Империя страха - Стэблфорд Брайан Майкл (книги txt) 📗

Гнедой Ричарда отошел ярдов на пятьдесят, прежде чем князь задержал его и повернул к западу. С городских стен пушка могла бы достать его, но было бы чудом попасть в цель, и выстрела не последовало. Взгляды всех — и на городских стенах, и в рядах войска Ричарда — устремились на запад в поисках пирата. Когда тот появился, Дракула заметил, что над его головой поднимался диск солнца, образуя серебряное сияние.

— Может быть, это лучше остановить? — спросил Майкл Бихейм. — Если Ричард погибнет, нам же хуже.

— Возможно, — сказал Дракула, — Но я думаю, изучая этого дерзкого крестоносца, что если он проживет еще сто лет, то окажет нашему делу медвежью услугу. Победа, в которой мы уверены, будет нашей общей, и, хотя я буду определять мощь объединенной армии, он может возвратиться в Галлию более сильным, с восстановленной репутацией. Мне подумалось, что для всех нас было бы лучше, если бы Ричард пал жертвой войны. Если он хочет сделать из себя мученика, пусть, я согласен.

— Мученик может служить рыцарству, как и живой князь, — пробормотал Бихейм, — если только Блондель не падет вместе с ним.

— Я так не думаю, — ответил Дракула. — Он может стать мучеником ради рыцарства, но когда мы окрасим эти места кровью десяти тысяч мальтийцев, его мученичество свяжут с гневом Аттилы. Посмотрим, что произойдет, а потом решим, как поступить.

Они ждали недолго, рассвет опередил Лангуасса ненамного. Он подъехал осторожным галопом на сером скакуне, каждый дюйм тела которого говорил, что это боевая лошадь, хотя на нем и не было защитной попоны, как на коне Ричарда.

На пирате не было доспехов, его куртка из толстой кожи без рукавов открывала ярко-красную рубаху. В правой руке он держал меч, значительно более легкий, чем меч Ричарда, с полусферическим эфесом, в то время как эфес меча князя имел обычную крестообразную форму. В левой руке вместо щита был белый флаг, позволивший ему пройти ряды пушкарей Ричарда.

По виду Лангуасса Дракула определил, что он ранен в бок, но это не мешает ему владеть мечом.

Увидев ожидающего Ричарда, Лангуасс отбросил флаг перемирия.

— Человек — глупец, — сказал разочарованно Майкл Бихейм.

— Который из них? — сухо спросил Дракула.

— Теперь, когда ты предлагаешь выбрать, я не знаю, — признался менестрель. — Но я имел в виду пирата. Он мог бы избежать гибели, на которую обречены окруженные в Мдине; ему нужно было только уплыть и приняться за прежнюю жизнь. Сейчас он вампир и обязан быть умнее — не ставить свою жизнь на карту так глупо.

— Тот, кто проиграет, — большой глупец, — сказал воевода, глядя на соперников. — Ричард глупец, потому что вообще пошел на риск, но если он победит, это будет много значить для его гордости. Позор потери Британии его ранил, видимо, больше, чем он думал прежде. Не терпелось опять стать героем. Битвы за Мдину недостаточно, и ему не хотелось думать о последствиях. Если он победит, Блондель для него напишет хвалебную легенду.

— Я слишком хорошо знаю это искусство, — заметил Бихейм, — но не стану просить о подобной возможности. Такой поступок был бы глупым для человека, подобного тебе.

— Не бойся, — сказал Дракула. — Они оба стремятся к галльскому ореолу, который для нас слишком мало значит, чтобы судить о человеке. Наша пословица говорит, что тот, кто заботится о своей крови, заботится о вечности. У них иначе: они пожимают плечами и заявляют, что даже вампир умирает, а легенда живет вечно. Они не простили себе собственного бессмертия. Но пошли, Майкл, дело начинается.

Ричард и Лангуасс медленно поехали навстречу друг другу, пока их не разделила дюжина ярдов. Без слова или сигнала они пустили лошадей рысью. Гнедой князя шел чуть быстрее серой лошади пирата. Всадники сошлись на галопе, стараясь быть слева от противника, чтобы пустить в ход мечи. Ричард высоко замахнулся мечом, а Лангуасс свой вытянул в сторону, готовясь вонзить.

Лошадь Ричарда была выше, и он сам был ростом с пирата, поэтому высота столкновения его устраивала. Лангуасс же привстал в стременах. Покрытая попоной лошадь Ричарда шла прямо, но непривычный конь пирата отпрянул в сторону от сверкнувшего меча и бликов солнца на стальных пластинках. Этот рывок позволил Лангуассу увернуться, но он не смог нанести удар. Приглушенные насмешки послышались в толпе, когда соперники впустую махнули мечами, будто играя.

Лангуасс быстро повернул коня, вновь подскакал к князю слева. Если бы не было креста, Ричард развернул бы свою более крупную лошадь, чтобы ударить Лангуасса, но он только поднял щит, меч пирата скользнул по нему, всадники остались в седлах.

Теперь Ричард стал поворачивать влево, поднимая щит, чтобы отразить второй удар. Но Лангуасс погнал своего серого вперед, повернув его так, что противники опять оказались в дюжине ярдов друг перед другом.

— Время тебя не успокоило? — спросил Ричард не без удовольствия. — Ты всегда порхал, мотался туда-сюда, без всякого постоянства.

Эти тихо сказанные слова (хотя Дракула услышал их) не были насмешкой — они могли скрывать большой комплимент. Но Ричард знал, как знал и Лангуасс, направляя свой вызов: эту манерность можно толковать по-разному. Ричард, несмотря на когорту вампирш, которые находились при дворе ради престижа, применял более простую форму обращения в общении с мужчинами — и это была полузабытая причина недовольства, приведшая к этой ссоре.

— Тебя и время не разбудило, — ответил громко Лангуасс, сознавая, что толпа наблюдает за ними. — Ты такой же медлительный и сонный, каким был всегда, свинцово-тяжелый мыслью и характером, как черепаха в застоявшейся луже.

Темперамент Ричарда был не такой горячий, чтобы вспыхнуть гневом от оскорбления, и когда князь двинулся вперед, то ехал ровно, примеряясь к рукояти меча, Лошадь Лангуасса заартачилась, и ему пришлось заставлять ее идти вперед. Это удалось не сразу, поэтому сейчас он не увернулся от удара — лезвие меча скользнуло по спине. В свою очередь и сам нанес боковой удар.

Удар Ричарда был мощнее, Дракула знал, что Лангуасс почувствовал, как кожа отделяется от мышц, когда меч разрезал куртку и рубаху. Удар по старой ране был еще мучительнее. Однако удар пирата был точнее, и пластинчатая кольчуга не могла сдержать его. Меч Лангуасса вонзился на полтора дюйма между третьим и четвертым ребром Ричарда. В стычке лошади ударялись друг о друга седлами, толкая бойцов с такой силой, что, казалось, они вот-вот упадут.