Адская практика (Дело о неприкаянной душе) - Садов Сергей Александрович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Если бы знала, что на нас все будут так смотреть, то ни за что не пришла бы.
— Пусть смотрят, — шепнул я. — Тоже мне невидаль. Ангел и черт идут вместе. Вот новость.
Альена промолчала. Только еще сильнее стиснула мне ладонь.
У входа в кабинет, где ждала приемная комиссия, меня встретил директор. Он с интересом оглядел Альену, но обратился только ко мне.
— Ты готов?
— Мы готовы. — Я специально подчеркнул слово «мы».
Директор покачал головой.
— Ох, ребята. Знали бы вы, что затеваете, то бежали бы друг от друга.
Мы с Альеной переглянулись.
— Думаю, мы справимся, — сказала Альена. Я решительно кивнул.
Директор печально покачал головой.
— Хочется верить. Хочется действительно верить, что вы сможете изменить этот мир. Что ж, дерзайте.
— И вы так это оставите?! — услышал я сердитый голос Викентия. — Ангел в школе, а вы ничего не предпринимаете?!
— Господин Викентий. — Директор повернулся к нашему классному руководителю. — Что, по-вашему, я должен предпринять? Этот ангел, как я понимаю, находится здесь по приглашению Эзергиля. А он вполне имеет право пригласить на комиссию кого угодно для поддержки. Это закон нашей школы.
— Я изменю этот закон, как только стану директором! — брякнул Викентий.
— Вот как? — Морсифий окинул Викентия задумчивым взглядом. — Вот, значит, куда вы метите? Что ж, когда будете директором, тогда и будете устанавливать законы. А сейчас извольте выполнять мои правила!
Викентий что-то буркнул, но отстал. Отправился разыскивать Ксефона. Впрочем, долго его разыскивать не пришлось. Он уже и сам явился, сияя счастливой улыбкой. Викентий отошел с ним в сторону и стал что-то говорить, изредка бросая взгляды на меня с Альеной. Иногда, правда, он посматривал и на директора. Тот, кажется, тоже уловил эти взгляды.
— Нехорошо, конечно, при учениках отзываться плохо о педагогах, но этот самодовольный петух мне надоел.
— Да ничего, — равнодушно махнул я рукой. — Мы в классе его и не так называем.
Директор сердито посмотрел на меня.
— Старших, молодой человек, не мешало бы уважать. Хотя бы за их возраст.
— Возраст, — парировал я, — в отличие от ума, дело наживное.
Директор хотел было рассердиться, но вдруг усмехнулся.
— Парень, ты далеко пойдешь, если, конечно, тебя не погубит твое самомнение. Постарайся сдерживать его.
— Если у него не получится, то я сдержу, — пообещала Альена, продемонстрировав мне свой кулак.
Директор расхохотался. Я заметил, что Викентий и Ксефон смотрят на нас одинаково недоумевающе и настороженно. Похоже, до них стало доходить, что что-то тут не так. Ну не можем мы выглядеть такими веселыми, если осознаем свой проигрыш. Однако додумать этот момент времени у них не было.
— Господа практиканты, кураторы, — распахнулась дверь кабинета. — Прошу вас.
Ксефон с Викентием вошли первыми. Потом директор. За ним я, таща на буксире Альену. Ей почему-то захотелось подождать меня в коридоре.
На этот раз никакой торжественности не было. Мы все гурьбой прошли к партам и разместились там, где каждый посчитал удобным. Морсифий сел от меня через проход, Альену я посадил за одну парту с собой. Ксефон и Викентий заняли первую парту поближе к комиссии. Я мельком глянул на них и сосредоточил все внимание именно на комиссии. Председатель — старик, который еще вчера произвел на меня сильное впечатление, не отрываясь смотрел на меня. Я почему-то под этим взглядом почувствовал себя крайне неуютно. Даже оглянулся, надеясь, что председатель все же смотрит не на меня, а на что-то за моей спиной. Нет, он смотрел именно на меня. Заметив мое слегка нервозное состояние, он отвернулся. Я вздохнул с облегчением и стал рассматривать остальных членов комиссии. Из них всех я знал имя только одного, которого вчера называл председатель, — Кордул. Тот самый, кто отказался взять копию моего отчета, посчитав, что вполне может ограничиться тем, что сообщил ему Викентий. Похоже, хотя это и было против правил, он был знакомым Викентия. Возможно, он и случайно оказался в составе комиссии, а возможно, и нет.
Председатель встал. Встал медленно, что вполне можно объяснить его возрастом, но этот конкретный черт умудрился встать медленно и величественно. Именно величественно. Никому и в голову не смогло бы прийти пожалеть его или кинуться на помощь. И этот старик смотрел сейчас на меня.
— Почему здесь присутствует ангел? — спросил он.
Поспешно поднялся директор. Я с удивлением понял, что ему тоже не по себе от присутствия этого черта.
— Господин председатель, по закону нашей школы каждый практикант может в качестве поддержки пригласить одного друга. Эзергиль пригласил ангела. Когда же принимался закон, то я вовсе не думал, что может возникнуть такая ситуация. Однако и отменить закон сейчас не могу.
— Это возмутительно! — взвился Кордул. — Я требую, чтобы ангел покинул наш совет.
Председатель медленно повернулся к нему.
— Господин Кордул, не выдвигайте поспешных требований. Даже я не могу кого-то заставить нарушить закон. В конце концов, мы не люди. Прошу вас проявить уважение к хозяину. — Кордул покраснел и сел. Председатель же повернулся к Альене. — Юная леди, я приветствую вас в нашем скромном обществе.
Альена молча встала и слегка поклонилась. Председатель вернул ей поклон. После чего медленно сел.
— Какой потрясающий старик, — ошеломленно прошептала рядом со мной девочка. — Почему-то хочется перед ним навытяжку встать.
Я мог только кивнуть в ответ.
— Итак, — снова заговорил председатель, — на повестке дня судьба двух практикантов. Так получилось, что их судьба оказалась связана. Успех одного означал неудачу другого. Хотя все присутствующие в курсе дела, все же напомню его. Между уважаемым директором школы Морсифием и преподавателем этой же школы Викентием возник спор по поводу того, какого ученика считать лучшим в школе. Морсифий считал, что Эзергиль, безусловно, лучший. Викентий полагал, что Эзергиль ни на что не годный ангелочек… — Председатель замолчал и посмотрел на Викентия. Тот заерзал на стуле. — Господин Викентий, — обратился прямо к нему председатель, — мы полагаем неправильным, когда дети публично оскорбляют преподавателей, и считаем, что это подрывает их авторитет. Но еще более неправильно, когда преподаватель публично оскорбляет ученика, поскольку ученик ничего не может ответить ему и, таким образом, он беспомощен перед авторитетом старшего и по возрасту, и по положению.
— Я… я прошу прощения, господин председатель, — выдавил из себя Викентий, метнув в мою сторону гневный взгляд.
— По-хорошему вам надо просить прощения не у меня, а у вашего ученика. И так же публично, как вы его оскорбили.
— Что оскорбительного в слове ангел?!! — поднялась Альена, гневно смотря на председателя. Я дернул ее за руку, чтобы посадить, но Альена отмахнулась от меня. — Нет, вы скажите, что тут оскорбительного?!
Председатель повернулся к ней. Однако, к моему удивлению, Альена вовсе не отвела глаз от этого пронизывающего взгляда. И тут случилось невероятное. Председатель улыбнулся ей. Пусть уголками губ, едва заметно, но улыбнулся.
— Ничего, — ответил он. — Поэтому я и не заставляю господина Викентия извиняться перед Эзергилем. По большому счету он сделал ему комплимент. Ибо очень хорошо, когда в черте есть немного от ангела. Это не дает ему стать циничным на нашей работе. И очень хорошо, если в ангеле есть немного черта. Это помогает ему быть решительным в трудные минуты и принимать важные решения, даже если они противоречат тому, чему их учили.
Намек был более чем прозрачен. Альена покраснела и села. Черти в комиссии, правда, попытались возмутиться, но все они моментально смолкли под взором председателя. Когда в комнате воцарилась тишина, он снова вернулся к прерванной теме.
— Если с этим все ясно, то продолжим. Думаю, что господин Викентий сделает должный вывод из того, что здесь было сказано. — Викентий яростно закивал. Однако на него никто не обратил внимания. — А сейчас слово предоставляется практиканту Ксефону.
