Роза огня - Лэки Мерседес (читаем книги txt) 📗
Помещение было оклеено красными обоями с тиснеными лилиями, посередине его тянулась бордовая ковровая дорожка. Лампы на стенах снова сияли рубиновыми абажурами — красный и золотой были, по-видимому, любимыми цветами Ясона Камерона. Первая слева дверь, о которой говорил Поль Дюмон, была в нескольких шагах от входа с лестничной площадки, и Роза, уже коснувшись ручки, заметила на ней медную табличку с единственным словом: «Розалинда».
Изумленная, она застыла на месте, но ручка двери под ее пальцами, казалось, повернулась сама, и дверь распахнулась.
Увидев комнату, Роза невольно ахнула. В самых безудержных фантазиях о том, что может ее ожидать, такого она не могла себе представить.
На мгновение она усомнилась. Наверняка тут какая-то ошибка: эта комната не могла быть предназначена для гувернантки! Однако имя на табличке… И Поль Дюмон направил ее именно сюда. Она робко сделала шаг вперед, и дверь бесшумно закрылась.
Если бы кто-нибудь предоставил Розе абсолютную свободу выбора и неограниченные средства для того, чтобы обставить гостиную полностью по ее вкусу, результат был бы именно таким. В камине горел огонь, разгонявший предрассветный холод, хотя наличие современной батарей парового отопления говорило о том, что камин выполняет главным образом роль украшения. Яркие отблески пламени и свет двух ламп не оставляли в комнате ни одного темного угла.
В отличие от красно-золотого великолепия салон-вагона и остального дома эта комната была отделана в глубоких синих и темно-серебристых тонах — очень приятных для глаз, по мнению Розы. Около огромного окна стояла кушетка, обитая бархатом цвета крыльев селезня, и два вольтеровских кресла. Между ними располагался столик, на котором горела лампа. Другая лампа стояла на письменном столе. На полу лежал мягкий турецкий ковер, а стены были оклеены голубыми обоями с тонкими серебряными полосками.
В конце комнаты виднелась открытая дверь. Ноги сами, как во сне, понесли Розу вперед. Заглянув в дверь, она лишь широко распахнула глаза: эта комната была таким же совершенством, как и гостиная.
В ней был не один, а целых три гардероба, все одинаковые; по бокам от них стояли два комода из темного клена с серебряными ручками. У стены, по обе стороны огромного зеркала, в котором Роза видела себя в полный рост, располагались два кресла, а еще одна батарея парового отопления обещала, что в этой спальне никогда не будет холодно. Ковер, обои и занавеси оказались такими же, как в гостиной. Однако главным предметом в комнате была кровать — необыкновенно огромная. Роза поразилась тому, что кровать именно такая, о какой она втайне мечтала, — в средневековом стиле, с пологом из синей парчи и таким же покрывалом, сейчас гостеприимно откинутым и демонстрирующим белоснежные простыни.
Однако это было еще не все. Свет, льющийся из третьей двери, заставил Розу двинуться дальше, и она оказалась в ванной, роскошь которой не уступала всему остальному.
Стены ванной были облицованы светло-серым, бледно-голубым и серебристым кафелем. Розу ожидала полная благоухающей лавандой воды ванна — огромная, квадратная, мраморная — в древнеримском стиле. В помещении были также две раковины, множество зеркал, кушетка, два кресла и туалетный столик с зеркалом в резной раме. На туалетном столике громоздились бутылочки и баночки из зеленого стекла с серебряными крышками, содержимое которых Розе немедленно захотелось испробовать. Белоснежные полотенца свисали с подогретых труб вешалки, а «удобство» обладало наисовременнейшим спуском. Ванная не уступала размером спальне Розы в родном доме; в ней даже был собственный небольшой гардероб, через открытую дверцу которого виднелся соблазнительный ряд ночных рубашек и пеньюаров.
Роза не стала колебаться. Она разделась с непостижимой для себя быстротой, сбросив все — юбку, блузку, чулки, рубашку, корсет, нижние юбки, панталоны, — и со вздохом наслаждения погрузилась в воду. Она терла и терла себя губкой, смывала мыло и снова намыливалась, пока кожа не покраснела. Потом она распустила волосы и вымыла и их тоже.
Впрочем, она не решилась надеть на себя что-либо из прелестных вещиц из гардероба. Роза была уверена, что они принадлежат кому-то другому и оставлены здесь случайно. Она заплела еще влажные волосы в косу, завернулась в полотенце и пошла искать свой саквояж.
Его в спальне не оказалось, но кто-то побывал в комнате, пока Роза принимала ванну, — полог постели был откинут, а на подушке лежала ночная рубашка.
Такое явное приглашение было слишком соблазнительным, чтобы Роза могла устоять, — тем более что от одного взгляда на постель она начала зевать.
Она взяла ночную рубашку и направилась в ванную, чтобы переодеться, — на случай, если неизвестный помощник вернется. Рубашка оказалась шелковой, и после грубого хлопка дорожной одежды прикосновение ее к коже было блаженством. Роза задула лампы в ванной, вернулась в спальню и обнаружила, что все лампы, кроме ночника у постели, уже погашены.
Девушка слишком устала, чтобы беспокоиться о том, что слуги в этом доме имеют привычку проскальзывать в комнаты незаметно. Она слишком устала, чтобы думать о чем-либо, кроме возможности отдохнуть на этой великолепной кровати… Роза осторожно положила очки на столик, задула ночник, задернула занавеси, чтобы дневной свет ее не потревожил, и провалилась в сон.
Глава 3
Роза проснулась в темноте, но на этот раз, оказавшись в непривычной обстановке, не испытала страха. Она точно знала, где находится; даже будь это не так, слабый аромат какого-то незнакомого цветка, исходящий от ее волос, напомнил бы ей о событиях прошлой ночи.
Она наконец добралась до цели — дома Ясона Камерона. Темно было потому, что она задернула тяжелый парчовый полог, так что даже самый настойчивый солнечный лучик не мог бы проникнуть к ней.
Роза с наслаждением потянулась в теплой постели, получая почти чувственное удовольствие от прикосновения к телу шелка. Следующей ночью, конечно, она снова будет спать в собственной грубой хлопчатобумажной рубашке, но сейчас можно притвориться, будто эта роскошь предназначена для нее.
Притвориться? Едва ли — ее комнаты так великолепны! Это она сама бедно одета, а все окружающее напоминает дворец.
«Интересно, сколько сейчас времени?»
Наверняка не очень поздно: от нее, конечно, ожидают, что она немедленно приступит к исполнению обязанностей, да и наниматель пожелает сначала с ней поговорить. Как ни хотелось Розе поваляться в этой изумительной постели с книгой, ее время больше ей не принадлежало. Неохотно подчиняясь чувству долга, она раздвинула полог и обнаружила, что керосиновые лампы в спальне снова горят — сквозь окна еле сочился серый дневной свет. Без очков Роза ничего больше разглядеть не могла.
Она потянулась за очками, и комната приобрела четкие очертания. Роза села на кровати и обнаружила, что на кресле для нее приготовлен халат — из такого же бледно-розового шелка, отделанного тонкими кружевами, как и ее ночная рубашка. Слуги явно снова позаботились о ней, хоть она и не слышала, чтобы кто-то входил в комнату. Слегка нахмурившись, Роза завернулась в халат и вышла в гостиную; ковер под босыми ногами напоминал густой мох. Почему она не слышала шагов горничной? Ведь обычно она спит очень чутко…
И к тому же эти невидимые слуги проникли в ее комнату, пока она накануне принимала ванну, — она и тогда ничего не слышала. Должно быть, они передвигаются сверхъестественно тихо.
Ее сундук и баул доставили, пока она спала, но, открыв их, Роза с ужасом обнаружила, что ее одежда исчезла. В панике она стала перебирать все — ни одной мелочи не пропало, за исключением одежды.
Роза заставила себя успокоиться и постараться найти разумное объяснение. В конце концов, в ее комнатах одежда была — Камерон явно не собирался держать ее в заточении, лишив возможности прикрыть наготу.
«Надо обдумать все не спеша. Я веду себя неразумно. Должно быть, одежду забрали, чтобы выстирать».
