Листопад (Послушай, как падают листья) (СИ) - Громыко Ольга Николаевна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Только листья прыснули в стороны. Леся так и не поняла, человек или волк подорвался с места, подхлестнутый недоброй вестью.
«Кошка», – запоздало вспомнила она. – «И далась ему эта кошка! Другой так о жене не печется…»
Она не успела опомниться, а ноги уже понесли ее за исчезнувшим в чаще ведьмарем, в тщетной попытке догнать, остановить, спасти.
Да куда ей догнать волка, опередить ворона! Леся бежала все медленнее и медленнее, каждый вдох больно отдавался в боках, воздух уже не насыщал легкие – сжигал.
Но вот расступились деревья, мелькнула в просвете объятая пламенем избушка. И ведьмарь, перед которым разбегались, как бесчинствующие в погребе мыши, отрезвленные его появлением люди.
Он, не останавливаясь, выбил ногой дверь, и не обращая внимания на пыхнувшее в лицо пламя, кинулся внутрь, хотя и ему, и Лесе с первого взгляда было ясно, что старая кошка давно задохнулась в дыму.
– Стой! Стой… глупенький! – отчаянно крикнула девушка, но тут пламя взревело пуще прежнего, обрушив половину крыши и с удвоенной яростью затанцевав на обнажившихся стропилах.
– Теперь небось не выскочит, – довольно заключил кто-то из толпы. Некоторые женщины отвернулись, другие с жадным любопытством наблюдали за огненными языками, выдавившими оконную слюду и жадно лизавшими резные наличники.
Ее тоже заметили.
– Что, дура, не уберегла суженого-ряженого? – презрительно крикнул «жених», и захлебывающаяся сухими спазмами, выбившаяся из сил девушка как-то отстраненно удивилась, насколько жестокими и мстительными могут быть люди. А впрочем, ей, как ни странно, было все равно. Словно и не про нее сказал. Не про них.
Стоит ли тогда оставаться человеком?
То ли послышалось, то ли всплыло в Лесиной памяти требовательное, призывное мурлыканье.
– Нет, – неожиданно твердо и четко выговорила она и, обратив лицо к позолоченному закатом небу, протяжным, кликушеским криком, больше напоминавшим волчий вой, заголосила: – Н-е-е-е-е-е-ет!
Ее услышали не только столпившиеся на поляне люди. Солнце согласно нырнуло в невесть откуда наплывшую тучу, окрасив грозовую черноту зловещим багрянцем, и оттуда, без громового предупреждения, разом хлынул проливной дождь, холодный и частый.
Корчившаяся в огне избушка зашипела и угасла, изойдя серым паром. Леся замолчала, продолжая невидяще смотреть в пустоту перед собой, пошатываясь на месте. Дождь поредел, но тучи не спешили рассеиваться, так и нависали над лесом темной клубящейся пеленой.
Изрядно струхнувшие, но не побежавшие селяне сначала шепотом, а там и в полный голос стали упоминать, что, пожалуй, надо проверить, удалось ли им покончить с проклятым выродком. Самые ретивые уже подкрадывались к избушке, держа дреколье наизготовку. Они боязливо обминали стоящую столбом Лесю, делали отвращающие знаки, то и дело касаясь оберегов в поясных кошелях. Ее бывший жених первым достиг заветной двери и легонько толкнул ее ручкой вил.
И тогда, как по неслышному кличу, из леса побежало и полетело на поляну всяческое зверье.
Тучи воронья, сорочья, прочих мелких и крупных птах с пронзительными криками закружили над разбегавшимися во все стороны людьми. Не клевали, не били – гнали прочь, хлопая крыльями над головами, только что не садясь на макушки. В лесу их перехватили волки. Ясноглазая волчица прыгнула на спину бежавшему впереди Лесиному жениху, повалила и соскочила, давая подняться и бежать дальше. Так и гнала через весь лес, то ли забавляясь, то ли брезгуя вонзить зубы.
Дальше опушки волки не пошли: остановились, порычали, повыли вслед беглецам для острастки, да и разбрелись по своим вотчинам.
Только к следующему вечеру перепуганные селяне подсчитали потери, ограничившиеся, как ни странно, порванными штанами да синцами с кровоподтеками. Да еще Лесин жених перебил нос, крепко приложившись о пенек. Так на всю жизнь и остался кривоносым.
Не хватало только Леси. Никто не видел ее бегущей, никто не помнил, чтобы она оставалась у избы. То ли волки ее задрали, то ли багники живьем в болото утянули – за силу колдовскую, которую девушке на малый срок ссудили.
Пожалели, посудачили и забыли.
Еще не открывая глаз, он почувствовал привычную тяжесть теплого кошачьего тела на животе. Кошка уже не мурлыкала – спала, вытянувшись во весь рост, чуть слышно посапывая с чувством выполненного долга.
«Хоть бы успеть починить крышу до затяжных осенних дождей», – первое, что подумал он, подняв веки. Соломенная кровля сгорела дотла, балки обуглились, а ту, что свалилась ему на спину, вообще придется менять. Как и весь чердачный настил. Горница пострадала несильно, только провоняла дымом.
Он посмотрел на кошку. Она казалась тоньше и легче, седина на груди растворилась в черноте, как первый снег на еще теплой земле.
– Спасибо тебе, девочка, – благодарно прошептал он, касаясь встопорщенной, мягкой шерстки на кошачьем боку. – Спасибо, родная. Прости, что сразу не узнал.
Она чуть повернула голову, доверчиво заглянула ведьмарю в лицо, и он долго, не отрываясь, смотрел, как постепенно желтеют, не теряя небесной глубины, пронзительно-синие кошачьи глаза.
