Троекон. Третий путь (СИ) - Слимпер Николай Николаевич (книги онлайн .txt) 📗

Неужели я вот так и буду всю жизнь скитаться, пока этот умирающий мир не утащит меня за собой в могилу?

-- Чего ты расстроился? -- похлопал его по плечу Нандин. -- Неужели эти вещи были тебе так важны?

-- Больше, чем ты думаешь. Ты мне долг свой отдал, так что можешь расслабиться, дальше я как-нибудь сам.

-- Как это -- отдал? Я ведь поначалу думал, что ты попросту хочешь кому-то отомстить, натравить меня, так сказать, чтобы я этих кого-то припугнул. Но ведь это не так. Твоя цель -- вернуть вещи, а значит, это и моя цель тоже.

-- И как ты собираешься проникнуть в цитадель? А если там сильный маг?

-- Ничего, -- махнул рукой Нандин, -- были передряги и посерьезней.

Айван почему-то ему верил.

***

-- Каллан! Нам их догнать? -- спросил один из подстрахователей у хозяина заведения.

-- Ты разве не слышал, что сказал берсеркер? Если, конечно, он тот, за кого себя выдает, -- хмыкнул хозяин, потирая ушибленный лоб.

-- А почему нет? Видал, какой у него меч?

-- Берсеркеры воевали против колдунов, а этот якшается с магом, на коротком поводке у него.

Подстрахователь засмеялся:

-- Этот шкет -- маг? Да если он колдун, то я сам король Каус Дерни. Все остальные, кроме Каллана, разразились хохотом.

-- И все же, -- сказал он полушепотом. -- Я слышал, в город наведался сам Викаранай. Пусть сами мы ничего им сделать не можем, но это не значит, что мы не натравим на них кого-нибудь другого.

Все одобрительно закачали головами и язвительно заулыбались. Каллан очень не любил, когда его унижали, особенно на глазах подчиненных, а потому следующие несколько недель собирался относиться ко всем вокруг как можно строже, чтобы они, чего доброго, не сочли его более непригодным на роль мастера гильдии. Начать он решил сию же секунду.

-- Чего застыли? -- рявкнул он. -- Пусть кто-нибудь отправится к этим фанатикам и передаст им описание этой парочки. -- Он перегнулся через стойку. -- И уберите уже, наконец, этот мусор, Отродье Бездны!

Глава 3: Городской Совет

Помимо найденной Лютером обугленной палки, на холме обнаружился еще и дряхлый затупленный нож с деревянной рукоятью. Он решил, что именно им и была обстругана данная палочка. Если причина избавления от бесполезной деревяшки была очевидна, то с ножом дело обстояло несколько иначе.

-- Почему он бросил нож?

-- Ну, он настолько дряхлый, что им едва ли можно разрезать кусок сыра, -- ответил Войтос на этот, казалось бы, риторический вопрос.

-- То-то и оно, -- назидательно поднял Лютей палец. -- Если он использовал столь плохой нож, то другого у него не было. И все же он его бросил. Торопился поскорее убраться подальше?

-- Думаете, на холме мог оказаться случайный свидетель, который видел, что произошло?

-- Все мечи Убийц из Манона обнаружены? -- задал молестий еще один вопрос вместо ответа.

-- Так точно. Сейчас рыцари обыскивают лес в поисках иных следов.

-- Очень хорошо.

Лютер вновь впал в задумчивость. Войтос знал, что Его Боголюбие зачастую размышляет про себя, но если его вопросы задаются в воздух, он ждал на них ответа, ну, или хотя бы комментария. Прислужник был приставлен к нему всего около двух лет назад, когда предыдущий умер от призрачной болезни, снедающей его около полугода. Он мог бы прожить и дольше, если бы оставил молестия и поменьше напрягался, однако он решил служить своему господину до самого конца, и его желание сбылось.

Войтос намеревался быть Лютеру не менее преданным и усердным, однако, в отличие от своего предшественника, не собирался находиться на посылках. С самого первого дня он заявил молестию, что всегда рад служить, но не прислуживаться, несмотря на свою должность. Теза счел его нрав похвальным, однако не прошло и полугода, как Войтос заметил, что Лютер имеет над ним полнейшую власть.

Лютер Теза, молестий, бывший тысяцкий Армии Чистых Людей обладал невероятной командной аурой, и если бы его люди отвечали всем его требованиям, он бы давно достиг звания темника. Хотя, с учетом того, что война давно закончилась, это мало бы что ему дало. Лютеру не нужны были земли и деньги, лишь власть, как она есть, ибо только с ней приходит и все остальное.

-- Мы отправимся в цитадель? -- поинтересовался Войтос.

-- Непременно. Но только не сегодня. Мне необходимо подумать.

-- Полагаю, тут и думать нечего. В городе есть как минимум один волшебник, и его следует найти. Совет города не сможет нам отказать и выделит на поиски солдат.

Лютер неопределенно хмыкнул:

-- Тут они не отвертятся, это несомненно. Однако заметь, мы прибыли вчера ночью, нас видело множество людей, а сегодня так точно о нашем присутствии узнал весь город. Уже за полдень, а Совет так и не прислал своего нарочного с приглашением. Не очень-то они нам рады.

Войтос не понимал, чему так удивляется Лютер. В каждом городе, в котором бы они ни останавливались, им всегда не рады. И не только обычные горожане, Советы города или городничие, но и сами наместники-викаране. Хотя все же обычно они всегда присылают своего порученца, а после все вместе восседают у камина, попивая чай, разговаривая на светские темы, обсуждая состояние города и учтиво притворяясь, что все они невероятно польщены встречей друг с другом.

Лютер являлся воином, охотником, палачом, но никак не дипломатом и краснобаем, а потому подобные встречи были ненавистны ему более всего. Но выбора не было, так как помимо вышеперечисленного, он был и служащим Викараная, выполняя распоряжения вышестоящих. А распоряжение было только одно: поймать и казнить всех магов, используя любые средства.

Иногда для достижения цели необходимо поступиться своей гордостью. Или чужой.

На следующее утро Лютер встал привычно рано, умылся, размялся, совершил моцион до реки и вернулся как раз к завтраку. На сей раз хозяин постоялого двора не докучал своим нарочитым беспокойством по поводу его отсутствия в комнате. Вот что бывает с людьми, если на них пару раз сердито прикрикнуть: они становятся покладистыми. В этом отношении они несколько схожи со скотиной. Лютер старался никогда без веской причины не вызывать раздражения у вышестоящих и не спорить с ними.

Словно на всякий случай, все викаране этим утром ели не так быстро, а рыцари заранее облачились в доспехи. Теза же не счел это необходимым, ибо вряд ли подобные вчерашним события в этом городе привычны для местных жителей, а иначе об этом уже стало бы известно.

После такого же неспешного обеда доспехи нацепил и сам Лютер, после чего, в непременном сопровождении прислужника и десятка рыцарей, отправился в цитадель. Лошадей было принято решение оставить в своих стойлах на постоялом дворе, ибо идти все равно недалеко, а копыта могли легко попасть в какую-нибудь выбоину на мощеной дороге, в которой отсутствовало множество булыжников.

Без лошадей, конечно, было не так эффектно, но Лютер предпочитал производить впечатление сам по себе, своей статью, начищенными до блеска доспехами и белым плащом с троекрестием. Как уже упоминалось, он не был краснобаем, но за словом в карман не лез, ибо слово, как говорится в Священном Писании, то же оружие, только острее, а молестий считался мастером клинка.

До моста они добрались довольно быстро, потому что все стремились уступить дорогу рыцарям в сверкающих доспехах с чуть более темной насечкой в виде троекрестия на кирасе и тонкими филигранными узорами на остальных частях железной брони. Когда на них попадал солнечный свет, доспехи словно светились изнутри, а таушированные части проступали яснее. Однако у самого Лютера доспехи и насечка были одного цвета, значительно выделяя его на фоне остальных.