Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Шооран недоуменно огляделся, задержал взгляд на обсосанных рыбьих косточках и нервически рассмеялся. Большой мир в очередной раз оказался не таким, как он думал. Здесь немудрено отравиться наысом, зато рыбу можно есть без опаски! Кто бы мог додуматься до такого! Значит, судьба. Будем жить дальше. А остальные люди пусть живут сами по себе, как могут и умеют.
Шооран встал, вытащил из-под кучи барахла костяную лопатку и пошёл к обрыву, рыть себе дом.
Вы, те, у кого прочная крыша над головой и жаркий огонь в очаге, кто ест горячее мясо и слушает сказителя, вспомните в эту минуту о тех, кто голоден и замерзает в пути. Вспоминайте и слушайте о древних временах, о веке счастья, когда люди не знали, что такое голод, холод и болезни. Мир в те счастливые времена был молод и мал, но люди ни в чём не знали недостатка. Хлеб родился сам, реки текли вином, и на земле не бывало зимы.
В ту пору миром правил древний Ёроол-Гуй. Дни и ночи проводил он в заботах о людях, украшая их землю и преумножая богатства. Бесчисленными своими руками совершал он всю тяжкую и грязную работу, так что людям оставалось лишь радоваться и праздновать каждый день. И если одному из людей недоставало чего-то для счастья, он приходил к далайну, где жил заботливый бог, и восклицал: «О отец мой, Ёроол-Гуй! Радость исчезла с моего лица!» – и тогда Ёроол-Гуй всплывал и молча делал так, чтобы никто не видел недостатка даже в самых редкостных вещах. Единственное, в чём знавали люди затруднение: что бы ещё пожелать?
Но недаром говорится: была бы сырость, а гниль сама заведётся. Жили между людей злые духи – шоораны. Не было им ни сна, ни покоя, пока не навредят кому-нибудь. Пакостили шоораны как только могли, да не много успевали, ведь каждого человека охраняла рука могучего Ёроол-Гуя. И оттого исходили шоораны злобой на доброго бога.
Среди всех шооранов самым хитрым был один, по имени Илбэч. Он созвал своих братьев и сказал им:
– Никогда нам не сотворить настоящего зла, покуда жив бессмертный Ёроол-Гуй. Пойдём, завалим камнями бездонный далайн, убьём Ёроол-Гуя, и жизнь свернётся с правильного пути.
Шоораны тучей ринулись к далайну, но могучий Ёроол-Гуй встал им навстречу, и злые бесы обратились в бегство, а многие были побиты и не вернулись домой.
Тогда кровожадный шооран Илбэч собрал уцелевших и сказал иные слова:
– Никогда нам, злым шооранам, не побороть сильного Ёроол-Гуя, но мы можем справиться с ним коварством. Пусть люди сами завалят камнями бездонный далайн.
И вот злобные шоораны пошли к людям.
– Ёроол-Гуй обманывает вас, – говорили они. – Он даёт вам то, что похуже, и кормит отбросами. Зачем ждать, пока немой урод подарит вам что-нибудь, не лучше ли пойти и самим забрать все богатства далайна?..
Так нашёптывали они много дней, и люди стали прислушиваться к коварным речам и говорить:
– Ёроол-Гуй не любит нас, он прячет сокровища от людских глаз. Пойдём, засыплем далайн и станем хозяевами всего!
И однажды ночью обманутые люди пришли к далайну и скинули в него большие камни, чтобы многорукий Ёроол-Гуй не мог всплыть. Они бросали камни, пока вместо бездонного далайна не выросла каменная гора. А шоораны ходили между работающими и хвалили их, но в душе смеялись над простаками.
И когда люди убили бога, наступило царство зла, и лишь в легендах сохранилась память о той поре, когда хлеб рос сам, а море само выносило на берег сокровища глубин. Ныне всякое добро даётся непосильным трудом, и лишь злу живётся привольно. Но люди знают, что в недрах земли спит заваленный камнями бессмертный Ёроол-Гуй. Когда-нибудь он проснётся, встанет над миром, покарает гнусных шооранов, а людей простит, ибо не ведали, что творят.
И на землю вернётся золотой век.
Глава 13
Приближались осенние дни. Последний урожай, пусть и не очень богатый, был снят, вино из лесной ягоды перебродило и радовало глаз оттенками красного, лилового, золотистого цветов. Из лесу тащили орехи и грибы, на болоте в дополнение к хлебу копали мучной корень. Подросших бовэров ещё не начинали колоть, но охота на дикого зверя была удачной, и мяса хватало. К тому же в этом году дали первые плоды долго болевшие туйваны, и люди вновь вспомнили вкус сластей.
Приближалось время свадеб.
Первыми играли свадьбы посёлки Нижнего Поречья. Молодой удачливый охотник Ёртоон брал в жёны юную красавицу Бутай. Девушка жила вдвоём с матерью и была бедна, хотя кто теперь может сказать: беден человек или богат? Земли вокруг сколько угодно: хватило сил расчистить и засадить поле – вот ты и богач. А жемчуг, что сохранился у некоторых, – он для красоты, а не для богатства. В хорошую пору он поднимается в цене, а в голод – сам ешь свой жемчуг. Былые сокровища – что-то вроде ухэров, стоящих на деревенской площади, старых, растрескавшихся под дождями. Эти ухэры уже никогда не выстрелят: нет нойта, хитин больше не в ходу, да и харвах не из чего готовить, так что молодёжь лишь из сказок знает об огненной пальбе.
Совсем иное дело – вещи из редкой кости, какой не встретишь в новые времена. Только у кого они есть? Если что и было, то осталось наверху, попрятанное в тайники и укромные углы.
Поэтому никто не называл брак Ёртоона неравным, хотя старики и шептались, что не дело, когда у невесты нет ни перламутровой подвески, ни иного украшения из «старых» дней. Но все громкие поздравления и заушные перешёптывания разом стихли, когда в разгар праздника на площади перед накрытыми столами появилась знакомая всем фигура илбэча.
Жил колдун далеко отсюда, чуть не у самой Белой вершины, в местах, куда люди без надобности не хаживали. В посёлках появлялся редко, только для того, чтобы сменять на хлеб ножи, которые он вытачивал у себя из полосок сланца. Ножи были замечательны, но мало кто осмеливался пользоваться тем, что изготовил илбэч. Ножи брали и хранили, словно опасный амулет, не смея ни выбросить, ни использовать по назначению. Зато подарки илбэча, от которых тоже не можно было отнекаться, приносили либо долгое счастье, либо скорую смерть. Потому и замерли пирующие, увидев идущего чудодея.
Шооран подошёл к невесте.
– Я принёс тебе подарок, – сказал он.
Шооран извлёк из-за пазухи свёрток, развернул туго шуршащую берёсту и протянул испуганной девушке два слепящих белизной костяных полумесяца. Немного оставалось в мире людей, видавших прежде подобное сокровище, но все, даже самые молодые, понимали, что это вещь редкостная даже для прежней жизни и, значит, теперь у неё нет цены. Ведь это не жемчуг, который весь одинаков.
– Эти заколки принадлежали твоей бабке, – сказал Шооран, – ей пришлось продать их, чтобы прокормить твоего отца. Я добыл их из сокровищницы Хооргона полторы дюжины лет назад. Но уже тогда я знал, что это чужая вещь и её надо отдать тебе.
Шооран говорил, не глядя на Яавдай, замершую рядом с дочерью, но знал, что она слышит и понимает второй смысл его слов. Теперь, когда она знает, кем он был, многое предстаёт для неё в новом свете. Многое, но не всё. Главное осталось прежним – он здесь не нужен.
Шооран быстро договорил свою речь, сам не зная, что это: запоздалая месть или ненужная мольба о прощении, ещё раз поклонился, подошёл к столу, зачерпнул из дощатой кадушки шипучего напитка, отломил румяную корочку пирога, поклонился третий раз и быстро ушёл.
Сельчане перевели дух: илбэч, явившийся на праздник, пил и ел, а это добрый признак.
Последние годы Шооран жил на самой границе со степью. Его дом – уже не земляная нора, а срубленный из брёвен балаган – стоял среди сглаженных временем скал, сразу за которыми лес редел, открывая ковыльный простор. Шооран не часто выходил туда; в одиночку он не мог охотиться на степных копытных зверей, а больше делать в степи было нечего. Главное же – там было невозможно скрыться от вида маячащего над горизонтом алдан-тэсэга.
