не было повода надеть.
— Ух ты! — У сестренок загорелись глаза, когда изумрудно-зеленая юбка и широкие рукава с золотистым узорным лифом легли на постель, раскинувшись там каждой складочкой. — Красота-то какая! Это, наверное, принцессы платье было, да? Или княжны? Где достала? А почему только одно? Еще есть? Покажи!
Девчонки так и вертелись рядом, заглядывали в глаза, косились на мой тощий вещмешок, словно я оттуда, как из орешка, подаренного феей, могла извлечь еще два наряда лучше этого.
— Оно такое одно. — Я присела рядом, погладила дорогую ткань. Полгода хранила — и ни одного дня не носила.
— А откуда взяла?
— На заказ шили. Для меня.
— Это тебе жених подарил, да? — заглянула в глаза непосредственная Ланка.
— Ты чего? — Янка пихнула сестру локтем в бок. — Нет у нее никакого жениха! Был бы — сюда бы привезла, познакомила!
Я отвернулась, не желая показывать, как задели меня слова сестры.
— Не горюй! — Ланка подошла сзади, обняла за плечи. — Все будет хорошо! Ты в этом платье на праздник Середины Лета в город сходи. Сразу жениха найдешь! Даже с твоей ногой!
Ну, это уж они слишком! Я сгребла платье и запихнула его в сундук.
— Извините, девчонки, я устала. Спать хочу!
Сестры переглянулись и тихо выскользнули, на прощанье одарив жалостливыми взглядами. Может, и правда не хотели ничего дурного, но настроение все равно испортили.
Так началась моя новая жизнь на старом месте. Дел было много — война порушила хозяйство, хотя враги сюда и не приходили, но бои шли под самым Брылем, и пришлось отдать практически всю живность и все запасы для стоявшей рядом армии. А потом отбивались от мародеров. Кабы не богатые подарки, которые сделали двум моим вышедшим замуж сестрам их женихи, родителям и вовсе не удалось бы подняться. Отец-то и умер потому, что надорвался от всех этих трудов — не выдержало сердце. Теперь мать крутилась одна, и я искренне надеялась, что смогу быть полезной в мирных трудах.
