Внучка берендеева в чародейской академии - Демина Карина (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
— Это ж какое?
— Присядь. Мы знаем, что будет. Точнее, что скорее всего будет. Однако, если разобрать сам эпизод на элементы, то получим ряд ключевых точек, устранение которых позволит нам избежать гибели… то есть даст шанс избежать.
Илья замолчал, застыл ледяною фигурой.
— Я… — говорить было тяжко, язык не ворочался. — Я могу вернуться… она тут… зовет.
— Мы слышали, — отмахнулся Илья. — И не хочу тебя разочаровывать, но в твоем самопожертвовании смысла не будет никакого.
Я только вздохнула, а Ильюшка мягко так, как дитю, сказал.
— Ты просто невнимательно ее слушала. Она выведет нас… летними тропами… и верю, что до царских палат доведет… только это будут палаты времен ее лета. Понимаешь?
— От холера! — Лойко добавил пару слов покрепче, но осекся. — Не слушай, Мышка, это нехорошие слова… и не хлюпай носом. Слышала, что Умник наш сказал…
…летние тропы.
…то лето, которое случилось однажды много годочков тому…
…которое осталось на Пустоши проклятьем и памятью…
…и разве обманывала нас Старая Ольха? Доведет. Выведет… и не доберутся до нас всадники в личинах, только… все одно ведь сгинем, как и не бывало.
Я, дурища, и не поняла.
А Ильюшка вот сообразил, глядишь, и ныне сообразит…
— Если на краю болота засада, то прорываться наскоком смысла нет. Арей, у тебя еще вестники остались?
— Один.
— Запускай… надо упредить обозников. Судя по видению, до них только завтра доберутся. Тварь будет голодной, потому что ты ее потреплешь… заодно попроси связи, у Марека должна быть… пусть доложит обстановку… отдельно — про Гордану. Влипла, дура… и сам пусть постережется, похоже, в обозе есть чужаки… коль знают, где встречать, то свои ж след кинули.
Илья сковырнул сапогом снег.
— Попробуем взять ублюдка в клещи… тут в Бельцуках, недалече, две сотни квартируют, а при них — магики штатные… и не из последних, если память не подводит. Хорошо бы им весточку дать…
— Думаешь, не перехватят?
— Они знают, где нас ждать. И ждут… и не знают, что нам тут вдруг повезло…
Лойко только хмыкнул и шею потер. А я согласилась — сомнительное сие везение, свою смерть видеть. Арей же вытащил низку с бусами и, сняв одну, сел на снег, ноги скрестил.
Он сидел долго, дольше, чем в прошлый раз.
И я уж испужалась, что не выйдет ничегошеньки, когда помеж пальцев евоных потек черный дым. Дым сплелся в птицу, не то ворона, не то галку огроменную клювастую. Та же только крылом по снегу мазнула, поднялась.
— А теперь, — Ильюшка потянулся, — предлагаю поспать, если у вас, уважаемая, еще сохранился тот чудо-корень… силы нам понадобятся.
Бабка молча в торбу полезла. Корня она взяла, да и не одного. Раздала всем по кусочку и Лойко по голове погладила.
— Бедовый ты хлопец, но… коль живы будем, не стану вам мешаться.
От же ж…
Коней стреножили. Попоны на снегу постлали, все не на голом спать. Подумалося, что этак и простудиться недолго, а после — что ноне нам не простуды бояться. Полегли разом, тесненько, теплом деляся, и вышло, что Лойко невестушку свою обнял, а я подле Арея очутилася.
Лицом к лицу.
— Не умирай, — попросила, хотя ж не в его воле это.
— Не умру.
Пустые слова, но как же мне стало легко… не умрет, конечно, не умрет… и глядишь, сплетет еще Божиня нашие судьбы, совьет из них одну ниточку, да крепкую, которая и после смерти не разорвется.
— Смотри, ты обещал…
…нонешний сон был черен.
И в черноте этой шелестели осины, будто звали, да не способны были дозваться. Обещали… а что — не разобрать. Да и не хочу. Я чуяла, как утекает время, и вправду песок, и песчинки-мгновенья гладят пальцы. Горько от того, и еще горше, что не в силах моих ничего переменить.
…или…
…если прав Илья…
…щит надобно развернуть раньше…
…да двойным сделать, чтоб не сразу треснул… и тогда, глядишь, будет минута-другая… а там, коль повезет, то и подмога подоспеет. Надобно верить, что подоспеет, без веры не сдюжим… а мы должны… ибо как иначе-то… иначе нельзя… люди погибнут.
Много людей.
Я открыла глаза, когда завыли волки. Глухо так, будто отходную выводя.
— Ну вот, — Ильюшка смачно потянулся. — Да здравствует новый день…
Солнце и вправду показалось над болотом.
Только мне от того радостно не было.
ГЛАВА 59,
где будущее становится настоящим, а потом и прошлым
Сколько веревке ни виться, а до петли рано иль поздно доберешься. Сие не моя мудрость, не бабкина, но людей лихих, которых иным, приличным, слухать не след. Да только, подслушанное ли невзначай, оброненное кем-то, привязалось изреченьице, и так, что не скинешь.
Вот и вилась дорога.
Ложилась по полотнам болота.
И петлею в ней, неминуемою, гляделся далекий пока лес.
Шли мы… а от как на смерть и шли. Коней заводных отпустили, поелику некогда буде с ними возиться. То Илья сказал, и перечить ему не стали.
Умен барин.
И говорить умеет так, что слухают.
Быть бы ему воеводою аль главным над царевыми стрельцами, но не попустят, упомнят батюшкины грехи. И ведает о том Илья. Лицо сухое сделалося, строгое. Не лицо даже — маска.
Лойко вот, напротив, песенку развеселую насвистывает, да только Станьку к бабке пересадил.
И в самый конец их и меня поставили.
Нечего бабам под ногами крутиться. Я сидела в седле ровно, как умела, а за нонешнюю ночку умения прибавилося. И плела… щит свой плела, да нити силы тянула потолще, чтоб крепче стал. И тянулися они медленно, и все мнилося — не поспею. Даже когда поспела, когда свернула заклятье клубочком, как то Арей показал, и за другое взялася — щитов мало не будет, а больше ничего-то я не умею, — все одно боялась…
…и помереть.
…и выжить, когда оне мертвыми будут.
…и ошибиться, потому как верно Илья сказал, что легче упредить удар, о котором ведаешь.
И чудился мне смех Старое Ольхи. Не прискучили ей, клятой, игры людские…
…Застрекотала сорока. Так близехонько-близехонько, что конь мой ажно шарахнулся, да был остановлен.
— Не шали, — велела я, хоть и не строго вышло, как оно у Арея получалось, но все одно солидно. Конек только головою затряс.
Чуял недоброе.
А впереди, широкою косой, снежным валом лежал предлесок. И торчали сквозь снег узенькие хлыстовины кустарника, за ним виднелись березки прозрачные, осинки, и далее, темною грудой, чертою размытою, до которой нам, быть может, и добраться не суждено, и лес стоял.
Темный ельник.
Сердце оборвалось.
Тут.
Хотела сказать, да… не успела… засвистели, заулюлюкали конники, коней из снегу подымая, выскочили, что тати из тьмы.
В видении моем иначе было…
Некогда думать!
И развернулся беззвучно щит мой, вздрогнул, принимая первые стрелы…
…выдержал.
И бабка сама соскользнула с конское спины, упала на снег, за собою Станьку потянув, скрючилася, подтянувши ноги к груди. А руки в сумку запустила.
В сумке бабкиной многие травы, да только какая от них ныне польза?
То я краем глаза видела.
Как и руку Ильи, и плеть воздушную, оное руке покорную. Взметнулась она, и полетели на снег что кони, что люди. Плеснуло алым, кровью запахло на радость волкам. А Илья вновь плеть закрутил, да не ударил.
Бережется.
Стоим.
Ждем.
Глядим на них, в снегу копошащихся. И не жалко… завсегда жаль было больных да раненых, а тут… кто-то отходит, по всполохам вижу темным. Кто-то болью мается, кричит люто, а мне этот крик и в радость: он кричит, а не Арей.
Не Лойко.
И живы… сердце колотится дико… живы… пока еще живы.
Разбеглися кони… будет ныне волкам пожива, чую, что близехонько стая, а у меня во внутрях жилка трясется, того и гляди оборвется.
Сдюжу.
Меж тем на опушку выступил жеребец… ну я так думаю, что жеребец, с такой-то дали оно не различишь точно, может, и вовсе на кобыле аль холощеном коню сидел всадник, только про жеребца оно само собою думалося.
