Маленькая страна - де Линт Чарльз (библиотека книг TXT) 📗
Она вновь стала прежней! Если только…
Проклятие, а была ли она вообще Маленьким Человечком? Что если она и вправду ударилась обо что-то головой во время бури и все это ей просто померещилось?
Но нет, сны не бывают такими реальными. И если бы сейчас Джоди прислушалась к себе, то уловила бы слабый ритм первородной музыки, до сих пор отдающийся в ее сердце.
Все происходило на самом деле – в этом она не сомневалась. Однако теперь что-то заставляло ее – как и тех рыбаков на пристани – позабыть о случившемся.
Но она не имела права этого допустить! Она ведь обещала Эдерну, что разбудит в своем Железном Мире первородную музыку, способную опять сблизить его с Призрачным. Вот только… только как же этого добиться, если люди могут с изумлением смотреть магии прямо в лицо, а спустя пять минут уже не в состоянии вспомнить о встрече с нею?
Джоди вдруг почувствовала неизъяснимую грусть.
Она вернула свой рост и уничтожила страшную Вдову, но мысль о победе не радовала ее: она была уверена, что настоящими победителями в этой войне стали шепчущие тени, и если они кормились человеческой болью и отчаянием, то старуха на славу попотчевала их собой.
Джоди вздохнула и развернула накидку Вдовы: там, где еще совсем недавно находилась пуговица с ее утраченной частью, было пришито еще несколько. Она дотронулась до одной из них, и перед глазами у нее всплыл образ знакомого мальчика из Трущоб. Коснулась следующей – и увидела Хенки Вэйла.
Джоди снова задумалась о камнях, возникших близ Мен-эн-Тола.
Магия была реальна. Как в хороших своих проявлениях, так и в плохих. И это означало, что людям на самом деле стоило опасаться теней. Но еще была первородная музыка…
Дум-дум.
Услышав ее отдаленное эхо, Джоди сразу приободрилась, словно какое-то целительное тепло волнами хлынуло по всему ее телу.
«Наверное, свет и тьма одинаково нужны для сохранения равновесия в мире», – предположила она.
Поднявшись, девушка набросила на плечи накидку Вдовы и направилась через пустошь туда, где, застыв среди зарослей можжевельника, ждали спасения ее обращенные в камни друзья.
Складной вистл
Помните, что художники – магические существа. После богов они единственные, кто может обрести бессмертие.
Феликс оживился, когда Джейни достала из сумочки свой вистл. Отголоски волшебной музыки все еще звучали вокруг.
«Она хочет сыграть магию», – догадался он, наблюдая, как Джейни подносит вистл к губам. Ибо это была самая настоящая магия.
Феликс посмотрел на свои руки, затем на дыру в камне, поглотившую объятую таинственным пламенем книгу. Если бы он не видел этого собственными глазами…
Его сердце пело, а на лице сияла улыбка, которую сам он наверняка счел бы глупой. Впрочем, сейчас ему было не до этого. Мир в одно мгновение изменился, став местом неограниченных возможностей. Любое чудо могло свершиться, любая тайна могла быть раскрыта, пока звучала эта музыка…
А потом появился Джон Мэдден, и она оборвалась. А вместе с ней замолчала и магия.
Проклиная про себя непрошеного гостя и еще не осознавая всего могущества этого человека, уже успевшего подчинить себе волю собаки, Феликс сделал шаг в его сторону, и в этот момент Мэдден впился в него своим парализующим взглядом.
Неожиданно Феликсу показалось, что земля под ним разверзлась и он стремительно летит вниз. Его замутило от внезапной потери опоры под ногами и резкой боли в висках, мышцы словно онемели…
«Нет-нет, это неправда, – попытался успокоить он себя. – Меня просто загипнотизировали – как Кемпи».
Однако мысли вдруг смешались, на время лишив способности сосредоточиваться на чем бы то ни было. Когда же Феликс пришел в себя, он увидел, что сидит на стуле, установленном посреди сцены. На коленях у него был аккордеон, а перед ним плескался целый океан незнакомых лиц.
Это невозможно…
Но он отчетливо ощущал жесткость сиденья, тяжесть инструмента, пот, льющийся с него ручьем, и яркий свет софитов.
Феликс не различал отдельных людей – только присутствие огромной аудитории в затемненном зале. И все они хотели, чтобы он…
… играл.
Руки Феликса затряслись. Он забыл, как попал сюда. Он помнил лишь о том, что находится на виду у многочисленной публики, и чувствовал животный страх, сковавший все его тело словно в ночном кошмаре. Он был холоднее льда, а в груди стремительно нарастала мучительная теснота. Сердце билось все быстрее и быстрее. Каждый вдох давался с большим трудом. Зрители оглушали его, громко кашляя, шелестя одеждой, притоптывая, хихикая…
«Они знают, – ужаснулся Феликс. – Знают, что я не могу…»
Слева послышался сдавленный смешок. Издавший его работник сцены поспешно зажал себе рот, однако в глазах его продолжали прыгать веселые чертики.
Феликс тупо замотал головой. В горле у него пересохло, и все, что он мог сделать, – это устремить на расшумевшуюся аудиторию умоляющий взгляд:
– Пожалуйста…
Эй, ты, детина, где же твоя смелость?– прозвучал у него в мозгу дразнящий голос.
– Я…
Играй или умри!
– Нет, я…
Ноги Феликса задрожали, и, если бы не ремень на плече, его аккордеон упал бы на пол.
Играй!
Смех в зале стал громче, и Феликсу показалось, что его внутренности начали сворачиваться в пульсирующий комок.
Играй!
– Н-не могу…
Или умри!
Обмякнув на стуле, Феликс уткнулся вспотевшим лбом в прохладный корпус аккордеона и крепко обхватил его обеими руками.
Смех перерос в настоящий хохот, от которого заломило затылок. Сердце колотилось с такой силой, словно собиралось вот-вот разорваться на части. Острая боль пронизывала каждую клеточку тела…
Играй!
Очередной взрыв смеха прозвучал подобно раскату грома.
Феликс застонал, пытаясь произнести слова, вертевшиеся в его воспаленном сознании:
– Я…
Или умри!
Рев хохочущей публики сотряс сцену. Тысячи пальцев дружно указали на Феликса, высмеивая его страх. Люди слились в одно живое колышущееся месиво, которое пило его ужас, словно вампир свежую кровь.
– Я… я не могу…
Шоу началось, мальчик,– протрубил у Феликса в ушах незримый голос. – Настало время либо играть, либо…
Значит, это все, что ему осталось. … умереть.
Поручив сыну и брату присматривать за женой и дочерью, Чарли Бойд приехал в Дедушкин дом. Нацепив очки, он взял найденную Динни записку. Лицо его становилось все мрачнее по мере того, как он читал:
«Дорогой уцелевший!
Вот тебе правила игры: у тебя есть то, что нужно мне, а у меня есть то, что нужно тебе. Предлагаю обмен. Никакого шума. Никакой паники. И никакой полиции. Попробуешь ослушаться – и то, что сейчас находится у меня, будет возвращено тебе по частям. А после этого я приду за тобой. Даю тебе некоторое время на размышление. Очень скоро я с тобой свяжусь».
Пробежав текст еще раз, Чарли медленно положил записку на столик и снял очки.
– Где ты ее нашел? – спросил он сына.
– На каминной полке.
– А Дедушка куда подевался?
– Его нигде нет, папа. А задняя дверь выбита.
– И сюда кто-то звонил?
– Да, – ответил Динни. – Какой-то мужчина ошибся номером. Судя по акценту, американец.
– Странное совпадение – нам ведь тоже звонил американец, – задумчиво произнес Чарли.
– Может, это один и тот же человек?
– Очень может быть…
– Что будем делать?
Чарли вздохнул:
– У нас нет другого выбора, кроме как позвонить в полицию.
– Но в записке говорится… – запротестовал было Динни.
– Я помню, сынок, – перебил его Бойд-стар-ший. – Но что еще нам остается? Я же не какой-нибудь Джон Стид. [61]
