Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги .TXT) 📗

К сожалению, большинство прочих текстов, касающихся истари, представляют собой всего лишь сделанные наспех наброски, зачастую не поддающиеся прочтению. Тем не менее исключительный интерес представляет краткий, очень торопливый черновик повествования о совете валар, созванном, по всей видимости, Манве («и, возможно, он обращался за советом к Эру?»), на котором было решено отправить в Средиземье трех посланцев. «Но кто же пойдет туда? Они должны быть могущественны, под стать Саурону, но им следует отречься от могущества и облечься в плоть, чтобы уравнять себя с эльфами и людьми и завоевать их доверие. Но тем самым они сделаются уязвимы для опасностей, их мудрость и знания умалятся, а страхи, заботы и усталость, порождаемые плотью, станут сбивать их с пути». И вперед выступили лишь двое — Курумо, которого избрал Ауле, и Алатар, которого послал Ороме. Тогда Манве осведомился, где Олорин. А Олорин, облаченный в серое, только что вернулся из путешествия и присел в отдалении. Он спросил, что хочет от него Манве. Манве ответил, что он желает, чтобы Олорин стал третьим посланцем (в скобках замечено, что «Олорин любил эльфов, оставшихся в Средиземье», — видимо, чтобы объяснить выбор Манве). Но Олорин возразил, что он слишком слаб для такого поручения, и что он боится Саурона. Тогда Манве сказал, что тем больше для него причин идти, и что он приказывает Олорину отправиться в Средиземье (далее следует неразборчивый фрагмент, в котором вроде бы присутствует слово «третьим»). Но Варда подняла глаза и сказала: «Не третьим», — и Курумо запомнил эти слова.

Текст заканчивается упоминанием о том, что Курумо (Саруман) взял с собой Айвендиля (Радагаста), потому что за него просила Йаванна, а Алатар взял себе в товарищи Палландо [310].

В другом наброске, явно относящемся к тому же периоду, сказано, что «Курумо пришлось взять с собой Айвендиля, чтобы угодить Йаванне, супруге Ауле». Там же имеется табличка, сопоставляющая имена истари с именами валар: Олорин в ней соотносится с Манве и Вардой, Курумо — с Ауле, Айвендиль — с Йаванной, Алатар — с Ороме, и Палландо — тоже с Ороме (позднее вместо Ороме вписаны Мандос и Ниэнна).

Если принять во внимание процитированный выше отрывок, становится ясно: эти соотношения между истари и валар означают, что каждый из истари был выбран кем–то из валар в соответствии с его врожденными свойствами — возможно даже, что они принадлежали к «народам» этих валар, в том же самом смысле, в каком о Сауроне в «Валаквенте» («Сильмариллион», стр. 20) сказано, что «изначально он был одним из майяр Ауле, и всегда оставался весьма сведущ в мудрости этого народа». Таким образом, весьма примечательно, что Курумо (Саруман) был избран Ауле. Здесь никак не объясняется, почему явное желание Йаванны видеть в числе истари кого–нибудь из тех, кто особенно любит ее творения, могло быть исполнено лишь за счет навязывания в спутники Саруману Радагаста; в то же время высказанное в эссе об истари (стр. 390) предположение, что неумеренная привязанность Радагаста к животным Средиземья привела к тому, что он забыл, ради чего был послан туда, похоже, не очень–то согласуется с мыслью о том, что он был избран самой Йаванной. Кроме того, и в эссе об истари, и в главе «О Кольцах Власти» говорится, что Саруман пришел первым, и что он пришел один. Но, с другой стороны, намек на то, что общество Радагаста было навязано Саруману против его воли, можно усмотреть в чрезвычайно презрительном отношении Сарумана к Радагасту, о котором упоминает Гэндальф на совете у Эльронда:

— Радагаст Бурый! — расхохотался Саруман, не скрывая более своего презрения. — Радагаст–Укротитель Пташек! Радагаст–Простак! Радагаст–Дурак! У него хватило ума как раз на то, чтобы сыграть роль, которую я ему отвел.

При том, что в эссе об истари говорится, что у двоих, ушедших на Восток, не было иных имен, кроме Итрин Луин — «Синие волшебники» (конечно же, имеется в виду, что у них не было имен, известных на западе Средиземья), здесь они названы по именам — Алатар и Палландо, и сказано об их связи с Ороме, хотя и не указывается, что именно их связывает. Возможно — хотя это не более, чем предположение, — что Ороме лучше всех прочих валар знал отдаленные области Средиземья, и Синим волшебникам изначально было предназначено отправиться в те края и остаться там.

За исключением того факта, что эти наброски об избрании истари явно написаны после завершения ВК, у меня нет никаких сведений о том, как они соотносятся по времени создания с эссе об истари [311] .

Ни о каких других рукописях, касающихся истари, мне не известно — если не считать нескольких совершенно не проработанных, местами неразборчивых набросков, явно написанных намного позже предыдущих и, возможно, относящихся к 1972 г.:

Приходится предположить, что все они [истари] были майяр, существами «ангельского» чина, хотя и не обязательно одного ранга. Майяр были «духами», но способны были воплощаться, и могли принимать «человекоподобный» (в особенности эльфийский) облик. О Сарумане говорили (например, сам Гэндальф), что он был главой истари — то есть в Валиноре он был более значительной фигурой, чем остальные. Очевидно, следующим по рангу был Гэндальф. Радагаст изображен как личность, значительно уступающая им в силе и мудрости. О двух других в опубликованных работах не говорится ничего, за исключением упоминания о пяти магах в перебранке Гэндальфа и Сарумана («Две твердыни», III, 10). Это были майяр, посланные валар в решающий момент истории Средиземья на помощь эльфам Запада, чьи силы слабели, и людям Запада, оставшимся несовращенными, которые сильно уступали в численности людям Востока и Юга. Насколько можно видеть, каждый из них волен был выполнять эту задачу по своему усмотрению; они не получали приказа действовать совместно, единым фронтом, объединив свои силы и мудрость; каждый из них обладал разными способностями и склонностями, и валар избрали их именно с расчетом на это.

Прочие тексты касаются одного лишь Гэндальфа (Олорина, Митрандира). На обороте одной из страниц повествования о том, как валар избирали истари, записано следующее в высшей степени любопытное примечание:

Элендиль и Гиль-галад были союзниками, но то был Последний Союз эльфов и людей. Во время окончательного ниспровержения Саурона эльфы не принимали особенно активного участия в действиях. Возможно, из Девяти Хранителей Леголас сделал меньше всех. Сила Галадриэли, величайшей из выживших в Средиземье эльдар, заключалась в основном в мудрости и добре. Галадриэль могла советовать, могла руководить борьбой, она была непобедима в сопротивлении (особенно в сопротивлении разума и духа), но она не была способна на карательные действия. В отношении к активному действию она в некотором смысле слова уподобилась Манве — конечно, на своем уровне. Впрочем, Манве даже после Низвержения Нуменора и крушения прежнего мира, даже в Третью эпоху, когда Благословенное королевство оказалось удалено из «Кругов Мира», не оставался безучастным наблюдателем. Несомненно, именно из Валинора явились посланцы, именовавшиеся истари, или волшебниками, и в их числе Гэндальф, который в конце концов возглавил борьбу и руководил одновременно и нападением, и защитой.

Кем же был этот «Гэндальф»? Говорят, что в более поздние годы (когда над Королевством снова поднялась тень зла) многие Верные тех времен считали, будто «Гэндальф» был последним воплощением самого Манве, который еще раз явился в мир, прежде чем окончательно удалиться на свою сторожевую башню Таникветиль. (Гэндальф говорил, что «на Западе» его звали Олорин, но, по их представлениям, это было всего лишь прозвище, взятое ради сохранения инкогнито). Мне, конечно, неизвестна истина, а если бы она и была мне известна, то с моей стороны было бы ошибкой высказываться более определенно, чем сам Гэндальф. Но я думаю, что эта идея не соответствует действительности. Манве не спустится с Таникветили до самого Конца, до Дагор Дагорат и возвращения Мелькора [312]. Чтобы повергнуть Моргота, Манве послал своего герольда, Эонве. Разве не следует из этого, что против Саурона послан был некий уступающий Эонве (но все же могущественный) дух из народа ангелов, несомненно, изначально равный Саурону по происхождению, но не превосходящий его? Он звался Олорин. Но мы никогда не узнаем об Олорине ничего сверх того, что он явил нам в Гэндальфе.