Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Но, как ни удивительно, он не чувствовал страха. Не было и тоски, сожаленья по недожитым годам – вообще ничего, кроме ярости. Джон был страшно зол. Позволить себя провести какому-то шарлатану! Купиться на детский трюк! Убрать оружие, забыть элементарные правила безопасности! Он зарычал, опустился на колено и что было сил впечатал кулак в тупо хрустнувшую песчаную дюну. Мразь суеверная, маголожец. Доска у него. Молчание он должен хранить. Сука, сука, сука!!
Джон принялся молотить кулаками по песку, выдыхая сквозь оскаленные зубы обрывки самых гнусных слов, которые взбредали в голову. Когда слова кончились, он хрипло закричал, поднялся на ноги и побежал, не разбирая дороги. В лицо бил мёртвый воздух, кусты торопились убраться с его пути, барханы стелились под ноги. Джон бежал что было сил, бежал, как никогда в жизни, быстро, как ветер, как ураган, как пуля, как молния. Он ненавидел обманщика-мага, ненавидел подлую, исполненную страданий жизнь, ненавидел смерть, ненавидел свой дар читать в чужих головах, ненавидел богов, получивших власть и не сумевших с нею справиться, ненавидел себя за то, что был таким дураком. Он бежал, ненавидя всё сущее, прямо на одинокую звезду над горизонтом. И когда звезда дрогнула и стала расти, он возненавидел её больше всего на свете, потому что именно она была виновата во всём. С самого начала. Всегда. Он побежал ещё быстрей, вперёд и вверх, прямо в белый свет, в сияющую белизну, чтобы разрушить её, уничтожить и больше никогда не видеть этого проклятого света...
Тусклого света свечи, воткнутой в бутылку.
Всё закончилось, и началось снова, по-прежнему, как раньше. Джон лежал там, где упал, на гнилых половицах, в шаге от почти догоревшей свечи. Краем глаза он видел отблеск револьвера, покоившегося рядом с вытянутой рукой. Он хотел дотянуться и взять оружие, но не смог шевельнуть и пальцем. Медленно-медленно Джон сомкнул веки и ещё медленней разомкнул: это было единственное движение, на которое он был сейчас способен. В поле зрения возник обтерханный край хламиды. Колдовские узоры мешались с пятнами грязи. Откуда-то сверху опустилась грифельная доска. На чёрном фоне ярко белели слова:
"Ты вернулся".
Доску держали в поле зрения Джона с минуту, как видно, для уверенности, что он прочтёт написанное. Потом доска уплыла вверх. Зашуршал мел. Джон страшным усилием воли мигнул ещё раз. Ему удалось двинуть мизинцем. Или только показалось? Доска вернулась опять.
"Узнай, кто ты. Возьми своё. Тогда вспомнишь меня".
– А-а, – прохрипел Джон. – А-а-а...
Маг шагнул к нему, то ли в надежде услышать что-то важное, то ли желая заткнуть Джону рот. Репейник знал, что шанса почти нет, но нужно было попытаться. Он сконцентрировал всю волю в правой руке и, когда перед глазами плеснул край хламиды, загрёб пальцами узорчатую ткань. Под тканью, разумеется, была нога.
Новая жизнь новая воля орден соберётся старый порядок золотой век нет раскола нет вражды давно мечтали возрождение тайная заря тайная заря снова вместе оплот и надежда сила и слава счастье и нет нет нет нельзя нельзя
Маг вырвал ногу из Джоновой слабой хватки, контакт разорвался. Репейник, мигая, следил, как магические узоры удаляются в сумрак за границами светового круга. Половицы скрипнули на прощание; стукнула, закрываясь, дверь, и он остался один.
"Что это, вашу мать, было?" – подумал Джон. В голове гудели дурные колокола, горло жгло, в желудке, казалось, ворочаются камни. Кривясь от тошноты и слабости, Джон кое-как подполз к стене и сел, опёршись спиной на сырую штукатурку. Достал портсигар, разроняв половину самокруток на пол, ухватил одну дрожащими пальцами и долго искал спички. Из складок плаща сыпался мелкий песок, песок был в волосах, скверной приправой хрустел во рту, запёкшейся коркой покрывал сбитые в кровь костяшки на кулаках. Джон курил, зажав самокрутку зубами, обессилено раскинув руки и ноги, и пытался сообразить, что же только что произошло.
Прорицатель знал Джона и подготовился к встрече – это было ясней ясного. Загадкой оставалось, чего именно хотел добиться психованный маг. Черный порошок в трубке не убил Джона, но отправил на грань жизни и смерти. В Разрыв. При этом прорицатель ожидал, что Репейник сможет выкарабкаться. Так и написал: "вернись". Что там ещё? "Узнай, кто ты". Похоже, Джон только что прошёл какой-то дикий, опасный обряд, нечто вроде посвящения. Вполне правдоподобно, учитывая то, что удалось прочесть в голове мага. Видимо, закутанный в хламиду гигант вербует участников для тайного общества, планирует возродить магический орден. И для этого ему нужны не просто первые попавшиеся люди, а такие, как Джон – с особыми талантами. Нужны ублюдки. Кстати, может, О'Беннета тоже хотели завербовать? Хотя он-то никакого порошка не вдыхал, да и ублюдком стал только после встречи с магом. А может, О'Беннета к Джону подослали намеренно? Может, всё это странное дело, за которое дали хороший задаток – ловушка?!
Спокойно, подумал Джон. О'Беннет меньше всего похож на двойного агента. Просто несчастный, измученный человек, который не знает, как справиться с навалившейся бедой. Если бы он хотел свести меня с этим чокнутым прорицателем, то не стал бы говорить, что не видел мага в лицо. Дал бы более точную наводку. Впрочем, теперь наводка есть, и неплохая. Как там? "Орден соберётся старый порядок золотой век..." А, вот, точно: "тайная заря". Вероятно, это – название общества, куда меня так настойчиво приглашают с помощью ядовитого порошка и грифельной доски. Что ж, меньше всего стоит ждать, пока они сделают следующий шаг. Я найду этих мудаков сам и встречу их там, где они не ждут.
Джон выплюнул окурок и принялся вставать, кряхтя, ругаясь и держась за стенку. Надо ехать домой. Отмыться от проклятого песка, выпить, поспать. Эта самая "Тайная заря" подождёт до завтра, ничего они не сделают за сутки. Особенно если я не буду дурковать и лезть на рожон. Кошку подослали, надо же. А я-то хорош, вообразил невесть что, попёрся в ночь по докам шастать. Ничего, зато теперь узнал, как они называются, и примерно имею представление, что они задумали. И – да! – я по-прежнему не знаю имени того, кого ищу, но точно могу сказать, что таких высоченных громил в Дуббинге – раз, два и обчёлся. Вот уж примета так примета, не скроешь. В общем, дело продвинулось, можно и передохнуть. Тем более что я вроде как умер и воскрес, а после таких приключений, знаете ли, любой имеет право на передышку...
Джон выбрался из затхлой хижины на улицу. Дуббинг не переставал вонять даже ночью: отравляя небо гарью, стучали машины мануфактур; испускали миазмы четыре городских свалки и бесчисленное множество сточных канав; тихо смердели разгромленные в военное время склады на востоке города; едкой отравой дышала красильная фабрика. Но Репейник дышал и не мог надышаться, потому что эта вонь была стократ лучше мёртвого, стерильного воздуха, царившего в Разрыве. Чуть позже в голове немного прояснилось, и Джон заковылял по набережной – не разбирая дороги, чавкая по хлюпкой грязи. Когда впереди замаячили уличные фонари, и блеснул огонёк медленно ехавшего кэба, Джон из последних сил перешёл на прихрамывающий жалкий бег и надорванно завопил, размахивая руками. "Если не остановится, – подумал он с лихой решимостью, – пальну в воздух". Кэб, по счастью, замедлил ход, встал, и Джон с глубоким вздохом облегчения забрался в кабинку.
Но, едва он упал на подушку сиденья, тут же в голове заскреблась досадная мысль. Где, собственно, он намерен искать сведения об этой "Тайной заре"? У кого? В полицию идти смысла нет: констебли не делятся информацией с нашим братом сыщиком. В публичных библиотеках и архивах надо рыться целую вечность, и самого главного там всё равно нет – ни имен, ни портретов, ни явок... Кэбмен спросил адрес, Джон, думая о своём, машинально отозвался, и повозка тронулась в путь. Чем дальше становился Шерстяной док, и чем ближе – дом, тем паршивей делалось на душе у Джона. Выхода не было: нужные материалы имелись в распоряжении только у одного человека. Старого знакомого. Такого старого и такого знакомого, что уже нельзя было с точностью сказать, другом он приходился Репейнику или врагом. Скорей, и тем, и другим. Джон, шевеля губами, смотрел на серо-чёрные городские силуэты, покачивался в такт перестуку копыт. В конце концов он постучал в стенку и назвал другой адрес.
