Летописи Святых земель - Копылова Полина (книги онлайн полные версии txt) 📗
Не темнил бы уж… По крайней мере насчет Беатрикс. Тоска опять неодолимо сжала сердце, да так, что поплыли перед глазами черные суковатые балки. Неужто вправду было ему дано это счастье – держать в объятиях Беатрикс? Даже сейчас страшно – неужели она действительно ночевала у него в Сервайре и уходила на рассвете, тихонько шурша меховыми башмаками вдоль сводов и решеток? Неужели он проникал к ней в опочивальню с тайного хода, пачкаясь в извести и цепляя шляпой паутину?
Он очнулся. Во дворе загикали – кто-то подъехал. По притихшим голосам он понял, что подъехавших сразу пропускают. Кто-то важный. Кто? Комес из Элеранса? На днях пришел отряд копейщиков оттуда, Аддрик прислал. Или… Морн? Он приподнялся на подушках, вслушиваясь.
Вот затопотали глухо внизу. Идут наверх, к нему. Голос мужской – как будто и вправду Морн. А ответила ему женщина.
Кровь отхлынула от лица, сердце замерло. Ниссагля словно вихрем сорвало с постели, понесло через всю комнату в приемную, где одиноко мерцала свеча. Дверь с лестницы была открыта. К нему входили. И уже вслепую, едва дыша, столкнув кого-то с пути, он свалился к ее ногам, замер комочком, обняв даже не колени ее – лодыжки, опушенные в толстый мех.
Путаясь в лисьих рукавах, она пыталась его поднять. Иоген Морн и Авенас смотрели из-за ее спины с опасливым изумлением – им надо было бы уйти, но они не уходили, и Ниссагль, поднимаясь, увидел их сквозь слезы. Этого хватило ему, чтобы навсегда запомнить ангельское лицо Авенаса – тот смотрел пристально, с болезненным любопытством, смотрел так, как смотрят на животное или на шута, занявшего человечье место…
Старые правила предписывают воевать на ровном месте, где рыцарям легко разгонять коней и валить друг друга с седел, где нога или копыто не наткнется на ямку или предательский камень.
Старые правила предписывают также воевать в хорошую, но бессолнечную погоду, чтобы не светило солнце никому в глаза, чтобы легкий ветер освежал разгоряченных воинов и красиво развевал вымпелы и флаги.
Старые правила еще как-то помнились. И никому не хотелось вязнуть в глубоких сырых снегах между холмами, где кони проваливаются выше стремени. Подходящим для битвы казалось Змеиное озеро, на котором оттепель не тронула льда.
Ранним утром спустились на лед с удобного пологого берега войска магнатов.
Было еще сумрачно. Широкая белая гладь мутилась у дальних берегов – озеро было длинное. Над головами ходили под мокрым ветром стяги с деревами, зверями и химерами. Суровые, закованные в броню мальчики всматривались в даль поверх копий рингенской пехоты. Кони дышали паром, качали головами, звеня железом.
Дальние берега сходились, превращаясь в обрывистое устье речки, по льду которой только и можно было выйти на озеро с той стороны. С обеих сторон устья торчали черные скалы, издали напоминающие столпившихся и о чем-то сговаривающихся великанов. Там не было заметно никакого движения, хотя вчера вечером лазутчики обнаружили лагерь королевских войск, пришедших из Навригра и готовых к бою.
Небо становилось светлее, тучи низко стелились над холмами, уползая на запад.
– Как в нисходящих мирах. – Аргаред щурился почти беспомощно.
– Где? – Родери повернул к нему голову в каске с гребнем. Каска эта среди старинной брони и шлемов выглядела донельзя неуместно, делая Родери похожим на наемника.
– Нисходящие миры. Это где Обитель бед. Я потом расскажу тебе. Когда закончится битва. Там есть мир вечной зимы с мертвыми деревьями, со странными белыми зверьками. В этом мире идет снег.
– Слава Богу, сейчас-то снега нет. – Оба, разговаривая, едва шевелили губами, шепот рассеивался вместе с паром.
– Родери… Я намерен оставить Беатрикс в живых, если мы одержим победу.
– Почему?
– Боюсь, это объяснение тоже придется отложить на потом. Она кое-что мне сказала…
– Поэтому ты был перед казнью как сам не свой?
– Поэтому тоже.
Оба одновременно заметили движение у подножия скал.
– Идут! – По всему строю затрубили рога, потом смолкли, и раздался тысячеголосый Зов Силы.
Казалось, тучи поднялись выше, так посветлело. Далеко-далеко колыхались ряды врагов, бредущих по снегу.
– Рингенская конница – вперед. Раздавим их о скалы! – Конница под предводительством Эринто и рингенского капитана с грохотом и звоном покатилась по туманной белизне навстречу выползающим из-под скал темным фигуркам. Зареяли на склоненных древках десятки вымпелов, зазвучали кличи, серебристо отозвались боевые трубы.
Перед мчащимися всадниками вырастал королевский строй, пестрели желто-лиловые сдвинутые щиты, торчали выставленные копья.
Под напором конницы этот строй трещал, прогибался, оставляя на утоптанном снегу мертвецов, выпускал с флангов рейтар. Из-за валунов стреляли арбалетчики – стрелы с тонким пением пропарывали рыхлый серый воздух, настигая цель. Королевские войска не успели развернуться. Они заполнили все устье, задыхались в мерзлых обрывах, не имея возможности маневрировать в тесной каменной щели. Мечи нападавших перерубали обвитые лентами древки в руках элеранских копейщиков, резали, точно масло, шлемы вместе с головами, выпуская красно-серую кашу мозгов, рассекали надвое щиты. Кличи потонули в брани, реве и хрипах ярости, дерево ломалось с оглушительным треском, звонко схлестывались клинки, визжали и бились, расшвыривая всех копытами, стиснутые в смертоносной давке лошади… Первый порыв конницы ослабел.
Тут приспело время пешим рингенцам. Они, сомкнув ряды, приближались тяжелой скорой поступью.
Тупо залязгали по щитам секиры, противники обдавали друг друга паром, сходясь грудь в грудь, берясь за ножи и тесаки, орудуя обломками мечей и наконечниками рогатин с коротко отломанными древками, протыкая пальцами глаза, – словом, была свалка. Рингенцы упорно прорубались вперед, круша все на своем пути, вдавливая противника в русло, точно клин в щель загоняя, напирая строй за строем, выжимая врагов на стены обрывов, топча своих и чужих упавших, пролезая под животами стиснутых в толкотне лошадей.
Королевское войско дрогнуло и попятилось. Осталось разбить его до того, как оно успеет просочиться в узкий проход устья и рассыпаться по холмам.
К Аргареду, оставшемуся с самыми сильными отрядами, то и дело подлетали вестники с дикими от радости глазами. На лице Аргареда играла холодная улыбка.
– Не промедлим. Жаль, в обход послать некогда. Но добьем зверя. Могут быть засады на выходе из ущелья, и там пригодится свежая сила.
Под совсем уже светлым небом торжествующе запели трубы. Вскинулись стяги.
– Родери… Ты бы не ехал. Твоя рана не совсем зажила еще.
– Пустяки. – Родери закинул голову и тоже холодно улыбнулся.
– Как мне доносят, военачальников Беатрикс с войсками нет. Они, наверное, смотрят со скал.
– Да. Но здесь не ристалище и не фехтовальный зал, отец. А они трусы. Боюсь, нам еще придется погоняться за ними по холмам…
Аргаред улыбнулся чуть теплее и поднял руку, зовя изготовиться к чему-то важному.
– ЭНКАЛЛИ ХАЙЯ ОРОНКИ!.. – Они тронулись тихой-рысью. Зов Покорности разнесся над озером. Рысь становилась все размашистей, строй вытягивался блестящим треугольником, и во главе – стремя к стремени – скакали Родери и Аргаред. Впереди блестела мелькающая остриями толчея сражающихся. Очевидно, королевские войска пытались удержаться на выходе из устья, чтобы не пустить противника к шатрам лагеря…
– ОНКИ АЙАНА ЭТАР! – Последним напором остатки королевского войска вышибло из прохода, как пробку из бочки, они хлынули веером в холмы, пятная белизну кровавыми следами, победа уже жарко дышала в лицо наступавшим, а клинки вздымались и со свистом обрушивались на белые, безглазые от ужаса, вывернутые назад лица врагов, кони хрипели, вставали на дыбы. Рингенцы завели победный клич, вырубая под корень последних сопротивляющихся.
Вдруг что-то засвистело, шлепнулось, ухнуло глухо. Раин, не переставая крутить мечом, оглянулся: огонь! Не понял. Свистнуло, ухнуло, опалило огнем лицо, конь шарахнулся, присел, закидывая морду, – между его передними ногами широко змеилось дымное пламя. И сразу отовсюду засвистело, заухало, задымило, дробно зарокотало… Запрыгали раскоряками, с воем покатились по снегу загоревшиеся. Раин крутился, ничего не понимая – врагов больше не подвертывалось под меч и отца рядом не было. И все чаще свистело, ухало, с жарким треском рвалось! Заметались безумные лица. Огонь летел сверху, с откосов, его швыряли спрятанные за валунами метательные машины, в пламени дико носились люди, и голоса их уже людскими не были – это был бессловесный ужасный рев… Ловушка!..
