Тропа длиною в жизнь - Микулов Олег (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
– И не грусти о том, что твой сын теперь – только охотник. Память о нем останется надолго. Но какой будет эта память, я не знаю. И скрылся за холмом.
Аймик остолбенел. Даже самому себе не признавался он, что порой невольно сожалеет о том, что лишил своего сына великой судьбы.
Сорвавшись с места, задыхаясь, бегом бросился вдогонку за своим спутником. – Великий Ворон! Погоди…
Вбежав на вершину, он увидел то, что ожидал. То, что уже видел однажды.
Никого. Только какая-то большая птица, распластав крылья, тает в солнечном свете…
И то ли услышал ушами, то ли в сердце отдалось:
«К детям Сизой Горлицы!»
Отдышавшись, Аймик медленно побрел вниз.
Глава 23 СЫН СИЗОЙ ГОРЛИЦЫ
1
На закате Хайюрр часто приходил сюда, на обрыв, белой стеной возвышающийся над их стойбищем. Годы все больше и больше дают о себе знать: вроде бы и не такая уж высота, и тропка удобна, а взберешься на привычное место, на траву опустишься, привалишься спиной к замшелому стволу рухнувшей лиственницы – и долго не можешь отдышаться… А то еще и поясницу заломит вдобавок. Особенно перед сменой погоды. Бывает, и левую руку, медведем изуродованную, такая судорога сводит и пальцы так скрючит, что, не будь он мужчиной, впору было бы криком кричать…
Но сегодня все было хорошо. Вечер мирен и тих, воздух чист, и в предзакатном свете отчетливо выделяются каждый пригорок, каждое деревце, каждая травинка… Мураш, деловито пробирающийся в рытвинах мертвой коры. Хайюрр опустился на привычное место. Кольнуло в правый бок, но быстро отпустило. И пальцы сегодня слушаются лучше. Значит, можно заняться делом.
Он достал из поясного мешка подготовленные куски бивня и кремневые инструменты. Теперь, когда и ноги стали не для дальних походов, и бросок копья не так верен, когда Главным Охотником стал его сын, Хайюрр пристрастился к резьбе по кости, к выделке украшений и амулетов. Конечно, сильный амулет должен наговорить колдун, но изготовить его, вырезать из бивня или смастерить из коры и кожи может и рядовой общинник – если колдун возражать не будет. А он, Хайюрр, далеко не рядовой; у него и своя Сила есть. Не для всякого амулета пригодная, конечно, но все-таки… Жаль только, и с этим вскоре придется распроститься: пальцы, пальцы! Болят, проклятые, и плохо слушаются. Такие вечера, как сегодняшний, выпадают все реже и реже…
Сейчас он выделывал оберег для своего только что родившегося внука. Руки делали привычную работу: раз за разом снимали тонкую бивневую стружку, придавая из-желта-белому куску нужную форму, приостряя время от времени выкрашивающееся лезвие кремневого скобеля. Руки делали, а мысли были заняты другим; сейчас, в самом начале работы, это возможно.
Сейчас он все чаще и чаще вспоминал тот день, когда, вернувшись после Обрядов, он увидел, что лежанка Аймика пуста и вещей его нет… как и его самого. Потеряв голову от страшной догадки, он бегом кинулся к женщинам и – что скрывать – облегченно вздохнул, увидев: Ата здесь…Да только Ата ли? Постаревшая, осунувшаяся женщина посмотрела на него, словно не узнавая, словно на чужого, и сказала:
– Хайюрр! Он ушел. Совсем ушел. Просил передать всем вам: «Аймик никому не хочет зла. Колдун сказал: „Такова воля Духов!“ Аймик уходит, чтобы исполнить их волю». – И прошептала: – Хайюрр! Почему… За что? Что плохого сделал Аймик Рамиру?
Нет, она не плакала. С тех пор он ни разу не видел ее слез. Смеха – тоже. Даже улыбки…
…Движения скобеля в его правой руке замедлились.
– Как ты смел, Рамир! Как ты смел меня опозорить! Ты всех нас опозорил, – хороша защита, ничего не скажешь! Духи, духи! А неблагодарность… то, что я, спасенный, спасителя своего выгнал, – это они стерпят? Да будь они тогда…
Злые слова лились потоком; Хайюрр словно забыл, кому кричит в лицо, кого оскорбляет. Он чувствовал спиной, что его собратья словно отодвигаются в ужасе перед святотатцем. Чувствовал и радовался. Проклятие? Гибель? Пусть так. После случившегося он все равно не сможет… смотреть в глаза Ате.
Лицо колдуна не выражало ни растерянности, ни злобы. Плотно сжатые губы, бесстрастный взгляд… в глубине которого, казалось, прячется понимание и сочувствие. Он спокойно дождался, когда словоизвержение прервалось, и лишь тогда поднял обе руки, призывая к молчанию, и заговорил – мирно, не повышая голоса:
– Бесстрашный Хайюрр винит в случившемся меня, Рамира? Хорошо. Хайюрр – один из лучших следопытов Рода Сизой Горлицы. Так?
Невнятный, но одобрительный гомон.
– Так пусть Хайюрр-спедопыт немедленно выступит в погоню за своим другом. След свеж, и уходящему не было нужды скрадывать его, стало быть, догнать несложно. Так?
Хайюрр молча кивнул, чувствуя, как учащенно бьется сердце в радостной надежде.
– Пусть же Хайюрр-следопыт догонит своего друга и скажет: «Колдун детей Сизой Горлицы переменил свое слово! Небесная Охотница не успеет укрыться в своем жилище, как Аймик будет усыновлен!» Клянусь Великими Духами, клянусь Первобратьями, так оно и будет, если вы вернетесь вдвоем!
Хайюрр почувствовал, как глаза колдуна испытующе проникают в самую его душу.
– Но пусть и Хайюрр-следопыт даст слово. Если он не сможет взять столь легкий след, если поймет, что Аймика ему не догнать, – он не будет тратить всю свою жизнь в бесплодных поисках того, кто Избран Духами, и вернется в свою общину.
– Клянусь! – поспешно выкрикнул Хайюрр, готовый немедленно пуститься по свежему следу, чтобы, быть может, еще до вечера…
Руки, сжимающие заготовку и скобель, опустились на колени. Хайюрр забыл о своей работе. Он смотрел на речную излучину. На то самое место, докуда его без труда довел след… и откуда он пошел вниз по течению, нимало не сомневаясь в том, что именно так поступил и Аймик. Поплыл. Взял один из увязанных плотов (вон и след) и поплыл. …Разве это не самый простой путь на юг, в степи? Ведь, по словам Аты, тропа ее мужа вела именно туда…
Он пустился вниз по течению, словно желторотый мальчишка, даже не удосужившись проверить другой берег. Он мог бы вернуться через день, через два и начать поиск снова, так нет же. Словно что-то гнало его в бессмысленный путь.До Хайгры. До тех самых мест, где она, Воительница, пробила скалы, где ее воды с яростным ревом, крутясь и пенясь, катятся по скальному дну… Сюда он добрался, когда уже закончилось лето и крутились в воздухе первые снежинки и ложились и умирали… Он стоял на скале и смотрел на ревущую воду, понимая, что все напрасно, что нужно возвращаться ни с чем… Или нарушить клятву, ибо впереди чужие земли, земли степняков. А оттуда не возвращаются.
Все эти долгие годы Хайюрр дивился, не понимал, как он, опытный следопыт, мог так оплошать? Плот, взятый Аймиком для переправы, нашли на другой же день в прибрежных кустах. Стоило ему только пересечь реку, вместо того чтобы двигаться вниз…
…Осмотрев едва начатую поделку, Хайюрр убрал ее вместе со скобелем назад, в мешочек. До следующего раза.
Рука коснулась лиственничного ствола, погладила давно умершую кору. Когда он вернулся назад, это дерево, еще живое, уже подготовилось к зиме, оголив свои ветви. Он пришел сюда сразу, как только заглянул к женам и убедился, что Аты нет. Ему не нужно было спрашивать, где она. Знал.
Ата стояла прислонившись спиной к стволу. Обернулась на его шаги и, не удивившись, протянула навстречу руки и даже попыталась улыбнуться
– Один?
Он кивнул:
– Да. Не нашел… Прости, Ата!
(Перед тем как уйти, он обещал… Так уверенно обещал, что она, кажется, поверила…)
Ата тоже кивнула в ответ, словно ничего другого и не ждала:
– Его никто не смог бы найти.
Помолчали. Сырой, липкий снег, незаметно усилившись, закрывал уже не только дали, – в двух шагах ничего не видно… да еще эта капель с отороченного мехом капюшона.
