Охотник за смертью - Игнатова Наталья Владимировна (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
– Спайдербой… – с невыразимым удовольствием пробормотал Орнольф.
С приближающегося к дрейфующему теплоходу катера береговой охраны внимательно следили за подозрительным судном. И наблюдатели клялись, что отчетливо видели, как с верхней палубы свалились, сцепившись, два человека, один из которых даже в воздухе награждал другого пинками.
Но никаких следов борьбы на теплоходе обнаружено не было. Не нашли поблизости и разбившихся о воду трупов. Вообще никого не нашли. Ни одного живого или мертвого человека.
Зато в столовых сиял хрусталь, и исходили паром изящно сервированные для раннего завтрака блюда, а в курительных тлели в пепельницах сигары. Кресла у карточных столов еще хранили тепло только что сидевших в них игроков. И теплыми были пустые постели… Только в судовом журнале, на последней странице, стремительным легким почерком сделана была странная запись:
«Рыжий – зараза!» – безапелляционно гласила она.
ГЛАВА 11
Все-таки часовые пояса – отвратительная выдумка географов, или кто там их изобрел. Маришка не спала ночью, потому что не хотелось, и не спала днем, потому что не привыкла спать днем. Легла почти на рассвете, а уже через пару часов проснулась. И сейчас, с тяжелой головой, сидела в кофейне, надуваясь «эспрессо». Дюхе и Максу она мрачно завидовала. Они сразу, как прилетели, стали жить по местному времени. То ли опыт сказывается, то ли умеют псионики то, что магам недоступно.
Сейчас парни бодро травили байки. В основном Дюха – он вообще много чего знает. Сразу видать – старлей.
– А в той школе, мы проезжали – я показывал, три года назад такой сюр разгребать пришлось. Я до сих пор не знаю точно, что это было, но возились мы три дня. С пятницы до понедельника.
Да уж, старший лейтенант, это вам не в тапки гадить. Он, оказывается, начинал служить во Владивостоке. Сразу из армии попал в ИПЭ и целый год после учебы здесь проработал. Почему, интересно, с пятницы до понедельника три дня? Должно быть или два, или четыре.
Вспомнились шахматы, играть в которые Маришка никогда не умела и знала только про эти самые «е-два, е-четыре», а еще «лошадью ходи». Дюха рассказывал о школьных коридорах, на стенах которых проступали, порой, чьи-то лица. Чтобы увидеть их, нужно было остаться в пустой школе в одиночку. Или вдвоем.
Там преподавали мертвые учителя, а ученики превращались в пауков и бабочек, и кто-то в одежде Деда Мороза надувал из кишок воздушные шарики, на которых рисовал, опять-таки, лица. Детские лица.
«Ползут, ползут по стенке зеленые глаза…» – вяло вспоминала Маришка. Страшно, конечно. Но почему же именно школы? Школы, а еще – заводы и библиотеки, а про театры и говорить не приходится. Или вот, вспомнить недостроенный зоопарк в Екатеринбурге. Никто его никогда не достроит. Что там бродит ночами?
Строят где попало. На старых кладбищах, например. На древних захоронениях, о которых знать никто не знает. Или, как здесь, на захоронениях совсем не древних. Тут вся земля пропитана кровью… А где не пропитана? Если спросить Орнольфа, он скажет, наверное, что в землю впиталось крови больше, чем течет в жилах всех шести миллиардов людей вместе взятых.
Сколько всего он видел за тысячу лет?
И ладно бы убивали людей чудовища, тогда все было бы просто. Но ведь нет, люди все делают сами. Сами.
«Если бы я знал наверняка, – сказал Альгирдас, – если бы я мог быть уверен, что смертные выбирают свои пути добровольно, здесь не осталось бы смертных».
Господи, как же он красив!
И как он порой пугает. Если верить всему, что он говорит. Если забыть, что в Прибрежном он сам чуть не погиб, спасая смертных.
«Я жалею людей,
Я презираю людей…»
Неправда это. И то и другое – неправда. Он просто не знает людей. Совсем. А вот Орнольф знает, и поэтому боится за Альгирдаса. За самоуверенного, непобедимого Альгирдаса, который не боится ничего.
Не умеет.
Или это просто так выглядит со стороны? Да что она, вообще, знает об этих двоих? Только то, что вечером после боя в Прибрежном Орнольф ни на шаг не отходил от Паука и, кажется, боялся даже отвернуться. Не мог поверить, что успел спасти его, успел вытащить из-под удара Артура Нордана. И не мог простить Альгирдасу того, что тот слишком рисковал собой из-за людей.
Так кто из них пугает? Паук, для которого смертные – незнакомая форма жизни, и он злится на них, не понимает их, но готов защищать и близко к сердцу принимает проблемы тех людей, кому повезло узнать его лично. Или Орнольф, добряк Орнольф, которому вообще наплевать на людей – на всех наплевать, кроме Паука?
А спать, определенно, надо больше.
– Больше надо спать, Чавдарова, – Макс протянул ей прикуренную сигарету. – Ты что, всю ночь с ним провела?
– С Альгирдасом? – вяло отреагировала Маришка. – Да. Мы разговаривали.
– Ну а что еще вы могли делать, – хмыкнул Макс. – Лучшие друзья девушек не бриллианты, а геи, это всем известно. Просыпайся давай!
И Маришка проснулась. Как включили. А, между прочим, Макс должен бы знать, что нельзя использовать магию в общественных местах. Даже такую как у него, с виду безобидную. Интересно, чего ж никто из них не вспомнил об этом, когда устраивали шоу в клубе?
– А он действительно красивый, – заметил Дюха, допивая свой кофе. – Я думал, может быть, в январе нас просто заморочили как-то. И Маришка красивее стала.
Макс покосился на командира с некоторой опаской:
– Если скажешь, что ты тоже гей, ты разобьешь мне сердце.
– Озабоченный придурок! Ты что, не понял, он же андрогин.
– Андрогинов не бывает, – отрезал Макс.
– Значит, бывают, – спокойно возразил Дюха. – Что мы об этом знаем? Он вполне может оказаться ангелом.
Уже почти у выхода с Маришкой столкнулась замороченная официантка, опрокинув с подноса высокий бокал с ледяным, фруктовым чаем. Новая светло-серая куртка украсилась огромным пятном. Маришка даже взвизгнуть не смогла, до того обожгло ее холодом. Так и застыла, открыв рот, изумленно глядя на такую же ошарашенную официантку.
Та отмерла первой. Взмахнула руками, принялась извиняться, потом поставила поднос на ближайший пустой столик и потянула Маришку за собой, на ходу объясняя парням:
– Я сейчас все… сейчас замоем. У нас все есть. Пять минут, молодые люди… девушка, пойдемте. В служебном туалете пятновыводитель. Сейчас, главное, чтобы не высохло.
Маришка бросила на Дюху беспомощный взгляд. Тот пожал плечами:
– Мы подождем.
И позволила официантке утянуть себя в дверь за стойкой.
Все нормально. Обычная неприятность обычного утра. Спасибо стоит сказать уже за то, что погода не подгадила. Маришка говорит, здесь все время с ее приезда тепло и солнечно. А ведь апрель в этих краях – месяц на редкость пакостный. Дождь и ветер, ветер и дождь, ураганы, сырость, холод собачий. В общем, на фоне приятных странностей погоды, облиться чаем – это такая мелочь. Тем более что и чай-то холодный.
Все нормально.
И, однако, выйдя на крыльцо кофейни, Макс сказал:
– Блин. Не так что-то.
И старлей Панкрашин даже не стал спрашивать, что он имеет в виду.
Они оба, не сговариваясь, развернулись и пошли обратно.
Охранник в темно-синей форме попытался не пустить их к двери за стойкой, но Дюха лишь взмахнул у него перед носом своим удостоверением. А Макс тем временем уже скрылся в подсобном коридоре.
– Где служебный туалет? – услышал Дюха его голос. И в ответ – женский, с интонациями «да отвяжитесь вы все»:
– Налево и до конца идите, там дверь перед черным ходом.
«М-мать!» – сказал про себя Дюха, догоняя Макса. – «Мать-мать-мать!»
Хорошо иметь под рукой собственного эмпата. Иначе бы вообще ничего не успели. А так, Макс сорвался вдруг с места, на ходу выхватывая оружие. И Дюха рванул за ним. Они вдвоем вылетели через черный вход в пустой, загаженный двор, где разворачивалась, выезжая на улицу потрепанная «тойота» с заляпанными грязью номерами. Макс, упав на колено, открыл огонь по колесам. Невозможно было не попасть с такого расстояния, однако пули словно вязли в резине покрышек. Заговоренная машина. Плохо. Значит, там кто-то из своих. Но почему? Зачем?!
