Земля вечерних звёзд - Минич Людмила (версия книг .TXT) 📗
в тот же час хотела казаться и в меру строгой, и сердечной к неразумной Ак Ми Э. Вот поди, убеди такую упрямицу в благе своем.
– Не его, – качнула головой Матушка, – не его жена, правда твоя… но и ничья теперь. Коли захочешь…
Ак Ми Э отмахнулась в испуге.
– Я говорю: коли захочешь! – Матушка сделалась строже. – Вот ты машешь и машешь руками и плачешь ночами по своему адия! Мне Сис Мя Э рассказывала. Забудь Сан Хи Э! Нет его! Как и не было.
– Как же не было? – прошептала Ак Ми Э просительно. – Как же так, Матушка? Не было!… – Слезы покатились по щекам крупными зернами. – Не было… Как же не было? А Тин Ло? А дерево тин-кос? – всхлипывала она. – Что ты такое говоришь? Как можешь говорить такое?
Она повалилась на добрые руки старой Хранительницы. Та уложила ее голову на колени, принялась гладить, уговаривать, как дитя малое.
– Да был, был… Успокойся, девочка… Или нет, поплачь, поплачь, легче станет. Горе выплачешь, оно и уйдет.
Ак Ми Э повернула к ней залитое слезами лицо, хлюпнула покрасневшим носом.
– Да нет уж горя никакого… – снова всхлипнула. – Я о Тае… о Сан Хи Э уже давно не плачу, вспоминаю только. Сис Мя Э напутала. Не по нему я плакала, по Ак Ло Тану, по старой удаче его, по старой силе. По тени его, по тому, кого нет уже. А Тай… он везде, он не уходит, он тут остался. Он всюду. Я как поняла, так плакать и перестала. Его это место, родное, тут ему и быть. Куда бы ни пошел, возвращаться станет. Как я. У него и корень появился теперь, дерево нашего Тин Ло! Мы же хотели… ты сама говорила… чтобы он тут корень заимел!
– Как это везде?… – пробормотала Хранительница. И строже добавила: – Опомнись, девочка! Сан Хи Э не дух здешний, человек он, и сейчас в Земле Адия уже, если звери в лесу не порвали. Не может он тут быть. Не гневи духов! Они отомстить могут!
– Они? – Ак Ми Э улыбнулась лесу. – Они – нет. Они справедливые. Это люди отомстить могут. Почем зря… – Она вздохнула.
– Ты будешь учить меня, каковы наши духи и чего могут, а чего нет? – Хранительница рассердилась всерьез.
Ак Ми Э приподнялась с ее колен.
– Да я почти всю жизнь с духами живу, с ними встаю, с ними засыпаю! А ты всего раз видела! И то ничего не уразумела! – не могла успокоиться Матушка.
Девушка, не ожидала такой бури от всегда ласковой и покладистой Хранительницы, строгой всегда в меру и такой спокойной перед духами.
– Они разные для всех… – прошептала девушка, понуривши голову. И зачем она такое сболтнула? – Для тебя, стало быть, одни, для меня – другие… Как хотят, так и являются. Где хотят, там и живут…
– А ты как знаешь? – оторопела Матушка. Девушка пожала плечами:
– Знаю, и все. Я после дерева того… ну, когда Тая моего спасала… я снова видеть перестала, и слышать тоже… только… знаю ни с того ни с сего. Как будто всегда знала, как будто родилась такая, не помнила только. А как знаю, не знаю… – Она запуталась в словах и примолкла, поглядывая на Матушку.
Какое-то время они сидели в молчании.
– Ладно. Не будем попусту духов поминать, – примирительно сказала, наконец, Старшая Хранительница. – Но твой адия ушел и не вернется. Так что нет у тебя здесь больше мужа. Ты вольна заново выбирать.
– Вольна… – Девушка задумалась. Слезы уже подсохли, но нос все еще пламенел, указывая, как ей было худо недавно. – Вольна, конечно. Но не хочу я. У меня Тин Ло остался.
– Подумай, Ак Ми Э, – уговаривала Матушка. – Если б тебе до Ак Ло Тана дела не было, ты б о нем не плакала, да еще горше горького. Ты обмануть себя хочешь, потому и страдаешь. Вы же еще мальцами вместе бегали, друг друга никуда не отпускали. Отказалась от него потом, по закону сделала, потому и умница… да только духи жертвы твоей не приняли. – Хранительница принялась поглаживать руку Ак Ми Э, мягко, но настойчиво увлекая девушку своими словами. – Значит, быть вам вместе по всему выходит. А твой адия только затем и пришел, чтобы кровь свою в Род наш влить. Принести нам Тин Ло. Ты гордиться должна, девочка, тебя духи выбрали, чтобы новое дерево вырастить. Ты свое уже сделала, теперь пусть природа свое возьмет. Прими Ак Ло Тана и успокойся в счастье.
– Да не нужен мне Ак Ло Тан! Как ты не понимаешь! – почти простонала девушка. – Я и того не любила, которого пять лет назад оставила. А этого и вовсе не знаю! Чужой он мне!".,
– Так узнай! Адия твой тоже, верно, не родным глянулся сперва.
– Так-то оно так, – не соглашалась девушка, – да ведь глянулся уже! Не поделаешь ничего! Не могу я ничего поделать! И не хочу ни капельки!
– А я тебе и говорю, – кивнула Матушка, – приворотный ритуал прими. Духи плохого не сделают, с неподходящим тебя не соединят. За тобой же Тин Ло остался, а они о дитяти не меньше нашего заботятся.
– К чему тут Тин Ло?
Ак Ми Э противилась, как могла, Хранительница и не подозревала, что столько хлопот с нею будет, что бывшая воспитанница ни одного разумного слова не услышит.
– А как же? Неужто Род смотреть будет и радоваться, что надежда его без отца растет? Без корня пропадает? Кто его мужчиной сделает? Кто отцовский корень уважать научит?
– У него есть отец! – Ак Ми Э отшатнулась, придвинулась спиной к стволу старого мшистого лесного великана, словно отыскивая у него защиты. – А Род обещал сам о дитяти позаботиться!
– Так мы и заботимся. Это ты, упрямица, слушать ничего не желаешь!
– Мы?! – воскликнула девушка. – Какие это мы? Так это не один Ак Ло Тан старается?
Хранительница оставила свои уговоры, опять пустила строгость в глаза.
– А как же? Он тебя любит. Заботиться будет, беречь… и тебя, и сына твоего. И потерянный мужской корень Тин Ло окрепнет. И вырастет мальчик, как положено, с отцом и матерью, а не одиноким деревом вдалеке от остальных. А что ты думала, Ак Ми Э? Одна бы ты была – хоть в леса беги, скачи с ти-коями, стеки вниз с рекой, обернись листом на дереве – никто бы слова не сказал. Но у тебя дитя! И непростое! Наше дитя!
– Мое! – как подстреленная птица, дернулась Ак Ми Э.
– Нет! – жестко бросила Матушка. – Не хочешь понимать в своей материнской жадности – так я тебе разъясню, раз ничего другого не остается! Ты – часть Рода, ты – его дитя. И Тин Ло тоже! Но не тебе его судьбу решать! Потому Хранительнице своих детей и не положено по законам предков: не сможет она равной мерой мерить своих и всех остальных. Она – мать всем И Лай. Потому и закон такой – своих лишиться, чтобы жадность не лелеять, чтобы про всех одинаковой мерой думать, одинаковой мерой заботиться. Потому и слово Хранительницы самое последнее, самое верное! Я забочусь обо всех людях И Лай, а не ты. Ты же от прошлой весны только о себе печешься… да еще теперь о дитятке своем. Только, девочка, вышло так, что не простое твое дитя, священное для всех И Лай. Ему путь Роду указывать, ему нести нам процветание! Потому не твое слово над ним последнее, не твоя забота последняя, а всего Рода! И решать его судьбу всем нам, а не тебе одной! Не ты заботишь меня, а Тин Ло, его радость, его здоровье, его полнота, его счастье. Потому что с ним – судьба И Лай!
Ак Ми Э вновь опустилась на мягкую, уже слегка пожухлую траву, пока говорила Хранительница. Сил не было. И слез почему-то не было. Ничего. Не ты заботишь меня, а Тин Ло, его счастье… Не ты заботишь меня, а Тин Ло… Не ты… Ак Ми Э, не ты…
А как же… равной мерой? Всех детей равной мерой?… Не мигая, глядела она на старуху.
– Что? Что ты так глядишь, Ак Ми Э? – Хранительница сбилась, глядя в полные боли глаза девушки.
Но та молчала.
– Ак Ло Тан, он себя этой зимой плохо показал, еще как плохо, – старуха покачала головой. – Но предки И Лай за то осудили его не наказанием, а долгом твоей малой ветви, разве не помнишь? Так духи после ви-тана присудили. Вот он и будет отдавать: и тебе, и Тин Л о, и Роду. И любит тебя! Тебя, глупенькая! А не то сокровище, что сын твой Роду несет. Вот о чем подумай. Да и не подпустит он к тебе близко никого, кроме себя… А зачем в страхе жить? Зачем в страхе вставать и ложиться? Так для всех лучше будет. Да слышишь ли ты меня, девочка?
