Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
– Чего-чего у тебя?.. – собеседница наморщила лоб. – Никак уже ум за разум, заговариваться начал?
– Детская душевная травма! – он так рявкнул, что Мейлат втянула голову в плечи. – Когда мне было шесть лет, мама заперла меня в чулане за то, что я кидал в стенку рыбными тефтелями, потому что она вязала салфетки на заказ и не испекла мое любимое печенье. Я там целый час, наверное, просидел, я плакал. Она должна была найти ко мне подход, а вместо этого в чулан, это моя душевная травма, и потом все было из-за этого!
– Добрая у тебя матушка, – покачала головой Щука. – Меня б за такое вздрючили, а тебя пальцем не тронули, только в чулан, как наследного принца. И стало быть, ты отдавал невинных людей вурване на лютую смерть, позволял своим дружкам бить и грабить горожан, учинял погромы и рушил дома в отместку за то, что тебя тринадцать лет назад на часок закрыли в чулане? Ну, не засранец ли ты после этого?
– Сама засранка! Не в отместку, а потому что у меня с детства душевная травма!
Он уже отчаялся что-то втолковать ей, и тут Щука, верная своей подлой натуре, плеснула масла в огонь:
– Видать, ты так и остался тем капризным мелким говнюком, который кидал в стенку рыбные тефтели. Только причиндал между ног отрос, как у большого. Я-то думала, меня за взрослого парня замуж выдают, а оказалось – тьфу… Плюнь да разотри, как ты сам любишь про других говорить, хотя это про тебя же и сказано!
– Ах ты…
Хотел влепить затрещину, но до нее отсюда не дотянуться, еще и Мейлат между ними сидит, а если амулетом, вдруг он ее ненароком убьет. Ничего, на берегу он ей сполна за все навешает… Отложив расправу на потом, Дирвен с отвращением процедил:
– Щучье рыло!
Теперь уже Глодия почувствовала себя оскорбленной:
– Как ты меня назвал?! Ах ты, засранец…
«Незримый щит» прикрыл повелителя амулетов от удара «Каменного молота». Сбоку что-то хрустнуло, лодку качнуло. Он хотел презрительно бросить «Ха!», но вместо этого выдавил «хххх», обнаружив, что вместо правого весла сжимает деревянный огрызок, и вдобавок борт расколола трещина.
– Дура, ты что делаешь?! Лодку потопишь!
– И боги, и люди скажут мне спасибо за то, что я избавила мир от такого угробища! – крикнула распаленная Глодия, и словно в ответ ей в зарослях на берегу завопила ночная птица.
– Дура, у меня «Непотопляй», я выплыву! Сама потонешь!
– Я умею плавать!
И в придачу у нее «Плавник» – с «Непотопляем» не сравнить, но даже завалящего пловца гарантировано выручит.
– Мейлат, плавать умеешь?
– Нет, – кротко отозвалась девушка, выплескивая за борт содержимое черпака. – Ой, тут еще…
– Она из-за тебя утонет! Правь к берегу, поворачивай руль!
– Нет, она утонет из-за тебя, потому что ты первый начал, и еще одна невинная жизнь будет на твоей совести! Боги-то не простят…
– Из-за тебя, это ты первая начала! Руль, дура, поверни!
– Я повернула, это ты рассиживаешь, как в гостях, греби давай!
– Как я тебе выгребу одним веслом! Если ты весло мне сломала!
– Жаль, что не об твою дурную башку! Мейлат, вычерпывай, прибывает же!
Стояла ароматно-душная тропическая ночь, река серебрилась под звездным небом. Зарево пожара на юге почти угасло. К заросшему берегу вихляво двигалась одинокая лодка, за ней с почтительного расстояния наблюдали русалки – одна, вторая… а вон и третья вынырнула. Они с любопытством прислушивались к людским возгласам, далеко разносившимся над переливчатой черной водой:
– Это ты виноват!..
– Сама виновата! Рулем работай!..
– А ты греби, дурачина! Мы плывем или тонем?..
– Да не в ту сторону рули, нас крутит!..
– Мейлат, шибче вычерпывай…
8. О концах и началах
Баэга из драгоценного китонского шелка мерцала в лучах вечернего солнца, в ее бронзовых и золотистых переливах угадывались то города, то деревья, по рукавам вился прихотливый орнамент. Такое роскошное одеяние повесить бы на стенку и любоваться. Он засмотрелся, в то время как двое слуг держали это произведение искусства на весу и терпеливо ждали.
– Может, сойдет что-нибудь попроще? Зацепится еще, порвется…
– Никак нельзя, господин наместник, – первый секретарь Городского Совета, явившийся за компанию со слугами, сопроводил возражение поклоном. – Согласно протоколу, утвержденному его светлостью, наместнику князя надлежит являться на официальные приемы в парадных одеяниях, при этом парадным одеяниям членов Городского Совета негоже превосходить одеяние господина наместника, дабы второе лицо княжества воссияло среди прочих государственных лиц аки ясный месяц среди звезд. Посему Городской Совет покорнейше просит вас одеться согласно протоколу, а если вы явитесь как сейчас, нам всем придется, нижайше прошу прощения, сменить парадное облачение на повседневные одежды, что также будет нарушением протокола…
– А там написано, в каком одеянии надлежит являться на официальные приемы самому князю?
– На сей счет, господин наместник, ничего не сказано. Его светлость господин Тейзург волен одеваться, как его светлости будет угодно.
– Вот мерзавец, – заметил Хантре.
– Я затворяю свой слух, я этих слов не слышал, – с достоинством произнес чиновник, символически прикоснувшись кончиками пальцев к выглядывающим из-под тюрбана мочкам ушей.
Его куфла так и слепила золотым шитьем, а тюрбан из белого атласа был усыпан олосохарским жемчугом и украшен страусовым пером. Возникший в отсутствие Тейзурга Городской совет принял к сведению, что князь ценит роскошь и элегантность, и старался не ударить лицом в грязь – на свой лад, с истинно южным размахом. Добравшиеся до Ляраны портные не испытывали недостатка в заказах.
– Принесите мне этот протокол, хотелось бы посмотреть.
– После приема непременно принесу, господин наместник.
Надев похожую на золотистый мираж баэгу, Хантре вскоре перестал о ней думать. Вопреки опасениям, она оказалась прочная: вроде он и раньше слышал о том, что китонский шелк высшего качества может выглядеть нежным, как паутинка, хотя не враз порвешь.
Ляранская сторона давала торжественный обед в честь бартогского посла, по случаю 273-летней годовщины Дня Вычислителя – национального бартогского праздника. Посол прибыл из Дукона вместе с инженерами, которые приступили к строительству воздушного порта для дирижаблей, существующих пока только в проекте. Поскольку Тейзург отправился в Аленду улаживать отношения с Ложей, вручить подарки иностранному дипломату должен был Хантре, получивший, как снег на голову, титул наместника.
Это внезапное назначение «вторым лицом в государстве» оставило у него смутно тревожное ощущение. Словно где-то – даже не рядом, а на некотором расстоянии, в конце коридора – перерезали еще одну ниточку, захлопнулась еще одна дверь.
– Ты уверен, что сделать меня заместителем – хорошая идея?
– Да не волнуйся ты так, – бывший демон Хиалы с удовольствием зажмурился. – Бремя власти будет для тебя не слишком тяжким, об этом я позаботился. Есть Городской Совет, со всеми прелестями бюрократии, так что твои полномочия ограничены.
– А твои?
– А мои – безграничны, поскольку я абсолютный монарх, однако в мое отсутствие княжеством управляет коллегиальный орган власти.
– Тогда зачем тут я?
– При внешней либо внутренней угрозе Городской Совет и прочие структуры обязаны беспрекословно выполнять твои распоряжения, как если бы они исходили от меня.
– Понял, если будет чрезвычайная ситуация, как тогда с лечебницей. Надеюсь, в мирное время от меня ничего не потребуется?
– Увы, напрасно надеешься, – Эдмар развел руками в нарочито сокрушенном жесте. – Потребуется. Будешь замещать меня на официальных приемах, кто-то ведь должен.
– Какого черта?..
– Честно говоря, я пытаюсь тебя социализировать, из самых благих побуждений.
Сразу после этого признания Эдмар шагнул в раскрывшийся за спиной туманный проем, на ходу перетекая в демонический облик. Бросаться за ним в Нижний мир Хантре не стал, только прошипел вслед ругательство – скорее на кошачьем языке, чем на человеческом.
