Прилив победы - Дрейк Дэвид Аллен (библиотека электронных книг txt) 📗

— Это правда! — настаивала Ирина. — Когда Александр Македонский проходил через эту местность…

В своем дворце, за исключением публичных церемоний, Шакунтала не имела склонностей соблюдать формальности. Поэтому, хоть некоторые из ее придворных и думали, что это попросту скандально, она обычно сама посещала пешву в его покоях, а не призывала Холкара в свои. И часто брала с собой Рао.

Делала она это по разнообразным причинам.

Во-первых, Шакунтала по природе была энергичной. Если бы она все время оставалась в своих покоях, то сошла бы с ума. Не столько из-за физического бездействия — с тех пор как они с Рао поженились, императрица возобновила тренировки в боевых искусствах под его суровым руководством, — а просто из-за банальной скуки.

Вторая причина была менее эфемерной. Честно говоря, самой что ни на есть земной.

— Ха! — воскликнул Рао, когда они приближались к входу в покои Дададжи Холкара. Он повернул голову и скептически посмотрел на младенца, которого следом за ними несла няня. — Да, ты определенно обожаешь этого ребенка. Но у тебя нет терпения, чтобы быть правильной матерью.

Шакунтала вошла в широкие двери, ведущие в выделенную пешве часть дворца.

— Для этого-то и существуют бабушки, — объявила она повелительно, словно диктовала указ.

Гаутами и впрямь с радостью была готова заниматься Намадевом. И тем более потому, что наследник престола был немногим младше ее собственного внука.

Наблюдая за женой с двумя детьми, пешва Дададжи Холкар по привычке погрузился в философские размышления.

— На самом деле, жизнь необычайно странна. Каждый день я все больше и больше убеждаюсь: Бог хочет, чтобы мы поняли — все мы, — что мир есть суть иллюзия. — Холкар показал на двух детей. — Вначале посмотрите на моего внука.

Шакунтала с Рао посмотрели на ребенка, о котором шла речь, старшего из двух играющих с Гаутами мальчиков. Его вместе с матерью передали подразделению партизан маратхи. Передал отряд, отправленный господином Дамодарой после того, как его люди разбили силы восставших, которых вел сын Дададжи.

— Нельзя отрицать, что ребенок является моим потомком. В его возрасте мой сын выглядел точно так же. Что касается духа — то это еще предстоит увидеть.

Рао нахмурился.

— Тебя беспокоит влияние его матери? Дададжи, тот факт, что с головой несчастной женщины пока еще не все в порядке, едва ли может удивлять. Сам же мальчик кажется мне достаточно веселым.

— Я не это имел в виду, — ответил Холкар и покачал головой. — Мы на самом деле так сильно привязаны к плоти?

Он на мгновение замолчал. Затем внимательно посмотрел на Рао.

— Я совершенно уверен, что ты слышал отчеты своих людей. Йетайский офицер, который привез жену и ребенка моего сына, сказал им, в открытую сказал, что лично убил моего сына. Тем не менее, с разрешения Дамодары, он передает нам его семью. Странный поступок для малва.

Рао пожал плечами.

— Дамодара — хитрый человек. Несомненно, он думает…

— Дамодара тут ни при чем, — перебил Холкар. — Меня интересует йетаец. Это он, а не Дамодара, пожалел мать и ребенка после того, как убил моего сына. Почему он так сделал?

— Люди не всегда звери. Даже йетайцы.

— Верно. Но почему Бог выбрал именно этот сосуд, чтобы напомнить нам, Рао? Это то же самое, что отправить тигра в горящий дом, чтобы спасти ребенка.

Ответа не последовало. Через мгновение Холкар заговорил снова:

— Когда война закончится, если мои дочери вернутся ко мне в целости и сохранности, я больше не смогу быть пешвой. Я много думал об этом в последнее время и решил, что больше не подхожу под рамки наших традиций. По крайней мере, не в том виде, в котором они существуют. Некоторые взгляды, о которых я узнал в разговорах в Велисарием и через него — с тем, кого христиане называют Талисманом Бога…

— Он — Калкин, десятая аватара, которая была нам обещана, — твердо заявил Рао. — Велисарий сам сказал это в письме, которое однажды мне отправил.

Холкар кивнул.

— Я тоже в это верю. В любом случае, в будущем возникнет — могла бы возникнуть — версия нашей веры под названием веданта 67. Я намереваюсь изучить ее после войны, но усилия сделают невозможным…

— Чушь! — рявкнула Шакунтала. — Ты — мой пешва и останешься моим пешвой. Философствуй в свободное время. У тебя его будет достаточно после войны. Но я ничего больше не хочу слушать.

Дададжи колебался.

— Мои дочери — после всего, что случилось, будут неподходящими для пешвы. — Его доброе лицо стало суровым. — И я не стану от них отказываться. Ни при каких обстоятельствах. Поэтому…

— Чушь, я сказала! — голос императрицы, как всегда, звучал уверенно и твердо. Так могли бы говорить Гималаи, если бы у них был язык. — Не беспокойся о таких пустяках, как статус твоих дочерей. Это просто проблема. А проблемы можно решить.

И все равно Холкар колебался.

— Будет много разговоров, императрица. Злобных разговоров.

— А если ты станешь монахом, их, по-твоему, не будет? — спросила Шакунтала. — Разговоры — это разговоры, и ничего больше. — Она махнула рукой, словно отгоняла докучливое насекомое. — Проблему можно решить, уж проблему со слухами — точно. На худой конец — моими палачами.

— Если это случится снова, я прикажу казнить этого человека, — твердо объявил Фотий. Он прямо сидел в изголовье огромной кровати и прилагал все усилия, чтобы выглядеть по-императорски в одежде для сна. — Я говорил ему, что Ирина должна получить первый экземпляр.

Тахмина лежала, раскинувшись на постели и подложив руки под голову, и хихикала, что не слишком хорошо сочеталось с императорским достоинством.

— Ты просто злишься, потому что поругался со своими учителями. Вымещай плохое настроение на них, а не на каком-то несчастном книготорговце. Кроме того, Ирине все равно, если она получит второй экземпляр.

Лицо Фотия была напряжено так, как может быть напряжено лицо мальчика его возраста.

— Тем не менее! — настаивал он.

— О, прекрати. Сделай что-нибудь полезное. Помассируй мне спину.

Через какое-то время Тахмина счастливо вздохнула.

— У тебя это начинает поразительно хорошо получаться.

Фотий, сидевший верхом на жене, наклонился и поцеловал ее в затылок. Движение получилось легким, расслабленным.

— Мне нравится прикасаться к тебе, — прошептал он. — Теперь мне почти одиннадцать.

— Я знаю, — вздохнула она совершенно счастливо. — Вскоре.

Господин Дамодара внимательно наблюдал за Раной Шангой, когда царь раджпутов ходил взад и вперед по помещению, которое Дамодара использовал в качестве военного штаба. Шанга тем самым выражал свое мнение о включении гарнизона Бхаруча в ряды регулярной армии.

Не то чтобы Дамодара игнорировал мнение Шанги. Но его гораздо больше интересовало настроение раджпута, чем предмет, который они обсуждали. Меривший комнату шагами раджпут всегда напоминал Дамодаре тигра. Но господина-малва поразило спокойствие Шанги. Дамодару это… удивляло. И, учитывая то, что оно может означать, порядком беспокоило.

Шанга закончил отчет и остановился. Так получилось, что сделал он это в том углу комнаты, где находился самый странный предмет мебели.

Царь раджпутов сверху вниз смотрел на зловеще модифицированный стул. Старые пятна крови все еще были видны. Теперь они стали коричневыми, не красными, и мухи давно потеряли к ним интерес.

— Почему ты не избавишься от этой проклятой штуковины? — спросил он.

— Нахожу ее полезным напоминанием, — ответил Дамодара. Он мрачно хмыкнул. — Последствия неправильной оценки.

Шанга повернул голову и смерил взглядом своего командующего. На протяжении многих лет он стал так же хорошо понимать военачальника, как Дамодара — самого раджпута.