Сияющая Цитадель - Эддингс Дэвид (чтение книг TXT) 📗
Информация, которую этим вечером он нес Огераджину, была крайне важной. Алчные тамульские кровососы собираются поднять таможенную пошлину на целую четверть процента! Огераджин должен был щедро заплатить за такие сведения.
Пробивая себе дорогу через шумные толпы, отмечающие Праздник Урожая, Шеррок облизывал губы. У одного торговца на невольничьем рынке была восьмилетняя девочка-астелийка, соблазнительная малышка с большими испуганными глазами, и, если Огераджин проявит щедрость, Шеррок сможет купить ее. У него еще никогда не было такой маленькой девочки, и при одной мысли о ней у него слабели колени.
Проходя темным переулком, он думал об этой девочке и потому не смотрел по сторонам – до тех пор, пока не почувствовал, как сдавливает шею искусно наброшенная сзади проволочная петля.
Он, конечно, сопротивлялся, но без особого успеха. Убийца оттащил его в тень и методично душил. В последнее мгновение жизни перед глазами Шеррока вспыхнуло лицо маленькой астелийки. Казалось, что она смеется над ним.
– Не стоишь ты этаких хлопот, вот что я тебе скажу, – обратился Берсола к мертвецу, распростертому на носу лодки. Берсола всегда разговаривал с людьми, которых убил. Многие собратья по ремеслу считали его тронутым. Честность вынуждает нас признать, что они были правы.
Главная проблема Берсолы была в том, что он всегда проделывал свою работу одинаково, по заведенному ритуалу. Он неизменно вгонял нож между третьим и четвертым ребром, наискосок и вниз. Прием, впрочем, был надежный, потому что лезвие ножа никак не могло пройти мимо сердца. Берсола также никогда не оставлял мертвеца валяться там, где убил его. Ему была присуща странная аккуратность, которая вынуждала его убирать бренные останки подальше с глаз людских. Поскольку Берсола жил и трудился в Даконийском городе Эдерус на берегу Эдомского моря, избавиться от тела было проще простого. Короткое путешествие в лодке и несколько камней, привязанных к лодыжкам покойного, уничтожали все следы. Методичность Берсолы приводила к тому, что все трупы он сбрасывал в одном и том же месте. Другие эдерусские убийцы частенько, посмеиваясь, упоминали «Риф Берсолы», то есть место, где якобы горой лежат затопленные трупы. Даже люди, не понимавшие настоящего смысла этого названия, ссылались, бывало, на Риф Берсолы.
– Взял, да и сделал это, да? – говорил Берсола трупу на носу лодки, выгребая к рифу. – Взял, да и оскорбил кого-то. Тебе некого, знаешь ли, винить, кроме самого себя. Кабы вел себя прилично, ничего бы не случилось.
Труп ничего не ответил, да они никогда не отвечали.
Берсола перестал грести и огляделся в поисках своих примет. На дальнем берегу, в окне таверны Фанны, как обычно, горел свет, а на ближнем, на скалистом мысу, светился сигнальный фонарь. Другой фонарь, на эдерусской верфи, был точно за кормой лодки.
– Приплыли, – сообщил Берсола мертвецу. – У тебя здесь будет славная компания, так что нечего кривиться. – Он сложил в лодку весла, подполз к мертвецу и проверил узлы на веревке, которая удерживала между лодыжками покойника большой камень.
– Мне, конечно, жаль, что так вышло, – извинился он перед трупом, – но ты сам виноват.
Берсола перевалил камень и ноги покойника через борт лодки и взял мертвеца за плечи.
– Хочешь что-нибудь сказать? – осведомился он. Он подождал, сколько счел нужным, но мертвец ничего не ответил.
– Я так и думал, что не захочешь, – сказал Берсола. Он разжал пальцы, труп безвольно сполз с борта и исчез в темных водах озера.
Гребя назад, к Эдерусу, Берсола насвистывал свой любимый мотивчик.
Авин Воргунссон, принц-регент Талесии, был вне себя от ярости. Патриарх Бергстен покинул Талесию, даже не попрощавшись с ним. Это было возмутительно! Никакого почтения к титулу принца-регента. В конце концов, когда-нибудь Авин Воргунссон станет королем – после того как умрет безумец, буйствующий в северной башне, – и с ним надлежит обращаться почтительно. Люди никогда не замечали его! Это равнодушное невнимание точило, как червь, душу низкорослого принца. Ростом Авин едва достигал пяти футов, и в королевстве, битком набитом светловолосыми великанами на фут с лишком выше, он вечно оставался незаметным. Все свое детство он шнырял как мышь под ногами гигантов, которые то и дело наступали на него, потому что не желали смотреть под ноги.
Порой его это так злило, что он начинал визжать.
Не потрудившись даже постучать, два кряжистых светловолосых головореза распахнули дверь и вкатили большую бочку.
– Вот твое арсианское красное, Авин, – сообщил один из них. Невежественный варвар даже не знал, как правильно обращаться к принцу-регенту!
– Я не заказывал вина! – отрезал Авин.
– А начальник стражи говорит, что тебе нужна бочка арсианского красного, – заявил, прикрывая дверь, другой светловолосый дикарь. – Что нам велено, то мы и делаем. Куда ее поставить-то?
– Да хоть вот сюда, – наугад махнул рукой Авин. Это было проще, чем спорить с ними.
Они прокатили бочку по полу и поставили в углу.
– Мне кажется, я вас не знаю, – заметил Авин.
– Мы новенькие, – пожал плечами первый. – Мы вступили в королевскую гвардию только на прошлой неделе. – Он положил на пол холщовый мешок, достал из него лом и, осторожно подведя его под крышку, принялся размеренно раскачивать ее, покуда крышка не отскочила.
– Что ты делаешь?! – возмутился Авин.
– Нельзя ж пить вино, Авин, ежели не можешь до него добраться, – рассудительно заметил грубиян. – У нас и инструменты есть, а у тебя – навряд ли.
По крайней мере, он был чисто выбрит, и это Авину понравилось. Королевские гвардейцы по большей части смахивали на деревья, поросшие золотистым мхом.
– Попробуй-ка вино, Брок, вдруг оно скисло.
– И то верно, – согласился другой. Он зачерпнул вина в сложенную чашечкой ладонь и шумно, с хлюпаньем, выпил. Авин поморщился.
– Вкус что надо, Тэл, – сообщил второй грубиян, и на его лице появилось задумчивое выражение. – Что, коли я наполню ведерко, покуда мы крышку еще не приладили? Волочить эту бочку вверх по лестнице дело нелегкое, и я здорово умаялся – в самый раз выпить.
– Неплохо придумано, – согласился Тэл.
Бородач подхватил деревянное, обитое бронзой ведро, которое Авин использовал вместо корзины для бумаг.
– Можно, я это возьму, Авин? – осведомился он.
Авин Воргунссон уставился на него, разинув рот. Это было уже слишком – даже для Талесии.
Кряжистый бородач вывернул содержимое ведра на пол и погрузил его в бочку.
– Готово, Тэл, – сказал он, ставя ведро на пол.
– Отлично, – отозвался Тэл. – Тогда приступим.
– Что вы делаете?! – визгливо закричал Авин, когда незваные гости двинулись к нему.
Они даже не подумали ответить. Невыносимо! Он – принц-регент! Никто не имеет права не замечать его!
Его подхватили под руки и легко понесли к бочке, как он ни вырывался. Он даже лягался, но и этим не мог привлечь их внимание!
– Ну, пошел! – ласково сказал тот, которого звали Тэл, все равно как коню, которого подталкивают в стойло. Двое без труда подняли Авина Воргунссона и ногами вперед затолкали его в бочку. Человек по имени Брок держал его, а другой, Тэл, вынул из холщового мешка молоток и пригоршню гвоздей. Он опустил крышку бочки на голову Авина и с силой надавил. Затем он постучал молотком по краям крышки, чтобы она легла на место.
Над поверхностью вина торчали только глаза Авина. Он задержал дыхание и бессильно замолотил кулаками изнутри по крышке бочки.
Ответом ему был другой, зловеще-размеренный стук – это Тэл хладнокровно приколачивал гвоздями крышку.
На следующее утро после покушения на жизнь королевы Бетуаны дамы весьма твердо объявили Келтэну, что он свободен от своих обязанностей защитника Ксанетии. Келтэн, который сам нее себя и назначил на эту должность, относился к ней весьма серьезно, а потому был слегка уязвлен тем, что его так бесцеремонно отослали прочь.
