Смерть ничего не решает - Лик Антон (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
И город блудливый раскинул объятья, готовясь ко встрече…
– Чаю… Кому ароматного горячего чаю… – сиплому голосу разносчика аккомпанировал перестук деревянных кружек. – Чай и пироги…
Строка катрена, пришедшая было на ум, оборвалась. Туран, отрицательно мотнув головой, попытался кое-как натянуть рукава куртки, чтоб прикрыть побелевшие ладони. Он с превеликим удовольствием выпил бы чего-нибудь горячего, но Фершах, давно свернув с тракта, вёл мулов без остановок, словно желая поскорее сбежать от пережитого страха. И Туран, говоря откровенно, его понимал. Ведь всё могло закончиться намного хуже. Ну откуда было взяться таможенному инспектору с патрулем так далеко от ворот?
Даже Карья честно признался, что до конца не уяснил, каким образом Фершах убедил стражников не лезть дальше первой тележки и не задавать лишних вопросов. Одно слово – мастер. Зато теперь окончательно стало понятно, почему за свои услуги этот неулыбчивый старик заломил цену вдвое выше обычной и поднял ее еще на четверть в процессе торга.
Туран врезал палкой по спине излишне ретивого нищего и сразу представил собственную экзекуцию. Тут поркой дело не обойдется: за их груз руки-ноги секут, а брюхо угольями набивают. В назидание, так сказать, жадности.
– Эй, парень, кончай кривиться, – Карья ободряюще подмигнул. Ну да, этому нипочем ни голод, ни холод, ни многодневная тряска в седле.
Высокий и худощавый Карья являл собой тот удивительный сплав многих черт, что встречается лишь в приграничье. Синие глаза и упорство наирцев сочетались в нем с медной кожей и ловкостью кочевников-хаши. Легкий нрав и изворотливость жителей Лиги уравновешивались спокойностью кхарни, в наследство от которых Карье достались также светлые волосы и обманчивая хрупкость черт. Рядом с напарником, Туран казался себе невзрачным и непримечательным. А еще – молодым и неопытным.
– Говорю же, улыбнись, не пугай детей мрачной физией, – Карья огрел хворостиной рыжего мальчишку, что сунулся было к тюкам. Оборванец с воплями бросился прочь, а Карья рассмеялся и, сунув два пальца в рот, свистнул вслед. А когда мальчишка обернулся, крикнул что-то на одном из наречий, наверняка, обидное.
Вот таким надо быть! Веселым и бесстрашным, чего бы ни случилось.
– Я могу отвести вас к Рауду. У него хороший постоялый двор недалеко, – бросил вдруг Фершах.
– Благодарю за любезное предложение, уважаемый, но я люблю прибывать к той цели, которую намечаю сам, – сказал Карья.
Фершах лишь пожал плечами.
Наконец, очередная улочка вильнула и уперлась в низкую длинную постройку. Стены ее, некогда выбеленные, теперь пестрели пятнами и потеками, соломенная крыша местами почернела, и дым тянулся не из печных труб, а тонкими сизыми струйками просачивался сквозь солому. Турану сперва даже почудилось, что дом горит. Но потом он заметил человека, который, оседлавши бочку, спокойно чинил сапог, а на дымящий дом и не оглядывался.
– Ладно, старик, – произнес Карья, спешиваясь, – здесь и распрощаемся.
– Дурное место, – пробурчал Фершах. – Вам виднее, но послушали бы деда, которому случалось видеть многое, а слышать еще больше, чем видеть. У Рауда хорошее подворье. Сам хозяин хоть и не богат, но честен и нелюбопытен.
– Спасибо за заботу, но это место нам подходит. Туран, помогай давай.
Фершах молча глядел, как развязывали веревки, как снимали ящики, о содержимом которых он старался не думать, как снова увязывали тюки с дешевой тканью. И не только с ней: была внутри пара свитков действительно хорошего товара.
– Что ж, мастер, – закончив дележ, Карья протянул поводья головного мула. – Мы свое слово держим.
– Да пребудет с вами милость Всевидящего.
– Трус, – прошептал Туран, глядя на поспешность, с которой исчез их проводник.
– Скорее, благоразумный человек. А теперь уходим. Бери, – Карья подхватил один из коробов так легко, словно в нем и вовсе нет веса. – Осторожнее только.
Туран хотел огрызнуться, но смолчал: в этом деле лишний раз напомнить – только на пользу. Собственный же ящик, показалось, весил больше обычного. Длинной в полтора и шириной в пол-локтя, он был изготовлен из особой древесины, прочной, но тяжелой, и перетянут для надежности кожаными ремнями. От них отходили веревочные лямки для переноски на спине. В крышке и по бокам виднелось несколько рядов аккуратно высверленных дырочек. Там же имелись бронзовые ручки, обмотанные тканью.
Хорошая вещь.
– Кого шабаршите, брысы? – отложив сапог в сторону, вдруг поинтересовался человек.
– Ништяво. Клеста водим, – отозвался Карья, прилаживая ящик за спиной. Туран ничего не понял, но сапожник объяснением удовлетворился, кивнул и снова принялся за дело.
Правда, случись Турану задержаться на несколько минут, он бы вероятно узнал битого Карьей мальчишку, который, скользнув во двор, принялся объяснять что-то человеку. Тот, выслушав, швырнул недошитую обувку в бочку и сердито пролаял:
– Ну, брысы шакушные! Внахрю пометелили… Цыркарю забаклай на попригляд, поласкавьте цветажных.
Карья, протиснувшись в щель между хибарами, выбрался на улочку, каковая, на взгляд Турана, ничем не отличалась от той, по которой они шли минуту назад. И предыдущей, и той, что была до неё. Петляли долго и вроде бы бестолково, но здесь Карья приостановился, огляделся, выискивая одному ему понятные приметы, одобрительно кивнул – видно и вправду идти недалеко осталось – и тут же, заслышав многоголосый гомон и смех, замер. А из-за угла уже торопливым ярким колесом выкатился хоровод артистов-оборванцев. И сразу, оглушая, грянули девятиструнные селимбины, завыли дудки, забренчали медные колокольцы. Ярко размалеванные девицы затянули что-то озорное на смеси наирского и кхарни, а в руках жонглеров заплясали алые кольца. С полдюжины ребятишек, кружащих рядом, разразилось восторженными воплями.
Карья было попятился, но натолкнулся на Турана, а спустя мгновенье оба они оказались в центре толпы.
– Не ведал старый басторне, как удержаться на жене… – заходились ненастоящие красотки.
– Эй, уважаемые купцы, всего за четыре «жеребка» Вармун проглотит десяток кинжалов! – заверещал юноша в желто-зеленых ромбах и дырах, ловко вставая на руки.
– Еще! Еще! – голосили мальчишки, восторженно следя за мельтешением колец, которых становилось все больше.
– Или фокусов желаете? – не унимался цветастый, становясь на ноги. – А может – эквилибристку-Ройше из Паристорна?
Мелькали пышные юбки и буфы, пахло вином и приторными духами. Что-то потянуло за куртку, разворачивая, и коснулось щеки. Туран оттолкнул было руку, но другая уже гладила шею. Мертвенно-бледное от пудры лицо с алыми губами оказалось вдруг близко-близко.
– Карманы, – рявкнул Карья и заработал локтями.
А Туран уже чувствовал, как гуляют по его телу, сковывают движения чужие руки. Одно плечо вдруг стало свободно, а взрезанная лямка легко соскользнула вниз, но ящик и не думал падать – кто-то его уже надежно держал сзади.
– Дай монетку бедной девушке… отблагодарю… – на широком подбородке красавицы через слой белил пробивалась щетина.
– А ну!.. – заорал Туран, но осекся, напоровшись на холодный взгляд и проблеск стилета, среди яркой ткани.
И тогда Туран сорвался. Плетью выбросил кулак от бедра навстречу страшному лицу, лишь перед самым ударом чуть дернув запястьем. Скрытый кинжал выскочил из широкого рукава и вошел точно в глаз комедианта. Вырвав клинок из тягучей раны, Туран наотмашь полоснул кого-то справа, судя по визгу – одну из девок. Лягнул, не глядя, стоящего за спиной и сразу присел, подхватывая ящик.
Ряженый рухнул одновременно с первым истошным криком.
– Убиииваююют!
– Стражааа!
Что-то глухо стукнуло о деревянную крышку, а Туран, не вставая, вовсю бил по ногам, впрочем, почти не находя целей: артисты разбегались. Через четверть минуты проулок опустел. Памятью о происшествии осталось несколько лужиц крови, оборванный бубенец и труп. Да еще – удаляющиеся, но не смолкающие вопли.
