Так берегись - Фрай Макс (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Это и правда не то чтобы сложно, по крайней мере, для опытного колдуна. Сперва учишься узнавать прошлое вещей, то есть наблюдать события, случившиеся в помещении, где находился выбранный для допроса предмет, а потом оказывается, что ровно то же самое можно проделать с живым человеком. Дождись, пока он заснёт, и вперёд, выясняй, что душе угодно. Вернее, на что у тебя хватит могущества, всё-таки человек – активно сопротивляющийся материал. Но насчёт Джуффина можно особо не беспокоиться, он с кем угодно справится. В смысле, разговорит и увидит, что ему надо. И со мной у него этот номер уже получался неоднократно. Когда-то шеф тащил меня ночевать к себе домой после всякого мало-мальски значительного происшествия, а наутро неизменно оказывалось, что он осведомлён о моих похождениях куда лучше, чем я сам.
– Ну и чего ты смотришь зверем? – укоризненно спросил Джуффин. – Сам должен понимать, мы не из праздного любопытства собираемся вызнавать подробности. А только для того, чтобы защитить – тебя и весь город, если вдруг выяснится, что есть от чего.
– Да вызнавайте на здоровье, – вздохнул я. – Зверя, которым я на тебя смотрю, сейчас другое интересует: на кой было заставлять меня рисовать этот грешный поезд?
– Чтобы продать картину на аукционе и заработать кучу денег, – ухмыльнулся шеф. – На долгое и приятное лечение нервов в куманских притонах, мы с сэром Шурфом честно его заслужили… Эй, ты что поверил? Нет, правда поверил?
– Да кто ж тебя знает, – буркнул я. – Ты хитрый. Никогда не угадаешь, что у тебя на уме. Рисунок-то вы из меня действительно вытрясли. И теперь я не понимаю, зачем.
– Просто любая кропотливая работа отвлекает и успокаивает, – объяснил Шурф. – Особенно непривычная, которую делаешь не каждый день. С тем же успехом мы могли бы усадить тебя вышивать, но было бы довольно непросто придумать, зачем это нужно. А рисунок понятно, зачем.
– Ну и потом, твой рисунок действительно может понадобиться, – добавил Джуффин. – Если вдруг объявятся новые свидетели этого – как его?…
– Поезда.
– Да. В общем, если кто-нибудь увидит в городе нечто похожее и не сможет объяснить, что это было, лучше иметь под рукой хотя бы примерное изображение. Не беспокойся, я не выдам твоё авторство, если это тебя тревожит. Но хоть убей, не понимаю, почему ты считаешь свой рисунок настолько плохим.
– Просто поверь на слово, он ужасный. Не передаёт даже сотой доли впечатления. Так нельзя.
– Но на оригинал хоть немного похож?
– Похож, – неохотно согласился я. – То есть опознать поезд по этому изображению можно. А больше ничего от него и не требуется, ты совершенно прав.
– Если тебя так угнетает собственное несовершенство, ты можешь брать частные уроки рисования и повышать мастерство, – совершенно серьёзно заметил сэр Шурф.
В чьих угодно устах это сейчас прозвучало бы как издевательство. Но с Шурфом я знаком уже много лет. И совершенно точно знаю: когда он настолько не вовремя говорит такие абсурдные вещи, он не издевается. Он правда так думает. И сам на моём месте именно так бы и поступил.
Утром – ну то есть не факт, что именно утром, с уверенностью можно утверждать только, что было светло, – я проснулся у себя в спальне. Причём один. Из чего даже спросонок смог сделать вывод, что дела мои пошли на лад – если уж Джуффин с Шурфом бросили меня без присмотра. Ну или наоборот, всё настолько ужасно, что проще махнуть рукой и отправиться завтракать, нет смысла время терять.
Эй, ты чего? – спросил я себя. – Что значит – «нет смысла время терять»? Это же Шурф. И Джуффин. Не какие-то левые дяди. Я знаю их много лет. Будь что не так, они бы меня ни за что не бросили. Небось с того света волоком бы приволокли – хоть зомби, хоть призраком, хоть голодным духом, а оставайся с нами, шоу маст гоу он. Благо оба любят задачи повышенной сложности. И меня, как живое воплощение этих задач. И не умеют сдаваться. В общем, с такими друзьями врагов не надо – в смысле, хрен спокойно в своей постели помрёшь.
Однако факт остаётся фактом: эти любители сложных задач пресытились созерцанием моего спящего тела и смылись. И даже записки не оставили. Хотя, между прочим, могли бы сообразить, что человеку, лишённому возможности воспользоваться Безмолвной речью, будет приятно, проснувшись, прочитать: «С тобой всё в порядке, подробности позже, приходи туда-то в таком-то часу». Или наоборот: «Никуда не уходи, сиди дома, мы скоро вернёмся». Всё равно что, лишь бы не гадать, как теперь жить и где их искать.
Ай, ну да, – вспомнил я, – записки же считаются плохой приметой. Жители столицы Соединённого Королевства верят, что если один человек оставит другому записку, они больше не встретятся. Записка, что бы в ней ни было написано – это прощание навсегда. Причём даже мне очевидно, откуда эта примета взялась. В обществе, где все владеют Безмолвной речью и могут побеседовать друг с другом, когда пожелают, записка по умолчанию означает: «Я больше не хочу с тобой говорить». То есть записка – не мистическая причина расставания, а просто способ достаточно деликатно о нём объявить.
Ну молодцы ребята, – сердито подумал я. – Взрослые образованные люди, могущественные колдуны. Они что, получается, верят в приметы? Правильный ответ: охренеть.
С другой стороны, их можно понять. Я и без всяких плохих примет исчезаю несколько чаще, чем следовало бы, так что лучше уж переусердствовать с осторожностью. Кто со мной связался, тот спокойно не спит, – насмешливо думал я, засовывая руку под подушку, просто на всякий случай – а вдруг получится? Но никакого «вдруга» не вышло. В смысле, я не смог достать из щели между Мирами утренний кофе. Стыд и позор. Бедный я.
Буквально пары минут хватило убедиться, что я действительно бедный. То есть совершенно беспомощный. Кофе – ладно, невелико горе, обойдусь без него, но послать зов кому-нибудь из домашних и потребовать камры я тоже не мог. И мгновенно переместиться Тёмным Путём сперва в кухню за завтраком, а потом на крышу Мохнатого Дома, где люблю сидеть по утрам, теперь не получится. Только пешком, по лестнице. Ну или просто забить, – мрачно думал я, поднимаясь с постели. – Хорошо хоть до ванной недалеко. Вполне можно дойти ногами, даже такими ватными и негнущимися, которые зачем-то сейчас растут из меня.
Я уже забыл, что бывают такие тяжёлые утра. А ведь когда-то почти каждое пробуждение давалось мне нелегко. Хорошо, что эти времена давным-давно миновали, плохо, что они вернулись опять, – меланхолично думал я, лёжа в бассейне, наполненном тёплой ароматной водой, от которой, теоретически, следовало бы получать колоссальное удовольствие. Но я даже умеренного не получал. Где я, и где удовольствия. Что они такое вообще?
Больше всего меня сейчас бесила невозможность воспользоваться Безмолвной речью. Вроде бы всегда недолюбливал этот способ связи, потому что освоил его не в младенчестве, как все местные уроженцы, а уже взрослым, то есть Безмолвная речь для меня примерно как с горем пополам выученный иностранный язык. Но сейчас, утратив её, я заново осознал, какая же это прекрасная, удобная штука – в любой момент можно с кем угодно договориться о встрече, узнать, как дела, задать вопрос, или просто поболтать, если соскучился, а возможности встретиться вот прямо сейчас нет. А теперь, получается, придётся топать пешком в Дом у Моста в надежде, что Джуффин окажется на месте. А если нет, то сидеть и ждать.
А с Шурфом вообще никаких шансов, пока сам не придёт. Потому что пробиваться к нему через толпу вышколенных младших магистров Ордена Семилистника, охраняющих общественную приёмную, в смысле, Явный вход в Иафах, развлечение, скажем так, на любителя. А я сегодня – совершенно точно не он.
Чем больше я обо всём этом думал, тем сильнее портилось настроение. Ничего на свете так не бесит, как собственная беспомощность, особенно если давным-давно от неё отвык. Поэтому в гостиную я вошёл, как говорят, в таких случаях, мрачнее тучи. Хотя вряд ли тучи нагрешили на такое сравнение. Даже несущие град.
