Маг и его кошка - Лис Алина (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
В доказательство своих слов он продемонстрировал упавший реверсом солид.
— Но… как же дальше?
Мессир вздохнул:
— Придется оставить девочку в покое. Следить издалека, через третьих лиц. Никак не вмешиваться. И готовиться. Восстанавливать Орден, продолжать нашу работу. Следующая точка схода всех вероятностей будет через двадцать лет. К этому времени у нас на руках должен быть работающий прототип Звезды Хаоса. Время есть, Генрих, и впереди интересная работа.
Генрих помялся:
— Простите меня, мессир. Понимаю, что вам виднее, но разве не проще было избавиться от этого мага?
— Не проще! — резко обрубил собеседник.
— Но… наша база. И наработки…
Мужчина покровительственно улыбнулся:
— Тебе ли не знать, что все ценное мы успели спасти. Остальное даже к лучшему. Рондомион стал… неудобен. Слишком много внимания. До меня доходили слухи, что официя дознавателей подозревает неладное. На фоне этого получить проблемы с Братством Стражей? Нет, поверь, мы скинули балласт. Так же, как в Разенне. Главная ценность — знания, а их удалось сохранить. Остальное приложится.
— А люди?
Перед тем как ответить, мессир долго смотрел, как черные волны лижут седой камень пирса.
— Мы оставили в Рондомионе дураков и трусов, — прозвучал его задумчивый голос. — Прежний Орден прогнил изнутри — наследие Хьюго Пайнса. Я бы избавился от Найтвуда еще восемнадцать лет назад, но он был нам нужен. Он и его выкормыши.
— Там были не только люди Найтвуда.
— Тебе ли не знать, мы — солдаты. Солдат должен быть готов погибнуть, защищая то, во что верит.
Элвин
К грискам все! Особенно Франческу.
Я, не раздумывая, поднялся по сходням. Огляделся, вдохнул воздух. Вопреки ожиданиям, он не пах тленом. Он вообще ничем не пах — стерильный и безвкусный. Борта заволакивало белым, непроглядным туманом. Я кинул взгляд за спину. Там тоже стоял туман. Берег исчез.
Не было звуков. Криков чаек, порывов ветра, скрипа корабельной снасти. Не было красок. Туман наваливался, сминая борта в душных объятиях, и меня не оставляла странная уверенность, что туман и корабль — одно целое.
Здесь не на что было опереться. Я отводил взгляд от предмета — и он исчезал. А может, и не существовал никогда. Не оставляло чувство, что все вокруг — не более чем тень моего разума. Так смотришь на свой детский портрет, узнавая и недоумевая.
На редкость унылая бесконечность. Но я здесь не за тем, чтобы разглядывать свое представление о корабле мертвецов.
— Я хочу видеть команду.
Воздух сожрал звук, голос был глух и невыразителен, но они явились — послушные, бледные тени. Гниющее мясо в обрывках одежды, черви, белая кость там, где плоть окончательно разложилась. И все это — нереальное, плоское, потому не внушающее отвращения. Как эскиз, намалеванный неумехой-художником на холсте тумана.
Что увидел бы Джанис, стой он рядом со мной? А Фергус?
«Куда плыть, господин?» — мысль пришла извне и несла в себе вопрос.
— Никуда! Мне нужен Нилс Хререксон. Есть ли среди вас тот, кто при жизни носил это имя?
«Да», — одна из теней отделилась от толпы. Серая и безликая, неотличимая от прочих.
— Нилс Хререксон?
Снова «Да», похожее на выдох.
— Ты помнишь меня?
«Нет».
Я предполагал такой ответ и все равно покачнулся, услышав его.
Неужели все — ложь?
К счастью, в следующую секунду я вспомнил древние легенды. Вынул кинжал, рассек руку и протянул ему:
— Пей.
Он жадно припал к ладони. Глоток. Короткий плащ из темного сукна, высокие сапоги. Еще глоток. Кружевные манжеты на камзоле строгого покроя, воротник стойкой, шляпа с высокой тульей.
Последним проявилось лицо. Тяжелое, мужественное. Седая борода, кустистые брови.
Я понял, что не узнал бы его, встретив в толпе. Когда мы виделись в последний раз, он был сильно моложе.
Это странным образом успокаивало. Словно убеждало в реальности нашей встречи. Я начал бояться, что не найду здесь ничего, кроме своих воспоминаний.
— Помнишь меня, Нилс?
Он тяжело молчал, вглядываясь в мое лицо. На губах застыли сгустки крови.
— Принц Хаймлад, — наконец выговорил он. — Да, я помню.
Имя не подходило. Оно было чужим мне. Как одежда семилетнего пацана.
— Хаймлад Скъельдингас давно мертв. Я — его душеприказчик.
— Я помню, когда вас уводили, вы клялись, что найдете меня, если потребуется, и в аду. Не думал, что вы сможете выполнить клятву, ваше высочество.
Я жестко усмехнулся. Да, в этом ощущалась злая ирония.
— В мире все в равновесии, Нилс. Кто-то нарушает клятвы, которые так легко держать. Кто-то исполняет невозможные.
— Я предлагал королю Фенгу убить вас. Оставлять врага в живых — глупость. Даже такого маленького и слабого. Но он боялся, что ваша мать никогда не простит ему этого. Зачем вы пришли вопрошать мертвеца?
Я задумался:
— Есть две причины, Нилс. Одна тревожит мой разум, вторая — сердце. Я не умер, как на то надеялся дядя. Напротив, обрел новый дом, родственников и могущество, которое никогда не снилось королям Ундланда. Но я слишком долго рос. На Эмайн Аблах время течет иначе. Когда смог покинуть место, которое стало мне новой родиной, и вернулся в Хансинор, было поздно. Большинство участников той истории состарились и умерли своей смертью. А те немногие, кто были очевидцами, остались в живых и сохранили разум, не смогли меня вспомнить. Они стерли меня, Нилс! Нигде в хрониках не найдешь упоминания, что у короля Аурвендила был сын! Я начал сомневаться в своей памяти.
Мне было двадцать, а в человеческом мире прошло почти сорок пять лет. Фенг уже умер, но Амалия еще была жива. Крепкая семидесятилетняя старуха. Мать короля, бабка наследного принца. Я смотрел на ее изборожденное морщинами лицо — узнавал и не узнавал. Мне хотелось упасть перед ней на колени и разрыдаться, ударить по лицу и назвать шлюхой. Мне хотелось схватить ее за плечи и трясти, трясти, выкрикивая «Почему?» и «За что?». Мне хотелось, до безумия, до боли хотелось, чтобы она оправдалась, объяснила, попросила прощения, сказала, что в этом не было ее вины, сказала, что любит меня…
Мне хотелось простить.
А она посмотрела на меня равнодушно, без тени узнавания. И спросила: «Какой Хаймлад?»
Я не раз потом благодарил богов за то, что не убил ее в ту минуту.
Время стирает все. Но я до сих пор даже в мыслях не могу называть ее матерью. Только по имени.
Позже я понял — она действительно забыла. Они все забыли. Помню, как словно помешанный бегал от одного замшелого осколка своего прошлого к другому. Говорил, убеждал, вспоминал, приводил примеры и доказательства, сулил денег, перебирал, как скряга, те немногие детские воспоминания, что остались со мной. Они брали деньги, кивали и говорили, что помнят, но я видел по глазам — это ложь. Я был для них чужаком. Безумцем, у которого не грех взять золото.
— Отречение — не просто красивый ритуал, ваше высочество. Мир людей отверг и забыл вас.
— Но ты помнишь!
— Я — мертвец, которому не суждено обрести покой.
Он говорил спокойно и размеренно. Равнодушно. Словно уже пребывал в вечном покое и ничто не могло потревожить его.
Знал ли дядя, на что обрекает обряд изгнанников? Думаю, нет. Наверное, ему казалось, что он поступил милосердно.
Что же, так и было. Я же выжил. И смог обрести куда больше, чем утратил. Уже молчу про то, что благодаря Отречению я избавлен от необходимости жить в Хансиноре. Мерзейшее, паскуднейшее место из всех, что я видел в этом мире, а я одно время много путешествовал…
До сих пор сожалею, что так и не успел поблагодарить короля Фенга как следует. Показать ему, каких успехов я добился в магии огня.
Переносить благодарность на сорокалетнего короля Ундланда — моего единоутробного брата, который еще даже не родился, когда случилась эта давняя и грязная история, показалось мне перебором. В такой мести не было удовлетворения, только горечь и стыд.
