Академия темных властелинов - Мамаева Надежда (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Но пока из всех средств лечения, которые были доступны мне в спеленатом заклинанием состоянии, имелось только одно: помотать головой. Его я и применила, причем в двойной дозе. Не помогло. Тварь все так же сидела на моей груди и деловито попискивала.
— Чего мотыляешь головой? — недовольно прокомментировала мои действия крысявка.
— Лечусь, — честно ответила я.
— От чего? — осведомился мой личный бред.
— От тебя. — Я попыталась спихнуть наглую собеседницу с груди.
— Обычно от фамильяров не лечатся, ими обзавестись пытаются, — глубокомысленно заключила крысявка.
Что такое фамильяры, я представляла плохо. Судя по названию, это что-то семейное. Фамилия же… Может, фамильная черта какая, как гемофилия. Хотя вроде это болезнь. Или признак породы, как черные брови в сочетании с платиновыми волосами.
Я зашла в тупик и попыталась мысленно воспроизвести разговор с крысой с самого начала. И тут меня озарило: эта погрызуха имела в виду себя. Дескать, она — загадочный фамильяр. Решила уточнить.
— А это ты фамильяр? — отринув этикетное выканье, раз у нас диалог сразу перешел на панибратское «ты», вопросила я.
— Конечно, а кто же еще?
И, встав на задние лапы, крыса приложила переднюю к своему брюшку и поклонилась:
— Разрешите представиться, Энжения, фамильяр покойного крауфа Эскобрима, — отрекомендовалась она и пояснила: — Того самого, которого вы не далее как пару вздохов назад сторговали у Смерти. Признаться, мне не хотелось бы последовать за хозяином в небытие, а потому у меня есть ровно сутки, чтобы найти себе нового хозяина. И капитан этого судна меня, увы, не вдохновляет. Он из мертвых-то выжимает все до капли, заставляя их в безветрие идти со скоростью почтового дирижабля. Да и с команды норовит семь шкур спустить…
Припомнила, сколько духов еще там бьется в силках. И что, у каждого тут бродит вот такой вот крысофамильяр? А еще из пискучей витиеватой речи я поняла: голохвостая ищет «крышу». И хоть я на братка-рэкетира не тянула, отчего-то лестное предложение стать обладательницей фамильяра перепало именно мне.
— А почему я? Тут народу три дюжины, не меньше… — задала, как мне казалось, умный вопрос.
Но крыса отчего-то рассмеялась, словно я была той, кого мама с папой обделили парой-тройкой хромосом.
— Магов всего двое. Так что выбор, как видишь, у меня невелик, — голохвостая переключилась с церемониального и чуждого ее природе «вы» на дружеское «ты». — Так как? Берешь меня в услужение? Только прежде чем отказываться, учти: такие, как я, бывают весьма полезны, но далеко не каждый маг способен создать фамильяра, лишь сильнейший. Оттого нас на свете мало и уходим мы чаще всего вслед за своим творцом.
Я хотела ответить в чисто бабушкином стиле: «Да тут надо подумать», но качка заставила меня нечаянно кивнуть головой. Челюсти, начавшие было открываться, клацнули, отчего я прикусила язык, и вместо фразы вырвалось:
— Де ту…
Крыса отчего-то обрадованно потерла лапы и, пискнув: «Будем считать это согласием», бодро перескочила на мое запястье. То самое, где красовалась татуировка. Принюхалась, проверещала: «Род Эрлисов, занятно», — и впилась зубами в кожу. Я почувствовала выступившие капли крови. Но то, что произошло дальше, изумило меня еще больше. Крыса, обхватив лапами кончик своего хвоста, укусила и его. Вздрогнув всем тельцем при этой членовредительской процедуре, она начала сцеживать красную руду из него.
Капли моей и ее крови смешались под крысиный речитатив:
— Я, Энжения эрми Гронтвирд, фамильяр истинного облика белоснежной тени, с согласия своей новой госпожи, девицы рода Эрлисов, обязуюсь служить ей до конца ее земного пути и отбыть вслед за ней по пути вечному спустя восход и закат…
По тому как торжественно крыса пропискивала слова, чувствовалось: они наполнены особым ритуальным смыслом и, как в каждом законе, в них была лазейка. Упомянутые восход с закатом, то бишь сутки, — вот та возможность, которая позволяла этому существу остаться в мире живых.
Капли смешанной крови вдруг засветились, образуя сначала малую воронку светового торнадо. Вихрь все разрастался, затягивая в себя окружающую тьму. И не только ее. Меня и крысу тоже закружило в бешеном водовороте, где нет ощущения не только верха и низа, но и самого времени. Поэт бы назвал это круговертью невесомости космоса. Увы, я стихоплетом не была ни разу, оттого на ум пришло лишь сравнение с процессом пищеварения у жвачных животных. Когда тебя сначала прожевали, чуток попереваривали и отрыгнули.
Именно в таком состоянии средней степени пожеванности я и пребывала после крысиного ритуала, когда мой организм все же не выдержал вытворяемого над ним произвола и отрубился. Пришла в себя, когда над головой открылась крышка. Проем тут же получил обрамление в лицах матросни, которая с интересом уставилась вниз. «Прямо как бомжи в открытый люк», — подумалось вдруг.
Попробовала пошевелиться и обнаружила, что магических пут на мне уже нет.
Запястье немилосердно ныло. Я непроизвольно пошарила взглядом вокруг, ища виновницу боли. Недавняя знакомая обнаружилась быстро. Аккурат рядом с моей голой лодыжкой. Голохвостая изображала труп на полставки. От полной достоверности ее отделяла лишь малость: подрагивающая задняя лапа.
Отчего-то решила, что раз это теперь мой фамильяр, за обладание которым уплачено кровью, то пусть он и делит со мной все тяготы. Впрочем, чувство брезгливости еще не умерло в конвульсиях, оттого подняла я с пола погрызуху за кончик хвоста.
Крысе такой способ транспортировки жутко не понравился, и она, моментально очнувшись, выгнулась дугой и ухватилась за рукав платья. Я от неожиданности разжала пальцы, чем крысявка и воспользовалась. Шустро перебирая лапами, пробежала по локтю и очутилась на плече. Захотелось заорать, но ни надсаженное горло, ни прикушенный язык меня не поддержали. Я лишь закашлялась.
Голохвостая же, словно взяв разбег, сиганула с плеча, как с трамплина, на бочку, а с нее утекла на пол и забилась в щель меж ящиков.
Матросня, наблюдавшая за бесплатным представлением, откровенно потешалась. Когда смех, больше похожий на ржание жеребцов, стих, сверху донеслось насмешливое:
— Вылезайте, барышня.
Вслед за этим мне скинули веревочную лестницу. Ползти наверх не хотелось жутко, но и смысла оставаться здесь особого не было. Если меня хотят видеть наверху, лучше пойти, пока просят по-хорошему, а то станется, и насильно вытащить могут.
Пока я перебирала ногами по ступенькам, которые того и гляди норовили ускользнуть из-под ступней, веревки скрипели, матросы смеялись. Обиднее всего было, что среди зубоскалов, отпускавших шуточки, были и двое спасенных. Зря я только вчера руки обдирала о канат, тягая их.
Едва моя макушка показалась над палубными досками, по глазам резанул пронзительно-яркий свет. Небесная лазурь радовала своей безмятежностью, облака были столь близко, что казалось — еще немного, и они коснутся баллона дирижабля. Повеса-ветер беззастенчиво целовал растрепавшиеся волосы, щекотал шею, играл с разодранным воротом платья.
— Разрешите вашу руку, — раздался прокуренный голос помощника капитана, в котором тоже гуляли отзвуки смеха. — Буря миновала. И не только на небе, но и у капитана в душе. Так что смелее.
Делать нечего, пришлось, вцепившись в широкую мозолистую ладонь, вылезать из трюма. Кое-где порванные паруса, измочаленный кливер и треснувшая рея словно подтверждали: ночка выдалась веселой. Я шла по палубе под десятками взглядов. Любопытных, смеющихся, но не злых.
— Не сердитесь на команду, сударыня, — чуть слышно начал бородач, прикладываясь к трубке. — Эта ночь прошла тяжело. Всем хочется снять напряжение, а раз ром капитан во время полетов пить запретил, портовых красоток тоже не наблюдается, остается одно средство — смех. Особенно он необходим тем, кто вчера заново родился. — Тут он скосил на меня хитрый взгляд. — Не без вашего участия. И не думайте, что мы это не ценим. В море, угодив за борт, есть шанс выжить. В небе же — ни одного, если только ты не дракон.
