Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля - Фрай Макс (библиотека книг TXT) 📗
Через окно я видел, как Холмс беседует с хозяином лавки. Буквально через три минуты они распрощались, сердечно раскланявшись. Мой друг вышел на улицу и оглянулся по сторонам, как будто впервые заметил, что попал в новое место.
- А что, Ватсон, не послушать ли нам какую-нибудь игривую оперетку? - неожиданно спросил Холмс, и я увидел в его глазах знакомую хитринку. Я кивнул, не понимая, чем объясняется такая перемена настроения. Холмс же снял перчатки, сунул их в карман макинтоша, достал из другого кармана толстенную сигару, раскурил ее и двинулся вниз по Бродвею, сдвинув кепи на затылок и даже насвистывая что-то фривольное. Воистину, американский воздух сыграл с моим другом скверную шутку, подумалось мне, и я, несколько огорченный, зашагал рядом с ним.
Вечером, когда мы вернулись в отель, из кресла в лобби поднялся крепкий молодой человек в ладно сидящем мундире морского офицера, подошел к нам и представился.
- Лейтенант Теодор О'Нил, крейсер "Ньюарк". Имею ли я честь видеть мистера Холмса? - обратился он вопросительно. Холмс подтвердил, что молодой человек не ошибся.
- Я давний друг семьи Филиморов, - сообщил офицер, - и очень обеспокоен исчезновением Джеймса. Знаю, что вы занялись этим делом, и хочу спросить - есть ли успехи? Могу ли я помочь вам чем-нибудь?
- Увы, лейтенант, - отвечал Холмс серьезно, - похвастаться пока нечем. - Он вкратце изложил ситуацию и добавил: - Я вынужден завтра отбыть в Бостон, после чего вернусь домой. Отчего бы вам не навести дальнейшие справки у мисс Филимор?
Тень пробежала по лицу молодого человека, но он улыбнулся через силу и поблагодарил Холмса. Когда он уже повернулся и собирался уходить, Холмс вдруг кашлянул.
- Кстати, не сочтите за бестактность, но позволю себе дать вам один совет.
- Да? - Молодой человек подобрался и слегка насторожился, видимо, готовый ответить резко.
- Не упускайте мисс Филимор из виду. Она очень переживает, и у меня есть опасение, что ее личные дела теперь могут расстроиться. Так что поддержка... э-э-э... друга ее брата будет ей кстати.
Целая гамма эмоций отразилась на лице офицера, но он быстро собрался с мыслями:
- Благодарю вас, мистер Холмс! Разумеется, долг друга дома выше всего. - Тут он поклонился и быстро вышел из холла. Холмс, прищурившись, смотрел ему вслед, а затем повернулся ко мне и вздохнул:
- Ну что, Ватсон, довольно добрых дел на сегодня? Ложитесь спать, а я еще напишу пару писем.
* * *
Прошло около года. Однажды погожим майским деньком Холмс, когда я зашел пригласить на прогулку, обратился ко мне так:
- Ватсон, я вижу, вы снова вспомнили о деле Филимора? Да, да, и если вы думаете, что прошлогодний номер "Нью-Йорк таймс", торчащий у вас из кармана, можно перепутать с сегодняшней лондонской газетой, имейте в виду, это не так. Присаживайтесь, разделите со мной утренний кофе и спрашивайте, - теперь я имею право рассказать вам все, что относится к этому делу.
- Так вы все-таки знали ответ? И что же с ним случилось? И почему вы молчали?
Холмс одобрительно кивнул головой и остановил меня:
- Да, ровно те три вопроса, которые вам следовало задать. Ну и конечно, четвертый: как я догадался?
Я не удержался от улыбки и кивнул.
- С самого начала мне стало ясно, - начал Холмс, разливая кофе по чашкам, - что Джеймс Филимор одурачил родных и скрылся. В его положении это был наиболее разумный выход. Я не сразу понял мотивы поведения его сестры, но довольно быстро убедился, что она просто стала жертвой своего жениха.
Юный Филимор понимал, что вокруг него плетется заговор, в результате которого он вполне может закончить свои дни в сумасшедшем доме. Конечно, он мог бы просто бежать, но вероятность, что его поймают, была слишком велика, а сама по себе попытка побега стала бы дополнительным доказательством, что он ненормален и нуждается в лечении. Друзей у него не было, помощи искать было негде. Тогда его артистическая натура подсказала ему хитроумный план: он должен считаться бесследно исчезнувшим. Заодно это было своего рода местью сестре, которая, как он полагал, его предала.
- Так что же произошло в студии на 34-й стрит? - нетерпеливо спросил я.
- Давайте вспомним, что мы увидели, открыв дверь, - предложил Холмс.
Я добросовестно перечислил все, находившееся в студии, и мой друг энергично кивал головой.
- Прекрасно, Ватсон! Вы вспомнили практически все, необходимое для разгадки. Скажите, вы помните, какие ткани лежали на столе и на полу?
- Да, помню. Дорогие, яркие и - как бы поточнее выразиться?.. - экзотические.
- Великолепно! Это очень важное наблюдение. Теперь давайте я расскажу, что еще обнаружил. Собственно, три предмета: безопасную бритву в ванной с прилипшим к ней рыжим волосом. Чек из театральной лавки на Бродвее с надписью: "2 х $5.99". Обрезки простого синего сукна. Разумеется, вам этого достаточно, чтобы понять, что произошло?
Видимо, выражение моего лица подсказало Холмсу, что мне нужны дополнительные сведения.
- Когда мы дошли до лавки, я спросил хозяина, не заходил ли к нему недавно рыжий юноша и не покупал ли париков. Да, отвечал хозяин охотно, два парика, рыжий и черный, а за эту цену я продаю самые дорогие парики из натуральных волос. В то же время в студии мы обнаружили только черный. Как вы думаете, Ватсон, а где был рыжий?
Я подумал несколько секунд и уверенно ответил:
- Где-то еще!
- Совершенно верно, - отвечал Холмс, улыбнувшись каким-то своим мыслям. - Что ж, будем рассуждать дальше. Джеймс вошел в студию, тому было четыре свидетеля. И если первым троим, включая этого жулика доктора Паттерсона, верить нельзя, то молочнику определенно можно.
- Да, вошел.
- Как он мог выйти?
- Окно было забрано решеткой, и вы осмотрели ее, - я начал перечислять все возможности.
- Да, решетка была в порядке.
- Дверь была заколочена гвоздями, - продолжал я.
- Совершенно верно, причем гвоздей было в несколько раз больше, чем нужно, - чтобы у нас не осталось сомнения.
- Входная дверь?
- Можно ли выйти из нее незаметно для стоящих на улице?
- Разумеется нет.
- Следовательно, где был Джеймс в тот момент, когда сестра вошла в студию?
- В студии?
- Верно, Ватсон. Видите, вы способны не только к наблюдению, но и к логическому рассуждению, - заметил Холмс. - Теперь, было ли в студии место, где можно спрятаться, - кроме как под кушеткой, куда немедленно заглянули, и сундука, куда можно засунуть человека, только предварительно разрезав его пополам?
- Нет, - отвечал я, еще раз воскресив перед мысленным взором памятную картину.
- Следовательно, видели ли вошедшие Джеймса?
- Получается, что... да? - Тут у меня в голове что-то с хрустом повернулось и наконец встало на место. - Манекен?
- Разумеется.
- Тот, что стоял у окна, против света?
- Совершенно верно.
- Но ведь он был неподвижным... и лысым, в конце концов?
- Вы все уже сказали, - отвечал Холмс. - Вспомните, что Джеймс умел подолгу сохранять неподвижность.
- А волосы? Как он успел их сбрить за пять минут? И почему их не нашли?
- Полагаю, сбрил он их накануне. А гостей в то утро встречал уже в парике.
Я постепенно начал понимать.
- Итак, - подытожил Холмс, - восстановим последовательность событий. Манекен у окна стоит там довольно давно, так что к нему успели привыкнуть. Утром Джеймс надевает парик, встречает гостей и выходит на улицу. Затем, извинившись, бежит в студию, разделяет манекен пополам - все манекены, как вам известно, состоят из верхней и нижней половины - и убирает его в сундук. Ткани из сундука приходится вынуть и бросить на пол, но это вполне укладывается в замысел - создать картину беспорядка. С помощью деревянного ярда Джеймс имитирует след раскрытой двери, - вы помните, что дверь была ровно в ярд шириной. Он сбрасывает одежду и парик, тоже убирает их в сундук, надевает хламиду, снятую с манекена, и занимает место у окна. Теперь самое трудное - выдержать те пять минут, пока гости осматривают комнату. Однако он знает, что они пойдут по ложному следу - черный ход!
