Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Вы же прибыли в Гирту чтобы расследовать дело Зверя? — поднимая с камней ружье-жезл магистра Дронта и проверяя, сколько в нем осталось зарядов, отзывая всех назад, подальше от горящих стен, спросил у тяжело дышащего, бросающего по сторонам страшные взгляды Вертуры, Фанкиль.
— Да! — выдыхая, глядя на еще вздрагивающие в последних судорогах обугленные обрубки тел, облокотившись о свой меч, воткнув его острием в расщелину между камней, устало ответил детектив — что, дело закрыто?
— Давайте я подпишу ваш рапорт, и можете прямо сейчас ехать домой — чуть улыбнулся рыцарь.
— Нет — твердо ответил Вертура — я с вами до конца. Пока я здесь, я служу Гирте.
Фанкиль одобрительно кивнул и вдохнул через незажженную трубку, как будто ему было мало вокруг дыма. Они спешно покидали обугленные кости оборотней в огонь, подхватили, уложили на плащи, стонущего мужчину, что выпрыгнул из окна и сломал себе ноги, и вместе с оставшимися полицейскими, пройдя через арку ворот, покинули горящую крепость. Цепочкой зашагали вниз по дороге в поселок, к церкви, где уже во всю шла новая деятельность. Деревенские ополченцы, разоруженные солдаты и сержанты Ринья под строгим надзором людей графа Пильге растаскивали на бревна сарай, раскладывали на дорогах костры, чтобы отгородить их огнем от надвигающейся из Леса новой угрозы, напуганных, столпившихся перед церковью, стариков, женщин и детей.
Несколько изрубленных мечами и истыканных стрелами черных обнаженных деформированных не похожих ни на людей, ни на животных, уродливых тел лежали в пожухшей от вытекающей из них черной радиоактивной жиже траве. Еще одна бесформенная фигура появилась на опушке, но к ней подлетел какой-то верховой рыцарь, ударил мечом и тут же погнал прочь, пока она не успела ответить.
Инспектор Тралле ждал коллег на козлах черного дилижанса уже развернутого по направлению к Гирте. Рядом с ним сидел бездельник Коц, проверял охапку запасных факелов на крыше и фонари. Лейтенант Турко занял салон, поддерживал здоровой рукой словно бы спящую, бесчувственно привалившуюся на него Ингу. Лейтенант Филипп Кранкен стоял с копьем в одной и факелом в другой руке, как будто бы от нечего делать, бессмысленно светил им.
— Все, мы здесь закончили! — громко и неприязненно приказал инспектор коллегам — Герман, мы возвращаемся в город! Разберитесь здесь!
— В город? — кивая в сторону сумрачного ночного леса, скептически переспросил капитан ночной стражи Гирты. Как и все он был перемазан копотью и грязью, исполнен раздражением и усталой ненависти. Его черные пронзительные глаза бешено горели, лицо кривилось в жестокой злорадной усмешке, кому бы еще причинить вред. Весь день он пил кружками кофе, что варили на походном костре, но сейчас была ночь, и он снова был готов к своему нелегкому полицейскому служению.
— Да. У нас инструкция. Мы возвращаемся в Гирту. Приказ Хельги — нахмурился, обреченно вздохнул, ответил ему инспектор.
Капитан закурил. Повернулся в сторону, глубоко вдохнул дым, покачал головой, посмотрел на коллегу одновременно с сочувствием и презрением.
— Мы здесь не удержимся. Выведем людей на Полигон к Карьерам — кивнул капитан ночной стражи на лежащего на боку, на телеге с трофейным снаряжением, контуженного, устало глядящего перед собой, графа Пильге. Указал на запад, туда, где во мрак убегала дорога, что шла по скальному уступу над трясиной Митти. Прищурил глаз, зловеще скривил сведенную давней зубной болью скулу — все, езжайте. С Богом, Валентин!
— С Богом, Герман! — кивнул инспектор и приказал бездельнику Коцу трогать. Остальные полицейские повскакивали в седла, приняли у драгун несколько дымных смолистых факелов, и последовали в багровую темноту за каретой.
По улице еще мчались разъезды, гремели копыта. Сержанты и герольды отдавали последние приказы и распоряжения, провозглашали новыми Герцогом и Герцогиней Гирты Бориса Дорса и принцессу Веронику.
Мариса вздрогнула.
Что-то непреклонно звало ее на улицу, в холодную темноту наступающего вечера. Страх и апатия, с которыми она весь день и вечер лежала на постели, с того самого момента, как Вертура покинул ее, оставил одну, смотрела в потолок, прислушивалась к происходящему снаружи за окнами, на улице, прошли. Днем кто-то приходил, настойчиво дубасил в дверь. Незнакомый ей голос долго звал ее по имени, но она промолчала, не подала виду что она дома, не открыла. Она читала много книг и знала, что враг никогда не представится предателем и тем более, сейчас, когда она одна, вдали от коллег, что могли ее защитить, ей нельзя показываться никому не глаза, нельзя никому верить.
Потом заходил квартальный. Громко стучался подряд во все двери. На каждом этаже повторял всем погасить керосиновые лампы, печи и вообще любой огонь, разъяснял что ночью, будет очень опасно, но как, не говорил. Показывал приказ из герцогской канцелярии с распоряжением покинуть комнаты, взять с собой все необходимое на ночь и двигаться к ближайшей церкви, либо собраться в большой квартире внизу, на первом этаже, а с наступлением комендантского часа ни в коем случае не оставаться одним. Пока не дадут отбой оставаться всем вместе, не подниматься наверх, в свои комнаты и квартиры даже в случае необходимости. С ним, после недолгих сборов и вялых пререканий, ушли все соседи. И бодрый полненький господин, из конца коридора, и девицы-заучки, и модный мастер шляп со своей совсем молодой женой и ловкий арендодатель-старичок, что жил в двух просторных комнатах у лестницы. Мариса слышала как жильцы, тревожно переговариваясь, нехотя покидали свои квартиры, шумно хлопали дверьми, спускались по лестнице вниз. Она не знала, все ли ушли, или кто-то также, как и она, не ответил надзирателю, заперся, затаился, у себя в комнате, но не прошло и четверти часа как последние удаляющиеся тревожные разговоры в коридоре, и грохочущие, шаркающие вниз по лестнице шаги сошли на нет, затихли где-то за толстыми каменными стенами. Еще какое-то время под окном громыхала дверь парадной, с перекрестка доносились взволнованные голоса, возгласы напуганных детей, цокот копыт и грубые окрики квартального, призывающего всех поторопиться, но вскоре затихли и они.
Вокруг стало как-то по-особенному безлюдно и тихо.
Остались только двое жандармов под фонарем па перекрестке, который сегодня почему-то опять не горел. Они неразборчиво и тихо бормотали о чем-то, сообщали редким прохожим и верховым, чтобы поспешили в свои дома, бряцали доспехами. Бесконечно курили прямо под окнами так, что дешевым, смешанным с сеном табаком, тянуло прямо в квартиру, чем отчего-то ужасно раздражали обычно любящую самой подымить своей трубкой Марису.
Так прошло еще какое-то время. Потом снаружи внезапно тревожно забили, зазвонили сразу все колокола и заглушили своим гулом и эти последние звуки присутствия живых людей. А когда за окнами стало совсем темно, и закат потух, повинуясь какому-то неясному порыву, Мариса легко вскочила с постели, на которой она лежала в одежде, держа на груди заряженный револьвер, подошла к запертой двери, отодвинула засов, выглянула в коридор и прислушалась к стоящей в нем тишине.
Фонарь за окном все также не горел. В коридоре было непривычно сумрачно и очень тихо. Только где-то наверху, наверное этажом выше, снова неразборчиво ругались какие-то соседи. Толстые каменные своды глушили звуки так, что слышался только гул сварливых голосов, и было совершенно не разобрать о чем идет речь. Внезапно разозленной этими единственными в доме неприятными звуками Марисе подумалось, что хотя они уже не первый раз слышит по вечерам эту ругать, ей сих пор так и не удалось выяснить, что это за люди, и на каком они вообще этаже. Как-то она даже ходила наверх разбираться, пыталась выяснить кто это такие, из какой они квартиры и почему их голоса вечерами так отчетливо слышны в коридоре и их с Вертурой комнате, но тогда все только пожимали плечами и говорили, что не могут сказать ничего определенного, их никто не беспокоит и вообще ничего подобного в доме они как-то не слышали.
