Слова сияния - Сандерсон Брэндон (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Тела темноглазых сжигали. Они превращались в дым и взмывали к небесам словно сожженная молитва, чтобы остаться там навсегда.
Дыхание. Дыхание светлоглазого ничем не отличалось от дыхания темноглазого. Оно не было ни слаще, ни свободнее. Воздух, который выдыхали короли и рабы, смешивался, и люди снова и снова вдыхали его.
Каладин встал и открыл глаза. Юноша провел великую бурю в своей погруженной во тьму комнатке в новой казарме Четвертого моста. Один. Он направился к двери, но остановился. Кончиками пальцев коснулся плаща, который, как ему было известно, висел на крючке. Темнота скрывала темно-синий цвет плаща и глиф «холин» – в форме печати Далинара – на спине.
Похоже, все перемены в жизни Каладина отмечены бурями. Эта была сильной. Он распахнул дверь и вышел на свет свободным человеком.
Оставив пока плащ висеть на стене.
Четвертый мост, увидев его, разразился приветственными возгласами. Они вышли помыться и побриться во время охвостья бури, как делали всегда. Камень уже успел побрить почти всех в очереди. Громила-рогоед что-то напевал себе под нос, водя бритвой по лысеющей голове Дрехи. Пахло дождем, и смытое кострище неподалеку было единственным свидетельством вечерней трапезы, которую их отряд разделил накануне.
Это место почти не отличалось от лесного склада, откуда его люди недавно спаслись. Длинные прямоугольные каменные казармы – духозаклятые, а не построенные вручную – точно так же походили на громадные каменные бревна. У каждой из этих казарм, однако, имелась по бокам пара небольших комнат с отдельными выходами для сержантов. На стенах виднелись символы взводов, которые были расквартированы здесь раньше; людям Каладина предстояло нарисовать поверх них свой знак.
– Моаш, – позвал Каладин, – Шрам, Тефт.
Трое подбежали к нему, шлепая по лужам, оставшимся после дождя. Они были в одежде мостовиков: простые штаны, обрезанные у колен, и кожаные жилеты на голое тело. Шрам был снова в строю, невзирая на раненую ступню, и он явно старался не хромать. Пока что Каладин решил не отправлять его в постель. Рана была не очень тяжелая, а он нуждался в этом человеке.
– Хочу посмотреть, что нам досталось, – бросил Каладин и повел их прочь от казармы.
В ней могли поместиться пятьдесят человек и полдесятка сержантов. С каждой стороны располагались еще казармы. Каладину выделили целый квартал – двадцать зданий, – чтобы разместить новый батальон из бывших мостовиков.
Двадцать казарм. То, что Далинар с такой легкостью нашел квартал из двадцати строений для мостовиков, говорило об ужасной цене, которую пришлось заплатить за предательство Садеаса. Погибли тысячи. И действительно, письмоводительницы работали возле нескольких казарм, надзирая за паршунами, – те выносили охапки одежды и другие личные вещи. Все, что принадлежало мертвецам.
Многие письмоводительницы были с покрасневшими глазами и с трудом сохраняли самообладание. Благодаря Садеасу в лагере Далинара только что появились тысячи новых вдов и, скорее всего, столько же сирот. Если Каладину нужен был еще один повод, чтобы ненавидеть этого человека, он его получил, узрев страдания тех, чьи мужья доверились предателю на поле боя.
С точки зрения Каладина, не было греха страшней, чем предательство союзника в бою. Не считая, возможно, предательства собственных людей – и их убийства, после того как они рисковали жизнями ради твоей защиты. Подумав про Амарама и его поступок, Каладин тотчас же ощутил вспышку ярости. Как будто его лоб снова обожгло рабское клеймо.
Амарам и Садеас. Двое мужчин в жизни Каладина, которым придется заплатить за содеянное. Он предпочитал, чтобы оплата включала большие проценты.
Каладин продолжал идти вместе с Тефтом, Моашем и Шрамом. Казармы, из которых выносили личные вещи, также были полны мостовиками. Они выглядели почти как члены Четвертого моста – в таких же жилетах и штанах до колен, – но, с другой стороны, разительно отличались. Косматые, с бородами, которых бритва не касалась много месяцев, с пустыми и почти немигающими глазами. Сутулые спины. Безучастные лица.
Каждый из них как будто находится в одиночестве, хотя его окружали товарищи.
– Помню это чувство, – негромко сказал Шрам, низкорослый и жилистый, с резкими чертами лица и седыми висками, хоть ему и было едва за тридцать. – Хотел бы забыть, да не могу.
– И мы должны превратить… это в армию? – спросил Моаш.
– С Четвертым мостом у Каладина получилось, верно? – Тефт погрозил Моашу пальцем. – Получится и теперь.
– Изменить несколько десятков человек – не то же самое, что изменить сотни, – возразил Моаш и пнул ветку, принесенную великой бурей.
У Моаша, высокого и крепкого, был шрам на подбородке, но не было рабского клейма на лбу. Он шел, держа спину прямо и горделиво вскинув голову. Если бы не темно-карие глаза, бывший мостовик мог бы сойти за офицера.
Каладин вел эту троицу, минуя одну казарму за другой и делая быстрый подсчет. Получилась почти тысяча человек, и хотя он вчера сообщил, что все они теперь свободны и могут вернуться к своим прежним жизням, если захотят, большинство мостовиков просто сидели без дела. Изначально мостовых бригад было сорок, но многих перебили во время последнего штурма, а в остальных и раньше не хватало людей.
– Сделаем из них двадцать расчетов, – сказал Каладин, – в каждом примерно по пятьдесят человек.
К нему откуда-то спустилась Сил, приняла облик ленточки из света и заметалась вокруг. Никто на нее не отреагировал, а значит, она по-прежнему оставалась для всех невидима.
– Мы не можем обучать каждого из этой тысячи по отдельности – по крайней мере, не в самом начале. Придется подготовить тех, кто пошустрее, а потом организуем все так, чтобы они возглавили и обучили собственные отряды.
– К тому все идет. – Тефт поскреб бороду.
Самый старший из мостовиков, он был одним из немногих, кто предпочел сохранить бороду. Большинство же брилось с гордостью, в знак того, что Четвертый мост отличался от обычных рабов. Тефт по той же причине следил за своей бородой, подравнивал ее и укорачивал, почти как ревнитель. Она была светло-каштановой там, где еще не поседела.
Моаш скривился, глядя на мостовиков.
– Каладин, по-твоему, среди них найдутся «те, кто пошустрее»? Как по мне, они все одинаково унылые.
– Кто-то из них еще способен сражаться, – возразил Каладин, повернувшись обратно к казарме Четвертого моста. – Для начала возьмем тех, кто присоединился к нашему костру вчера ночью. Тефт, ты мне понадобишься, чтобы выбрать остальных. Собери новые расчеты и возьми из каждого по два человека, чтобы тренировать их в первую очередь. Ты будешь руководить этим обучением. Эти сорок станут семенами, которые мы посадим, чтобы помочь новеньким.
– Думаю, я справлюсь.
– Хорошо. Я дам тебе пару человек в помощь.
– Пару? – переспросил Тефт. – Мне понадобится побольше, чем «пара»…
– Придется обойтись парой. – Каладин остановился на тропе и повернулся к западу, к королевскому дворцу, видневшемуся за стеной лагеря. Он располагался на холме, возвышаясь над остальными военными лагерями. – Большинство из нас нужны для того, чтобы сохранить жизнь Далинару Холину.
Моаш и другие остановились рядом с ним. Каладин с прищуром смотрел на дворец. Здание определенно не выглядело достаточно величественным для короля – здесь, на равнинах, вокруг был камень и только камень.
– Ты готов довериться Далинару? – спросил Моаш.
– Он отдал ради нас свой осколочный клинок, – напомнил Каладин.
– Князь был у нас в долгу, – ворчливо заметил Шрам. – Мы спасли его шквальную шкуру.
– Это могло быть просто позерство, – согласился Моаш, скрестив руки на груди. – Политические игры с Садеасом, попытка подтолкнуть друг друга к нужным действиям.
Сил приземлилась на плечо Каладина и приняла облик девушки в сине-белом платье, развевающемся и тонком. Она сцепила руки, глядя на королевский дворец, куда Далинар Холин ушел продумывать план.
