Интерполицейский (СИ) - Донцов Виталий (книги txt) 📗
Через минуту усердных упражнений китайца Чарли раскрыл помутневшие голубые глаза:
— Что… я… вы… я еще… жив? Что… со мной?! — его глаза вдруг широко распахнулись в испуганном изумлении. — Что произошло… с моими ногами?! Почему я их не чувствую?!!
— Ног? — беспокойно уточнил Ван. — Погоди! Потерпи чуть-чуть… Приподнимите его… тише, изверги! — очень медленно он пропустил руки под расстегнутые пластины бронеслоя. — Ночные демоны! Осколок прошел между пластин спины, пробил кевлар и засел в пояснице! Чарли… как же так? Ну куда ты бежал, куда? Да пусть бы этот шейх горел в своем исламском аду!.. — Ван, необычно многословный и взбудораженный, судорожно сдавил ладонь капитана в своей узкой ладони. А остальные с удивлением и скрытым стыдом смотрели на Вана, словно впервые его узнавали, ведь он впервые позволил себе проявить чувства. Как выяснилось этими прискорбными обстоятельствами, молчаливый и скромный китаец чрезвычайно привязался к своим коллегам-одногруппникам…
* * *
Открыв тихо скрипнувшую белую дверь, неприметно вделанную в мраморную стену, Ганс проскользнул в проем. В доли секунды просчитал все опасные направления, отслеживая их стволом винтовки. Присел, ожидая, пока Герда перебежит чуть дальше по скрытому дверью коридору, до первой внутренней двери. Под прикрытием ее винтовки сдвинулся вперед, и спиной прижавшись к стене, тыльной стороной ладони, обтянутой черной полуперчаткой, толкнул дверное полотно. Оказалось незаперто. Махом, в развороте, Ганс вшагнул в комнату — но она оказалась пуста. Зато стало немного понятно, где полицейские очутились. Что-то вроде флигеля для прислуги. Скорее всего, тут же расположены вспомогательно-служебные помещения. Комната, на пороге которой стоял капитан, была жилой, небогато обставленной, жила здесь, вероятно, женщина. Какое-то время назад хозяйка покинула комнату. Ловить здесь было некого и нечего.
Не рискуя в тишине дома пользоваться рацией, Ганс знаком показал напарнице — все в порядке, идем дальше.
Тронувшись по длинному коридору, они продолжили тщательный, но быстрый осмотр попадающихся на пути помещений, а было их тут немало. Шли полицейские в шахматном порядке, и проходили помещения следующим образом — вначале Ганс отворял левую дверь, за ним двигалась Герда, и врывалась в правую. Убеждаясь, что оставляют за спиной пустое пространство, скользили далее. Попадались все больше жилые комнатушки, но были здесь и складские, и щитовые, и кубовые. Если в помещении находились укрытые от прямого наблюдения места и углы, то девушка вставала в проеме, следя за коридором, а Ганс исследовал комнату на предмет сюрпризов.
Подобным нудным, но нужным образом команда ОБНОНовцев достигла развилки в виде буквы Т. Шепотом посовещавшись, напарники разошлись — они постоянно были в поле прямой видимости друг друга, а двери — их было только две — были врезаны в тупичках в дальней стене. Ганс с Гердой, прижавшись спинами к противоположной стене, смещались — он влево, она вправо. Тишину пока что ничто не нарушало, кроме мягких шагов полицейских. Странное безмолвие даже настораживало.
Одновременно завершив движение, офицеры оказались перед запертыми створками. Хотя бы одна из этих дверей должна была вести далее в дом. Кому повезет?
Подняв сжатый кулак над виском, Ганс отсчитал пальцами до трех, и не глядя на начальницу, с силой дал ногой по фанерному полотну. Дверь еще не задела стены, а он уже вдвигал внутрь открывающегося глазам помещения ствол автомата, ожидая чего угодно…
…Но не летящего ему прямо в лицо огромного столового тесака из рук среднего роста человечка отчетливой азиатской наружности, стоящего в специфической позе за длинной кухонной плитой. Краем сознания капитан Берн понял — вот-вот сейчас этот чудовищный клинок встретится с его побелевшим лбом, и это будет все. Краем сознания, потому что остальное сознание от столь свежих впечатлений отключилось вовсе, и лишь откуда-то из-под спуда его эго, из подкорки лезло упрямо-первобытное желание жить. Его тело не интересовало, что оно не в на съемках фильма "Матрица", герои которой могли уклоняться от пуль, и что этого вот относительно медленного ножа ему по за глаза хватит. Оно перешло на автономный режим бытия, раскидывая руки и взмахивая ими для придания своей массе инерции противодействия, начиная ме-едленно клониться на спину. Штурмовая винтовка, ухватившись за шею Ганса эластичным ремнем, по дуге ушла в сторону-вниз, колени подогнулись — все действо проходило будто при рапидной съемке. Что самое странное, сознание Ганса спокойно восприняло ускорение времени, не лишая возможности осознать содеянное, которое можно было счесть невозможным, коли бы это не происходило на самом деле. Через краткий миг над носом прошелестело и серебристо сверкнуло — и время беспощадно вернуло себе нормальный бег. Берн только и успел, что вывернуть левую руку и слегка смягчить удар об пол ею. А потом и выгнутая спина коснулась керамической плитки, и верное оружие всеми своими многочисленными выступами любовно воткнулось в бок. Тихо застонав от боли, Ганс завозился по полу, одновременно пытаясь отыскать взглядом повара — то, что Ганс угодил на кухню, сомнению не подлежало. Почему этот повар, так отлично умеющий метать ножи, не сбежал вместе с остальной прислугой, в данный момент капитана интересовало мало. Уж очень неприятный человек он оказался.
Герда… что с ней? Но додумать эту волнующую мысль Ганс не успел — в льющемся из кухни потоке света мелькнула тень — и еще один нож, на это раз длинный и чрезвычайно острый, задрожал в сантиметре от глаза полицейского. Он настолько рефлекторно поставил жесткий блок правым предплечьем, что сам не успел это сразу сообразить. Встретившись глазами с излучающими звериную злобу узкими черными провалами на плоском желтом лице повара — об этом сообщили и белый колпак, и фартук с вышитым именем на груди — Берн убедился, что таки да, чрезвычайно неприятный человек ему встретился.
Он не мог знать, что этого китайского повара дон Ларинча выписал буквально полмесяца назад из Гонконга. А о том, что этот повар был исключен из школы кунг-фу за чрезмерную жестокость и неприятие закона Мастеров искусства кулака: лучшая победа — победа в бою, которого не было, не знал и посредник, помогающий Гарсии раздобыть настоящего китайского кулинара. Повар плохо знал испанский и немного английский, чего ему вполне хватало, а в данную секунду он был напуган, растерян и взбешен одновременно. Его еще почти не знало большинство обитателей усадьбы, и в суматохе внезапного боя о поваре все позабыли — и когда выгоняли прислугу в сельву, и когда собирали бойцов по всей усадьбе. Ничего не понимающий китаец слышал выстрелы и видел суету в доме своих нанимателей, и не знал, что ему теперь делать. Но на всякий случай приготовился защищать свою жизнь. Он не знал, куда идти, куда бежать, и остался в своем привычном мирке — на кухне, вооружившись тесаком для рубки мяса. Именно с ним чуть не повстречалась физиономия Ганса, когда повар без лишних раздумий метнул тяжеленный клинок в незнакомую вооруженную фигуру без лица, с неестественно раздутой головой.
Но всех этих мелочей Ганс не знал и знать не мог. И никогда не узнает. Он спасал свою шкуру от полоумного китайца всеми возможными способами.
— Убери нож, падла! Тогда останешься цел! — попросил он сдержанно по-испански, пытаясь болевшей после неудачной амортизации левой рукой сдвинуть лезвие подальше от лица. Но повар с непонятным офицеру упорством пытался продавить держащую блок руку. Ударить же левой рукой Гансу мешал плотно обхвативший бицепс винтовочный ремень, а сама винтовка играла при хозяине роль сказочной горошины, что мешала спать принцессе.
Берн начинал злиться. А это могло плохо кончиться.
— Сука, я ж тебя в сосиски искрошу, в закуску к пиву, если ты не уберешься к чертям собачьим! — шипяще предупредил Ганс повара-убийцу. Мелькнула мысль, что тот не понимает по-испански. Но азиат выдохнул ответное:
— Убью! — ничем это не мотивируя.
