Охотник за смертью - Игнатова Наталья Владимировна (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗

…уходил на Межу один человек, возвращался оттуда – уже другой.

Человек ли?

– В чем цель существования охотников Гвинн Брэйрэ?

– Уничтожить враждебных людям фейри.

– Всех?

– Нет, конечно.

Надо лишиться разума, чтобы извести все враждебные людям силы. Достаточно того, что Гвинн Брэйрэ заменяют собой благих богов, не хватало еще взять на себя обязанности богов гнева и несчастий. Неплохо было бы избавить тварный мир от войн и болезней, сделать всех без исключения людей честными и благородными, а заодно уж позаботиться о том, чтобы не происходило с ними никаких досадных случайностей, предусмотреть которые никто не в силах, кроме тех фейри, что их подстраивают. Но откуда тогда люди будут знать, что хорошо и что плохо? И не придется ли после этого самим Гвинн Брэйрэ время от времени убивать их, выполняя чужую работу?

Мудрые учат, что люди слабы и в силу слабости своей не способны на добрые дела, если не будет над ними того, кто силой толкает их к добру и свету. Мудрые все какие-то злобные, это, наверное, от ума. Они не видят всего, впрочем, вообще всего не видят и Гвинн Брэйрэ, однако братья хотя бы в состоянии удивляться противоречию: если люди так плохи, как о них говорят, каким же чудом умудряются они противостоять окружающему их злу? Ведь нет над ними никого, кто мог бы проявить силу и указать верное направление. Нет добрых богов, которым они поклоняются, а люди все равно умеют любить, умеют проявлять великодушие, прощать, и даже приносить себя в жертву ради спасения многих, как сделал это сын Белого бога. К чему клонит Орнольф?

– Ты и сам уже догадался, – похвалил рыжий дан. – Син надеется на тебя и хочет с твоей помощью освободить людей от всех фейри.

– Включая Змея?

– Его обожаемого Змея… да. Старший считает, что люди достаточно знают о добре и зле, чтобы обходиться без наставников.

– Без фейри. И без Гвинн Брэйрэ?

Похоже, что так. Но если желание Сина осуществится, чем будут заниматься братья?

– Нести свет новой веры, – ответил Орнольф раньше, чем Альгирдас успел спросить. – Или, точнее, свет множества новых вер. Разным племенам – разные, чтобы прижилось. Единобожие кажется Старшему удачной идеей. А нам не привыкать выдавать себя за самых разных… святых. Так что будь готов, Эйни. Благих богов никогда не было, и мы привыкли к этому, постарайся и ты привыкнуть к тому, что злых богов не станет тоже. В том числе и твоего покровителя.

– Твой-то останется, – проговорил Альгирдас, прислушиваясь к ощущениям. Нет, ничего в душе не протестовало, не мешало поднять руку на божество, отметившее его сначала слепотой, а потом последовательным истреблением близких. – Стихийных повелителей мы трогать не будем, так?

– Так, – не очень уверенно подтвердил Орнольф, – если только они не вспомнят, что кроме стихий, властвуют еще и над воинами, например. И как бы там ни было, Эйни, если Гвинн Брэйрэ возьмется за это, тебе еще долго придется жить под охраной.

– А если нет, меня будут охранять вечно. Ты знаешь, кого мы ожидаем после каждой новой охоты?

– Сенаса , – кивнул наставник Орнольф, – древнейшего из мертворожденных. Он – один из личных слуг Змея. И что?

– Самый ничтожный фейри из окружения Змея, но даже его мы ждем, затаив дыхание… охотники тревожатся, и Син тоже неспокоен. Мне кажется иногда, что Сенас в одиночку способен уничтожить нас всех. Так как же Старший намерен расправиться с другими, куда более могущественными?

– Иначе, чем с Сенасом, – хмыкнул Орнольф. – Не все решается в бою.

Светло-карие глаза Альгирдаса смотрели выжидающе.

– И не все зависит от тебя, – сказал Орнольф. – Знаешь ведь, Син никогда не рассчитывает на кого-то одного.

Именно этих слов ожидал от него Паук.

Ему было шестнадцать лет – вполне достаточно, чтобы воевать или править землями и племенами, но все еще слишком мало, чтобы принимать без страха возложенные на него ожидания. Или, может быть, страх – неверное слово? Альгирдас не боялся… он просто не всегда был уверен в будущем. И ему очень хотелось верить Орнольфу, верить, что Син не рассчитывает на одного лишь Паука. Хотелось верить в мудрость Сина, – старший наставник никогда не давал оснований усомниться в себе. Но казалось, что Орнольф солгал, зная, что именно эта успокаивающая ложь нужна Пауку, и еще казалось, что наставник Син затеял слишком рискованную игру.

Много ли известно в братстве о Сине? Он древнее деревьев в Ниэв Эйд и мудрее самого Змея, он не зря зовется Старшим и он привык побеждать…

Способен ли Син использовать паутину против смертных людей?

Эй, Паук, не лги себе, это некрасиво! Спроси иначе: будешь ли ты запутывать смертных людей в свои тенета, если Син попросит об этом?

ГЛАВА 3

Как в какой-нибудь диковинной пляске чернокожих колдунов, то мечущихся в неистовстве ворожбы, то расслабленно склоняющихся к земле, в жизни Альгирдаса волнующее напряжение ежедневных охот вдруг сменилось мягким течением времени в родном доме, в родном лесу, на родной земле.

Син велел ему отправляться к отцу. Он не выглядел недовольным, старший наставник – единственный наставник Паука, он был как всегда невозмутим, но даже Альгирдас, обычно нечуткий к движениям в глубинах чужой души, услышал в голосе Сина легкий скрип неудовлетворения.

Паук не оправдал надежд наставника?

Нет. В том и беда, что оправдал, сделал даже больше, чем от него ожидали, да вот усомнился в собственном праве распоряжаться судьбами смертных. А это для Гвинн Брэйрэ недопустимо.

– Неправда, – сказал Орнольф, прощаясь, – мы не должны и не смеем вмешиваться в дела людей. Мы защищаем их. Только защищаем. Не учим. Не ведем за собой. И никогда ничего не решаем за них.

– Не называй меня Эйни, – привычно огрызнулся Альгирдас.

Син был ханем, а Орнольф – даном, они видели жизнь очень по-разному. Ничего не оставалось, кроме как самому решать, кто из них прав с точки зрения Паука. И кто прав с точки зрения будущего Старейшего Альгирдаса.

Как раз за тем, чтобы Паук мог принять решение, Син и отправил его к отцу. За полгода, безвылазно проведенных в благословенных землях Ниэв Эйд и на Меже, Альгирдас успел основательно подзабыть, что такое смертные люди, столь уважаемые Молотом Данов.

Оржелис выглядел много старше своих лет. Два года прошло с тех пор, как неведомый изувер жестоко убил его дочь. Два года не было дома сына. И эти два года состарили Оржелиса как десять.

Обнимая отца, Альгирдас заметил, что сравнялся с ним ростом, хотя, конечно, Старейший все еще был шире в плечах и наверняка сильнее. Но в этом его сыну, который тонкой костью и хрупким сложением походил скорее на нага-полукровку [6], чем на человека, равняться с отцом и не стоило.

Еще в Ниэв Эйд Паук начал догадываться, на что рассчитывал старший наставник, отправляя его домой, а дома догадка превратилось в уверенность. Как мало знают Гвинн Брэйрэ о смертных, которых они защищают! Совсем не похож Ниэв Эйд на земли тварного мира! И неясно, за что же Орнольф чтит этих людей, неумных и слабых, и даже не подозревающих ни о слабости своей, ни о глупости.

Грязно было, и какие-то гнусные запахи мешали дышать, и не с кем было перемолвиться словом, а отец… Отца Альгирдас любил и почитал больше, чем наставника Сина. И достаточно было закрыть глаза, чтобы, оказавшись в привычной тьме, почувствовать в людях за грязью и запахами, за глупостью, слабостью, чванством, за всем, что внушало отвращение и недоверчивую брезгливость, ту же кровь, что бежала в его жилах. Узнать и вспомнить каждый дом в Гародне , каждое дерево, все звуки однообразной человеческой жизни. Услышать птиц в лесу, вдохнуть запах листьев, раскинуть паутину и уловить пальцами ток невидимой, неласковой, но родной жизни его земли.

Он будет Старейшим, и тогда решать за других станет не правом его, но обязанностью. А пока…