Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
"Если я останусь на Олимпе, я буду часто видеться с ним…" — горько подумал Минос.
Я вздохнул. Что же — это ведь тоже был повод, чтобы Минос решил не в мою пользу. В жизни царя Крита было немало жен, мужей и юношей, которых он любил. Но Дионис первый пробудил его сердце, и сын Европы не переставал любить его даже после разлуки. А мысли царя Крита текли своим чередом: "Хотя, Дионис — муж моей дочери. Я уже отказался от него… Прочь, нелепые мысли, прочь. Еще одно мучение для меня — видеть рядом того, кого люблю больше жизни, и не сметь подойти? А там я забуду обо всем… Будет легко…."
Снова оглянулся на домик и с отчаянием подумал: "И все же, если бы мне позволили хотя бы вспоминать о нем — я был бы счастлив. Мне не привыкать: я столько лет провел с ним в разлуке, утешаясь лишь воспоминаниями. Теперь последнего лишусь…"
Я снова ощутил холодный, противный комок в животе. Эх, знал бы Минос, что Дионис все время от завершения сбора урожая и до весны проводит в моих владениях! И, даже если сыну Европы придет блажь отказаться от своей любви ради счастья дочери — ничто не будет препятствовать ему вспоминать о былом счастье. Или искать новой любви, как поступал он при жизни.
— О, Минос! — окликнул его Гермес, — Ободрись и смелее вступай под своды дворца владыки всех богов и отца своего. Ибо ты можешь остаться здесь.
Гермес явно застал Миноса, ушедшего в свои помыслы, врасплох и тот смутился. Хотя внешне ничуть не выдал своего смятения.
— Не спеши, — степенно ответил он, — О, быстроногий вестник. Танатос не выбирает, где сразить нас. Меня он застал за омовением. И я не хочу предстать перед богами в облике, оскорбительном для их величия.
— Тебе не о чем беспокоиться, — засмеялся Гермес, ибо ты пребываешь в своем истинном обличии, а не в том, которое случайно.
Но, тем не менее, в ладоши хлопнул, подзывая слугу. Златокованая юная дева тотчас сбежала к ним, неся в руках тщательно отполированный серебряный диск зеркала. Минос заглянул в него. Оценивающе взглянул на свое отражение и остался доволен.
— Что же, теперь я готов последовать за тобой, о, Психопомп.
И они, пройдя через обширный двор, мимо коновязей, у которых стояли кони собравшихся богов, поднялись на высокие каменные ступени дворца. Миновали обширный портик, с изображением битвы богов и титанов, разумеется.
Дворец смял Миноса — он с трудом сдерживался, чтобы, подобно деревенщине, впервые оказавшемуся в городе, не вертеть головой и не охать от удивления при виде мастерства, ему доселе неведомого. Я не удивился: человеку не дано представить себе роскошь этого огромного пиршественного зала. Даже видавшему сокровенный облик диктейских пещер мегарон Зевса кажется дивным. Ни в одной земной сокровищнице не нашлось бы столько золота, сколько пошло на убранство зала. Особенно удивил Миноса очаг. Он был обложен крупными самородками, зачарованными так, что они не плавились и в самом сильном огне. И языки пламени, весело плясавшие в нем, были не красными, а ярко-желтыми. И потолочные балки, без малейшего следа копоти, сверкали жирным, слегка отливающим краснотой, блеском. Росписи, повествовавшие о победе Зевса над Кроносом, искусно чеканенные треножники, густо инкрустированные самоцветами, вазы и амфоры поражали небывалым изяществом. Сладостный аромат амброзии окружал Миноса, ударял в голову, веселил сердце, как крепкое вино.
Как ни странно, это ошеломляющее великолепие заставило Миноса очнуться. Я ощутил его раздражение. Он совладал с собой, и уже без раболепного восхищения окинул взглядом залу. И едва сдержал ядовитую усмешку: чрезмерность роскоши показалась ему, критянину, варварством. А вслед за этим я услышал его помыслы: "О, боги Тартара!!! Неужели мне придется вечность жить здесь? Вот в этом безумном богатстве? Подле Зевса? И это после того, как столько Великих лет я был ему покорным псом, быком в ярме, вьючной скотиной? Разве забыл я, как еще недавно тяготился властью Зевса над собой? При жизни я мечтал о смерти, а теперь уже и о ней помыслить будет нельзя?"
Уже спокойно, с подобающим царю достоинством, прошествовал через мегарон, дабы предстать перед сидящими на своих тронах богами. Преклонил колени и слегка опустил голову.
И только сейчас заметил примостившегося у ног Зевса на скамеечке из слоновой кости своего бывшего наложника Ганимеда. Сын Троса покровительственно улыбнулся своему бывшему господину, и я почувствовал, как Миноса передернуло от отвращения: "Вот что меня ожидает на Олимпе. И желаю ли я себе такой участи? Верно, невелик мой выбор — между беспамятством Асфоделевых лугов и сытым рабством… Но все же, я могу выбирать!" Минос сделал вид, что не замечает зевсова любимчика, и того это задело. Его нежные, словно персик, щеки, залились краской, и он надменно выпятил нижнюю губку. Но Минос уже не думал о нем. Я чувствовал, что он окончательно совладал с собой, и был холодно-спокоен, как перед боем. Мне это понравилось.
— Встань, Минос, сын мой, — наконец нарушил благоговейную тишину Зевс. Голос его звучал мягко и милостиво, и сам он, на своем золотом троне, в пурпурном гиматии, по которому то и дело пробегали золотые сполохи, осененный крыльями своего орла был воплощение могущества и величия. Минос подчинился.
Громовержец кивнул Гермесу и тот, отвесив поклон, прошествовал на свое место. Зевс выждал, когда он усядется,
и заговорил снова:
— Сегодня вы, о блаженные боги, собрались во дворце моем, зная, что решится участь Миноса, сына Зевса.
— Сына Европы, — каркнула мойра Атропа. Её сестры дружно поддакнули. — Ибо никто из мужчин не может быть твердо уверен, от кого понесла и родила женщина свое дитя!
Зевс едва заметно болезненно поморщился. Я то знал, что он не был уверен, но подозревал, что маленький, сухой и скрытный, словно ядовитый паук, Минос не мог быть порождением его чресл. Моя жена резко повернулась к богиням судьбы, раздраженно откинула тяжелое покрывало, мешавшее ей, зашипела, укоряя старух за несдержанность.
— Ибо я, ваш анакт, памятуя о заслугах его… — невозмутимо продолжал мой младший брат.
— О неслыханной дерзости, приведшей к гибели царства, — шепнул под нос, но так, чтобы Зевс его услышал Посейдон, упрямо топорща иссиня-черную, курчавую бороду. Метнул исполненный ненависти взгляд на Миноса, но тот не только без страха вынес грозный взор сине-зеленых глаз, но даже улыбнулся и слегка кивнул, как бы говоря: "Твоя ненависть, о, Энносигей, делает мне честь!" Мой брат яростно раздул ноздри широкого, короткого носа и раздраженно пристукнул своим золотым трезубцем. Зевс продолжал, как ни в чем ни бывало:
— …пожелал приобщить Миноса к олимпийским богам и даровать ему бессмертие. Но Мойры возмутились, говоря, что не пристало нарушать законы, установленные раз и навсегда для всех смертных. И, хоть я и решил, что не буду полагаться на разумение богов в этом вопросе, но ведаю, что Посейдон и Аид, и сестра моя, Деметра, благая Персефона и супруга Посейдона Амфитрита, Гермес и Геката согласны с дочерьми Эреба. А мои помыслы разделяют жена моя, венценосная Гера, влюбленная в солнечный свет Афродита, с искусным своим супругом Гефестом, неистовый Арес, и дочь моя, мудрая Афина, дети Латоны Аполлон…
Я невольно горько усмехнулся. Аполлон сам признался мне, что полагает меня правым в этом споре, но, страшась за судьбу Асклепия, своего любимого сына, не смеет перечить Зевсу.
— … и Артемида, и кроткая Гестия. Споры меж нами могли породить вражду средь Олимпийских богов. И Аид, не желая раздора, предложил спросить самого Миноса, чтобы он избрал свою участь.
Минос украдкой бросил взгляд на меня, потом посмотрел на Зевса. Сравнивал. О да, я выгляжу на фоне моих могучих и красивых младших братьев слишком непритязательно. Малорослый, тщедушный, длинноносый, с выпирающими обезьяньим ртом, подчеркнутым глубокими складками. Я никогда не пытался соперничать со своими братьями, стараясь напротив, выглядеть как можно проще. И на Миноса моя непритязательная черная туника, едва украшенная серебряной вышивкой, узкий серебряный венец и тонкий двузубец произвели приятное впечатление. "С виду — скромен. Однако, вышивка, венец и посох — из драгоценного серебра и много дороже трезубца Посейдона. Он не таков, каким кажется с первого взгляда, владыка богатейшего и обширнейшего в мире царства", — подытожил Минос. И мне был по душе этот вывод.
