Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ) - Кальк Салма (полные книги txt) 📗
— Ух ты, какие подробности! — Себастьяно даже повеселел и посветлел, подчиненные ему деталей о своих попытках наладить отношения с Элоизой не рассказывали. — А с тобой она что сделала?
Карло помрачнел. Лодовико ухмыльнулся.
— Ну…
— Да ладно, рассказывай уже, — теперь Лодовико подлил коньяк в бокал Карло.
— Помнишь, когда я недавно, пару недель назад, отпрашивался на два дня? Так вот, я отсиживался дома у отца, потому что весь оброс короткой жесткой шерстью!
— Чего? — Себастьяно вытаращился на него, как будто первый раз увидел.
— Чего-чего — ничего хорошего! Ладно еще, я к ней вечером пошел, после работы. Думал уговорить, а не уговорить — так силой уломать, но силой ее не взять вообще, она так на меня глянула, что я забыл и как меня звать, и зачем я туда пришел! Как есть — ведьма! Опомнился у себя в комнате, как попал туда — до сих пор не знаю. Пошел в ванную, в зеркало глянул, а там такое! Можно подумать, у меня своей родной шерсти мало! Хорошо, что никто не видел, а то я уже представил, как вы все будете надо мной ржать! Я быстро отпросился и к отцу сбежал, там два дня от всех прятался, а потом вспомнил, что ребята рассказывали, и догадался позвонить ей и попросить прощения. Она посмеялась, посоветовала в следующий раз думать, прежде чем навязываться женщине и тоже попросила не держать зла. Ну и после разговора вся лишняя шерсть отпала. Ты на самом деле проверь, может у тебя тоже что-нибудь где-нибудь выросло! Или наоборот, отвалилось!
Себастьяно и Лодовико хохотали.
— Нет, я знал, что она всех посылает, и чем сильнее к ней приставать, тем жестче посылает, но подробности потрясающие, конечно, — Себастьяно выпил и взял с тарелки лимон.
— Вот поэтому я и говорю — хрен с ней, плюнь и разотри, и радуйся, что легко отделался! Я вернулся к Симоне, и рад без памяти, что она меня не прогнала, этого я бы уже не перенес, — уже пару лет Карло время от времени встречался с одной замужней дамой в городе.
— Погоди. Ты шел с ней рядом? Она держалась за твою руку? Ты смотрел ей в глаза? Ты видел, как она улыбается? Она произносила твое имя?
— Куда мне, я видел только шерсть у себя на морде, и все!
— Эй, ты что, влюбился в нее? — вдруг сощурился Лодовико.
— Похоже на то, — мрачно кивнул Себастьяно.
— Вот не было печали! Рехнулся, мать твою? Себастьяно, брось дурить. Она ж какая-то сильно сложная!
— Да я тоже не из самых простых.
— Уж конечно! Нет, это не дело. Вот скажи, как она сделала, что наш Карло шерстью оброс?
— Вообще-то, надо отдать ей должное, если к ней не сильно приставали, то и она в ответ не издевалась. Джованни к ней подкатил, она ему отказала, да и разошлись, и ничего она с ним не делала. И с Паоло тоже, — влез Карло. — Я-то сам дурак, нечего было навязываться.
Но Лодовико продолжал хмуриться.
— Пока ребята забавлялись, я молчал, но ты-то на кой хрен теряешь голову? Она же вообще неизвестно кто и что!
— Она племянница нашего генерала, если что. И ее сестра сказала, что не все в порядке, так что, может быть, ей помогать надо!
— Нет у нее сестры, сестра была и давно умерла, она уже много лет как единственный ребенок своих родителей, тоже давно погибших, кстати.
— Так и сестра не родная, а сколько-то там юродная, кузина.
— И где ты ее нашел, кузину?
— В театре. Она солистка в Ла Скала. Она пела в опере, которую мы слушали.
— Ну ничего ж себе! И что теперь?
И тут зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что госпожа де Шатийон прибыла во дворец и проследовала в свои комнаты.
— Теперь дождусь завтрашнего дня и пойду с ней разговаривать. Только вот что: никаких сплетен и трепа, понятно? Я вам обоим рассказал, потому что если не вам, то кому вообще, а дальше чтоб ни полслова не пошло! Если языки перестанут во рту помещаться — поговорите друг с другом, и хватит. Не обсуждается. Поняли?
— Так точно, господин полковник, поняли, — уныло кивнули оба.
* 16 *
Элоиза, о которой так много говорили, утром пробудилась в гостевой комнате Линни с котом под боком. Она вспомнила все, что было накануне, снова расстроилась и уже в таком виде выбралась в гостиную. Оказалось, что уже полдень, Линни параллельно занимается разными косметическими процедурами и поливает цветы, которые у неё во всех квартирах всё равно что сами заводились во множестве, а ее не трогает в надежде, что та проспится и поумнеет. На самом деле не получилось ни выспаться, ни поумнеть, в смысле — успокоиться. В груди что-то ныло, смотреть не белый свет не хотелось, еще больше не хотелось возвращаться в палаццо д’Эпиналь. Но вместе с тем очень хотелось увидеть Марни. Хоть на минуточку. Убедиться, что с ним все в порядке. А потом спрятаться и как-нибудь украдкой, чтобы он не видел, на него смотреть.
Стоп! Это уже извращение какое-то. Она решила, что опасна для него, и убежала в ночь, только чтобы его не постигла судьба того, другого.
— Давай-ка завтракай, что ли, — Линни принесла тарелку с поджаренными тостами, нарезанным мясом и масленку. — И за кофе сама сходи, у меня рук не хватает.
Элоиза повиновалась и принесла кофе.
— Спасибо, Линни, — тихо проговорила она. — И за вчера, и за сегодня.
— Да ладно. Хотя я, честно говоря, в сомнениях — может быть, не будь меня, ты бы от него не убежала? Или он бы тебя нашел?
— Не нашел. Я отвела ему глаза. Хотя это оказалось так сложно, как никогда!
— Что? Он не подается внушению?
— Не знаю, не уверена. Но я с огромным трудом внушила ему, что в моем номере никого нет — мне ж одеться нужно было. И еще потом на улице…
— Ты присмотрись к нему, ладно? Это же не просто так, ты понимаешь?
— Теперь понимаю, а вчера не подумала.
— Этот человек чем-то важен для тебя. Будь осторожнее, хорошо? Не ломай дров и не пори горячку.
— Да какие уж тут дрова, вчера все закончились. Нет, я буду тиха и спокойна. Я вернусь на работу и сделаю вид, что ничего не было.
— Правильно ли это?
— На момент сейчас — да. И все.
— Нет, не все. Будь любезна, расскажи мне, что именно тебе привиделось.
— Я не хочу об этом вспоминать, — дернулась Элоиза.
— Один раз. Сейчас. Ты мне все расскажешь. Поняла? — Линни вцепилась взглядом в лицо Элоизы. — Хоть кто-то должен понимать, что с тобой происходит!
— Ну ладно. Мне показалось, что я опять на той улице в Женеве, где убили Рудольфо, он у моих ног и я не могу ничего сделать. Те же запахи, те же звуки, я на пару минут вообще потерялась и не могла понять, где я нахожусь. А потом пришла в себя… и поняла, что это знак и мне надо уносить ноги поскорее. Зачем Себастьену мои призраки?
— А ты не хочешь поговорить с Доменикой Секундой про своих призраков? Мне кажется, тебе нужен врач.
— Нет. Я должна решить это сама.
— Знаешь, Элка, пока меня это никак не касалось, я и не лезла. Давай так — пару недель ты подумаешь сама, а если потом не сдашься Доменике — я сама тебя ей сдам. Со всеми известными мне подробностями. Ясно?
— Линни! Это… это черт знает что такое! — Элоиза даже дар речи потеряла, впрочем, ненадолго.
— Сегодня ночью было черт знает что такое. Вместо того чтобы, как все люди, спать с привлекательным мужиком, она тут всех на уши поставила и всё с ног на голову перевернула, а теперь доказывает мне, что так и надо. Нет уж, дорогая Эла. Думать ты можешь все, что хочешь, но с призраками и галлюцинациями нужно заканчивать. Две недели, ты поняла? Впрочем, если ты не хочешь светить свои проблемы перед Доменикой, ты можешь найти кого-нибудь другого, но я не знаю человека, который бы лучше нее разбирался в нашей семейной физиологии и психологии. Ну разве что её монстровая матушка, Доменика Прима, но к ней и я сама бы с таким делом не пошла, и тебе ее не предлагаю.
— О нет, старшую Доменику посвящать в это дело не надо! Я сама, а если не получится, там посмотрим. Линни, пожалуйста, дай мне возможность самой разобраться в том, что происходит. И прошу, не рассказывай никому о моем вчерашнем позоре.
