Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
– Это кто-то из ваших, больше некому! Поддались моде на срамотизм и хотят научить плохому неокрепшие детские умы!
А что ему оставалось, если не обвинять их? К тому же они всяко виноваты, раз допустили, чтобы такая подлая писанина с запретными картинками хранилась у них в заведении, пусть даже в особом шкафу под замком.
– Пройдем ко мне в кабинет! – распорядился здоровяк.
Если сделать ноги, будет погоня, поэтому Дирвен подчинился, не ожидая никакой дальнейшей подлости. Уши все еще горели, но он чувствовал свою правоту. В коридоре подвалило двое полицейских и амулетчик с сумкой на поясе. Значит, эти книжные придурки сразу послали за представителями власти? Ну, им же хуже! Он от своих слов не откажется. Пусть он чуть-чуть искажает факты, правда все равно на его стороне, потому что он борется против насаждения срамотизма.
Табличка на двери сообщала: «Заведующий Браженской общественной библиотекой г-н Р. Коржец». Здоровяк расположился в кресле по ту сторону стола с коричневым сукном и потускневшим бронзовым пресс-папье в виде обожравшегося чворка. Полицейский офицер учинил Дирвену допрос: кто такой, откуда и с какой целью прибыл, куда направляешься, что делал в библиотеке. Он говорил по-бартогски, а девица переводила, то и дело заглядывая в словарь, который достали из шкафа. Второй полицейский прилежно записывал.
Амулетчик с очкариком тем временем куда-то ушли. Потом вернулись, амулетчик поставил на стол большую шкатулку. Артефакт, это Дирвен сразу уловил и насторожился. Хотя было бы из-за чего, он же проверял: в детской комнате только оберег от народца, «Недремлющий сторож» и еще один амулет, вмонтированный в механизм бартогского лопастника, похожего на цветок с кожистыми лепестками. Когда лопастник крутится, веет прохладный ветерок, но при Дирвене он не крутился.
– Посмотрели, что там? – озабоченно спросил Коржец у тощего библиотекаря, который вперил в Дирвена пронзительный обвиняющий взгляд.
– Н-невиданное свинство… – чуть заикаясь, произнес очкарик, ткнув пальцем в сторону задержанного.
– Так я и думал, – кивнул заведующий. – Невозможно, чтобы кто-нибудь из моих подчиненных… Давайте посмотрим изобличающую светопись!
Амулетчик откинул крышку шкатулки.
Чего?!!..
Дирвен, конечно, слышал о бартогской светописи, даже видел изображения. Для магических картинок нужны заклинания или специальные артефакты, а для светописи – громоздкая механика и особым образом зашлифованные линзы. В Бартоге любят соединять магию с инженерными изобретениями, и пусть в детской комнате запечатлевающих амулетов не было, «Недремлющий сторож» или артефакт в лопастнике могут работать в одной цепочке со светописным механизмом… А он не проверил, потому что был сам не свой из-за мерзких издевок в этой дурацкой газете.
Дирвен почувствовал, как опять вспыхнули уши: надо же было допустить такой промах!
В бартогских учебниках приводилось несколько схем соединения в рабочую цепочку стандартных магических артефактов и неволшебной механики. Самый распространенный вариант: амулет реагирует на движение и подает сигнал аппарату, при необходимости другой вспомогательный амулет глушит звук светозаписывающей штуковины. А потом на бумаге, пропитанной специальными растворами, проявляется изображение, но с этим много мороки, поэтому чаще используется простой способ: картинку «вытягивают» и запечатлевают артефакты, в состав которых входит хранящий память олосохарский песок.
Если бы он заподозрил, что здесь такая засада… Но из-за происков Рогатой ему это даже в голову не пришло.
Тех, кто его задержал, Дирвен нисколько не боялся. Положить их – плевое дело, хоть сейчас мог бы взять под контроль весь их арсенал. Но тогда здешние поймут, с кем столкнулись, и пошлют мыслевести Крелдону, «пострадавшей» сволочи, гадам из министерства благоденствия… Вдобавок Лорма будет в курсе, куда подевался ее консорт. Если из Крибы можно рвануть на все четыре стороны, то из этой дыры – только вверх или вниз по речке, поэтому нужно изобразить несчастного мальчишку, пойманного с поличным. Он и впрямь чувствовал себя несчастным, был зол и пристыжен, даже притворяться не надо.
Худшие опасения подтвердились. На пластинке мутного стекла, вделанной изнутри в крышку шкатулки, стали появляться одна за другой черно-белые картинки. Вот Дирвен стоит посреди комнаты, до половины вытянув из-за пазухи свернутые газеты; вот он со свирепым выражением на лице рвет одну из газет; вот сидит, скрючившись, за низким столиком и читает; вот трудится с карандашом в руке; вот запихивает газеты на полку между книжками.
Судя по всему, светозаписывающий аппарат находился в том же углу, где торчал, как пальма в кадке, потрепанный лопастник. Наверняка спрятан в нише за дверцей, которую не отличить от стенной панели. Если бы как следует осмотрелся, заметил бы на стенке окуляр с блестящей линзой, но он же не рассчитывал на такую дрянь, поэтому проверил комнату только на артефакты.
Ясно, для чего это понадобилось: посетители библиотеки оставляют там свою сопливую мелкоту, вот и обеспечили возможность приглядывать, чем занимаются дети в отсутствие взрослых. По той же причине аппаратуру спрятали с глаз долой: чтобы спиногрызы не поломали. Если бы он все это знал заранее!
– Ну и как ты, засранец, это объяснишь? – поинтересовался Коржец.
Барышня перевела, воспитанно заменив «засранца» на «дурака».
А Дирвен еле удержался, чтобы не пустить в ход «Каменный молот». Дураком и засранцем его маги Ложи обзывали, а теперь он должен выслушивать оскорбления от каких-то библиотекарей?!
– Сама дура! – рявкнул он, глянув на девицу с ненавистью. – Они на полу в коридоре валялись, а я подобрал. Смотрю, там сплошная мерзопакость, я и решил зачеркать этот срам, чтобы дети не увидели, чтобы прилично выглядело, ну, как приличное поимелово… Я же несовершеннолетний, и моему душевному здоровью причинили вред, я испытал из-за этого невыносимые страдания! Почему вы такую мерзость в библиотеке держите и на полу разбрасываете?!
Ха, пусть попробуют отвертеться: шкаф он запер, никаких улик. Даже если там тоже есть подлая шпионская аппаратура, без артефактов она сработать не могла. А этот разиня со шкатулкой так и не просек, кто перед ним, потому что Дирвен весь свой арсенал усыпил и ни одному амулету не позволит отозваться на чужой импульс.
Очкастый придурок сходил посмотреть: и правда, заперто. Наверняка ему же и достанется, или мышиной барышне, или обоим вместе – надо ведь Коржецу кого-то обвинить в разгильдяйстве.
– А если ты, безмозглая башка, несовершеннолетний, зачем подобрал газету для взрослых? – вперив в Дирвена тяжелый взгляд, спросил один из полицейских. – Да еще в детскую комнату притащил. Почему не позвал старших?
– А почему она лежала на полу?! – не дожидаясь перевода, возопил Дирвен. – Я по овдейским законам подросток, мне девятнадцать лет, и вы должны оградить меня от травмирующих переживаний! Это у вас надо спросить, почему то, что может нанести вред развитию неокрепшего рассудка, валяется в коридоре у всех на виду!
Когда барышня, запинаясь, перевела, офицер гневно промолвил:
– Здесь тебе, паршивый сопляк, не Овдаба! Бражен – бартогская колония, у нас ты за свои художества ремня в участке получишь! И твоему неокрепшему рассудку вреда с этого не будет, одна польза! Другой раз не подбирай, что в коридоре валяется – пройди мимо и позови старших! Ну-ка, пошли! А вы, господин Коржец, проведите внутреннее расследование, почему у вас такой инцидент случился. Ватгерен поможет, – он кивнул на амулетчика. – Я сразу говорил, газеты эти – форменное непотребство, нашли, про что написать…
– Так прислали из Крибы с сопроводительным письмом, – удрученно отозвался заведующий. – Лично я тоже возразил бы, но раз наши попечители так решили…
В этот момент Дирвен, до сего момента стоявший с понуро опущенной головой, оттолкнул с дороги второго полицейского и ринулся к двери. Подчиненные Коржеца отшатнулись. Амулеты Ватгерена послушно дали осечку. Один уборщик не сплоховал и огрел Дирвена шваброй, что-то сердито лопоча на своем туземном языке.
