Белая роза - Кук Глен Чарльз (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Потом появился пес Жабодав. Он шел по пятам Следопыта. Ему снесло полморды и ногу, но оставшегося хватило бы, чтобы разодрать Следопыта в клочья Пса Жабодава Госпожа заметила. Она развернула ковер и одно за другим выпустила восемь тридцатифутовых копий. Она не промахнулась И все же.
Волоча за собой копья, окутанный пламенем пес Жабодав нырнул в Великую Скорбную реку. Нырнул и больше не всплывал.
– Это его на какое-то время займет В каких-то двадцати шагах, не обращая ни на что внимания, Следопыт расчищал верхушку Великого кургана, чтобы посадить деревце.
– Идиоты, – пробормотала Госпожа. – Я окружена идиотами. Даже Дерево это дебильное.
Объяснять она не стала. Вмешиваться – тоже.
По пути домой я высматривал следы Гоблина и Одноглазого. Ничего не нашел. В казармах их не было. Само собой. Не успели бы они вернуться на снегоступах. Но когда колдуны не вернулись и часом позже, я уже с трудом мог сосредоточиться на оживлении Боманца.
Процесс начался горячими ваннами – чтобы прогреть и, очистить его плоть. Предварительных этапов я не видел – Госпожа держала меня при себе и не заглядывала туда, пока Взятые не объявили, что все готово к заключительному пробуждению. Оказалось совсем не впечатляюще. Госпожа сделала над Боманцем – изрядно побитым молью – несколько пассов и произнесла пару слов на непонятном мне языке Почему это колдуны всегда используют непонятные языки? Даже Гоблин с Одноглазым. Оба признавались мне, что не понимают наречия, употребляемого соперником. Может, они их придумывают?
Но ее заклинание сработало. Старая развалина вернулась к жизни и с мрачным упорством попыталась продвинуться вперед, будто сражаясь с жестоким ветром. Он прошел три шага, прежде чем понял, что ветра нет.
Он замер. Медленно обернулся – на лице его отразилось отчаяние Взгляд его уперся в Госпожу Прошла пара минут, прежде чем он осмотрел вначале всех нас, а потом комнату.
– Объясняй, Костоправ. – А он говорит…
– Форсбергский не изменился.
Я повернулся к Боманцу – к ожившей легенде.
– Меня зовут Костоправ. Род занятий – армейский лекарь. Ты – Боманц…
– Его зовут Сет Мел, Костоправ. Давай установим это сразу.
– Ты – Боманц, чье истинное имя, возможно, Сет Мел, колдун из Весла. С тех пор как ты попытался связаться с Госпожой, прошло почти сто лет.
– Расскажи ему все. – Госпожа пользовалась диалектом Самоцветных городов, вряд ли знакомым Боманцу.
Я говорил, пока не охрип. О взлете империи Госпожи. Об угрозе поражения и победе при Чарах. Об угрозе поражения и победе при Арче. И об угрозе нынешней. Колдун за все это время не промолвил ни словечка. Порой в нем проглядывал описанный в рассказе толстый, почти раболепствующий лавочник.
Первыми его словами были. Значит, я не совсем потерпел неудачу. – Он повернулся к Госпоже: – И тебя оскверняет свет, не-Ардат. – И снова повернувшись ко мне: – Отведешь меня к вашей Белой Розе. Когда я поем.
Госпожа ни единым словом не одернула его.
Ел он как толстый мелкий лавочник. Госпожа лично помогла мне натянуть мокрый тулуп.
– И не мешкай, – предостерегла она. Стоило нам выйти за порог, как Боманц словно бы сжался.
– Я слишком стар, – произнес он. – Не позволяй моим выходкам обмануть тебя. Когда играешь с теми, кто сильнее тебя, приходится прикидываться. Что мне еще осталось? Сто лет.., и меньше недели, чтобы обелить себя. Как мне успеть что-то сделать? Единственное знакомое лицо – это Госпожа.
– Почему ты думал, что ее имя Ардат? Почему не другая из сестер?
– А их было несколько?
– Четыре. – Я перечислил. – По твоим бумагам мы установили, что Доротея – это Душелов…
– Моим бумагам?
– Так называемым. Они посвящены большей частью тому, как ты пробудил Госпожу. До последних дней предполагалось, что собрал их ты, а твоя жена унесла их из города, думая, что ты погиб.
– Надо будет разобраться. Не собирал я никаких бумаг. И не писал. У меня не было ничего, кроме карты Курганья.
– Карту я хорошо помню.
– Я должен увидеть эти бумаги. Но сначала – Белую Розу. Расскажи мне о Госпоже.
Мне трудно было следить за его мыслями – слишком они петляли, расплескивая идеи.
– А что о Госпоже?
– Между вами заметно напряжение. Враги – и одновременно друзья. Или любовники, и одновременно враги? В общем, противники, хорошо знающие друг друга и глубоко уважающие. Если ты уважаешь ее, тому есть причина. Истинное зло уважать невозможно. Оно и само себя-то не уважает.
О-хо. А он прав. Я действительно уважаю ее. Так что я рассказал ему кое-что. Не сразу заметив, что тема у меня была одна – что Госпожа осквернена светом.
– Она очень пыталась быть злодейкой. Но в столкновении с истинной тьмой – той, что под курганом, – проявляется ее слабость.
– Нам почти так же нелегко погасить в себе свет, как победить тьму. Властелин рождается раз в сто поколений. Прочие же, вроде Взятых, – только подделки.
– Ты сможешь выстоять против Госпожи?
– Вряд ли. Подозреваю, что мне уготовано стать одним из Взятых, когда она выкроит время. – Старик, как кот, всегда приземлялся на ноги. – Боги! – Он споткнулся. – Однако она сильна!
– Кто?
– Твоя Душечка. Невероятное поглощение. Я беспомощен как младенец.
В «Синелох» мы забирались через окно второго этажа – столько насыпало снега.
Одноглазый, Гоблин и Молчун сидели с Душечкой в общем зале. Неразлучную парочку изрядно потрепало.
– Ну-ну, – заметил я. – Выбрались, значит. А я думал, пес Жабодав вами закусит.
– Никаких сложностей, – отмахнулся Одноглазый. – Мы…
– Что значит «мы»? – возмутился Гоблин. – С тебя толку было как от кабаньих сосков. Молчун…
– Заткнись. Это Боманц. Он хочет поговорить с Душечкой.
– Тот Боманц? – пискнул Гоблин.
– Тот самый.
Весь разговор уложился в три вопроса. Вела разговор Душечка, а как только колдун это понял, он тихонько свернул беседу.
– Следующий шаг, – сказал он мне. – Я должен прочесть якобы автобиографию.
– Так ее писал не ты?
– Нет. Если только память мне совсем не отказывает.
В бараки мы возвращались в молчании. Боманц пребывал в задумчивости. После первой встречи с Душечкой это в порядке вещей. Это для нас, тех, кто с самого начала ее знал, она Душечка.
