Череп мира - Форсит Кейт (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Изабо устало улыбнулась и пристегнула к ногам салазки. Хотя она знала, что ночью передвигаться опасно, пропустить первое погожее время за многие дни она была не в силах; кроме того, она необыкновенно хорошо видела в темноте. Салазки легко скользили по пушистому снегу, и она мало-помалу начала согреваться. Буба летела впереди — единственная движущаяся точка в безмолвном и застывшем мире.
Они преодолели небольшой подъем и устремились вниз по склону. У Изабо слегка подпрыгнуло сердце при виде темной вершины Хребта Мира, возвышавшейся впереди. Она уже начала бояться, что сбилась с пути во время вьюги, не имея никакого другого ориентира, кроме своей интуиции.
Когда взошло солнце, гора уже заслоняла собой почти весь горизонт, а ее вершина была скрыта за клубящимися облаками. Ледник стал узким и крутым. Изабо приходилось каждые несколько часов разворачиваться и менять направление, каждый раз пытаясь заехать на как можно большую высоту. Потом подъем стал слишком крутым, и ей пришлось снять салазки и идти пешком.
Она взошла на гребень горы, задыхаясь на пронизывающем ледяном ветру. Череп Мира заполнял собой все небо, возвышаясь над соседними вершинами. Она принялась быстро спускаться по камням, ободренная тем, что конец ее путешествия был уже так близок. Возможно, до него оставался всего день пути. Снова выбравшись на снег, Изабо уловила какой-то странный заунывный звук, как будто где-то неподалеку рыдала и причитала толпа женщин. Все волоски на ее теле встали дыбом. Она осторожно двинулась вперед, пытаясь определить, откуда доносятся эти рыдания. Обойдя каменный уступ, она увидела далеко внизу реку, вьющуюся по широкой и глубокой долине. Она стремительно бежала по камням, сверкая ослепительно прозрачной голубизной. Над ее поверхностью поднимались струйки пара, бледные и тонкие, точно призраки.
Изабо улыбнулась, узнав местность. Она находилась в землях Прайда Ледяного Великана, а эта река называлась Плач Богов. Изабо часто слышала о ней в рассказах сказителей. Говорили, что река оплакивала своего возлюбленного солнце, убитого богами в ревнивом гневе. Потом боги раскаялись и позволили солнцу возрождаться раз в году, но оно могло путешествовать по миру всего несколько коротких месяцев, прежде чем снова умереть. Но над их любовью все еще висело проклятие, ибо когда солнце спускалось снова поцеловать реку, его жара убивала их сына, туман.
Из легенд о величайших поисках имени Изабо знала, что должна идти вдоль Плача Богов до его истока, но сначала ей нужно было каким-то образом спуститься с утеса. Уже начинало темнеть, поэтому Изабо решила подыскать какое-нибудь место, где можно было бы переночевать. Сойдя с тропинки, она углубилась в одно из ущелий, прорезавших горный склон. Буба летела впереди, почти невидимая во мраке.
Ущелье пробил быстрый поток, обрушивавшийся со скал каскадом небольших водопадов. Там и сям поток расширялся, образуя заводи, над которыми клубился туман, а со всех сторон их окружали сугробы. Когда Изабо остановилась попить, она с испугом обнаружила, что вода в нем горячая и довольно горькая на вкус.
Внезапно она бросилась на землю и замерла, напрягая все чувства. Откуда-то спереди доносились гортанные крики и смех, почти перекрывавшие рык какого-то молодого животного, пронзительный и отчаянный, в котором звучал ужас и боль. Изабо закусила губу, потом бесшумно поползла вперед, пока не очутилась у груды валунов, из-за которой можно было незаметно взглянуть, что находилось с другой стороны.
Детеныш снежного льва прижимался к земле в кругу странных приземистых существ, тыкавших в него копьями и дубинками. Белый мех львенка был мокрым и грязным, покрытым там и сям пятнами крови. Одна его лапа бесполезно висела, но он все еще шипел и рычал, нанося удар острыми когтями, когда кто-то из его мучителей подбирался слишком близко.
Со своими широкими плоскими носами, узкими глазами, огромными болтающимися ушами, торчащими желтыми зубами, кожей цвета дохлой рыбы и огромными ступнями с длинными растопыренными пальцами, они были отвратительными существами. Изабо решила, что это, должно быть, ука, слово, которое в хан'кобанском языке означало «демон» и описывало всех уродливых и опасных обитателей гор. Про себя она назвала их гоблинами, поскольку они выглядели в точности как иллюстрация в ее детских книгах сказок.
Она решила во что бы то ни стало спасти львенка. Не могло быть и речи о том, чтобы оставить его на растерзание этим гоблинам. Единственная загвоздка заключалась в том, как это сделать. Хотя и низкорослые, гоблины были жилистыми и сильными, к тому же вооруженными богатым арсеналом примитивного оружия. Изабо задумчиво прикусила губу, потом, осененная внезапной мыслью, приложила руки ко рту и издала грозный рык снежного льва. Звук гулко раскатился по ущелью, сбив снег со скал и вызвав камнепад. Гоблины в ужасе принялись озираться по сторонам. Тыкать снежного львенка своими копьями было одно, а вот столкнуться лицом к лицу с матерым самцом — совершенно другое. Изабо снова заревела, и они, перепуганно завопив, понеслись по ущелью.
Изабо выбежала из своего укрытия и прижала львенка к себе, ободряюще мурлыча. Сначала ее человеческий запах заставил его шарахнуться от нее, но она сняла перчатку и дала ему обнюхать свою руку, все время мурлыча. Он подозрительно втянул носом воздух, но его хвост постепенно прекратил хлестать по бокам. Она почесала его за ушами, и он ткнулся в ее шубу, уминая ее лапами и довольно урча. Она быстро оглянулась по сторонам, потом поднялась, пошатываясь под его тяжестью. Несмотря на то, что он был еще совсем детенышем, весил он все же немало. Завернув его в свою шубу, она развернулась и поспешила в противоположную сторону по ущелью, понимая, что гоблины вернутся обратно, как только чуть осмелеют.
Пробираясь через сугробы, чувствуя, как руки у нее немеют под тяжестью скулящего и ерзающего львенка, Изабо следовала за Бубой. Наконец маленькая сова отыскала поваленное дерево, и Изабо благодарно заползла под его ветви. Вызвав огонь, она внимательно осмотрела львенка и испуганно закусила губу. Копья гоблинов были грязными, и даже самые мелкие царапины грозили неминуемо воспалиться, если она как следует не промоет их. Успокоив львенка на его языке, она нехотя развела огонь, растопила в котелке снег и всыпала в кипящую воду шепотку сухих трав. Ей пришлось долго убеждать львенка позволить ей дотронуться до его ран, и к тому времени, как она закончила, все руки у нее были в царапинах.
Было поздно, и снова пошел снег. Львенок свернулся клубочком у нее под боком, и Изабо накрыла его и себя своей тяжелой шубой и немедленно провалилась в глубокий сон.
Гоблины отыскали их сразу же после рассвета. Изабо решила, что снегопад должен был скрыть их следы и они могут чувствовать себя в безопасности. Но их привлек запах дыма, и они, крича и потрясая оружием, принялись рыскать по ущелью. Разбуженная от мертвого сна Бубой, Изабо выглянула из-под упавшего дерева, разом вспомнив все те страшные истории, которые сказители рассказывали о ука, считавших, как говорили, мясо Хан'кобанов величайшим деликатесом, в особенности когда приправой к нему служила медленная и мучительная смерть жертвы.
Она забилась как можно дальше под дерево и вытащила из золы одну из догоравших головней. Затолкав львенка к себе за спину, она заставила головню ярко вспыхнуть как раз в тот миг, когда гоблины принялись тыкать своими копьями под стволом дерева. С криками страха и ярости они отскочили, и Изабо ткнула пылающим факелом прямо им в лица. Гоблины отступили, и она с грозным военным кличем Хан'кобанов бросилась в погоню. Они с пронзительными воплями бросились от нее прочь, но попытались зайти с другой стороны, чтобы напасть на нее сзади. Она размахивала факелом, другой рукой запустив в ближайшего к ней гоблина огненный шар. Хотя он увернулся, его шуба из необработанной шкуры загорелась, и он, визжа, бросился в снег и принялся кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Еще несколько тычков пылающим факелом — и гоблины снова обратились в бегство.
