Волчья хватка. Книга 1 - Алексеев Сергей Трофимович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Знавал я деда твоего, Ерофея, — прошелестел он. — Тут слышу, внука его судили и в затвор спрятали… Уходить тебе надобно, не дожидаясь последнего слова. Оно и так известно — быть тебе каликом перехожим. А их сейчас в Сиром Урочище добрых полсотни. Вот и поделишь ты себя на столько частей — что останется?.. Уходи, я вот тебе руку подам!
— Спасибо за совет, — старости поклонился Ражный. — Пятидесятая часть — это ещё не пыль, не понесёт ветром, как мирского человека.
— Суд-то ведь сотворился не праведный, — зашептал инок. — Ослаб из ума выжил! Где ему судить и о Воинстве радеть? Стряхни железа и беги, покуда время есть. Ты ведь единственный продолжатель рода, об этом след подумать. Каликам нельзя жениться, дабы калик не плодить, а ты ещё молод, холост и сына не родил…
Ражный вспомнил суженую, и затомилось сердце… После него, уже в темноте, пришёл совсем молодой араке, может, ровесник Ражному — с оглядкой и испуганным задором в глазах.
— Сейчас только о тебе и говорят. Как ты Скифа в кулачном одолел! Никто же не видел его в бою, один ты с ним сходился. Говорят, на лету перехватил его науку и теперь ею владеешь. Научи! Я в долгу не останусь — отведу от тебя и казнь, и гнев Ослаба.
— Я его внук!..
— Ступай к Скифу, проси его.
— Да он в могилу с собой унесёт — никого не научит!
— А я не могу… Видишь, в железах.
— Я сниму их! И скажу деду об этом!
— Не ты надевал, брат…
Ближе к полуночи явился опричник, что под видом стареющего инока Радима приходил к Ражному в Урочище.
— Выведал я, какое слово скажет Ослаб, — сообщил он. — Вериги на тебя возложить и каликом в Сирое Урочище отправить. На заре придут за тобой, в кузницу поведут.
— Пусть сам скажет, а я повинуюсь его слову и казнь приму, — смиренно ответил Ражный.
— Врёшь ведь, не хочешь в цепи!
— Не хочу. Но и в мир не хочу.
— Есть выход — ступай бродяжить по свету, — посоветовал Радим. — Останешься в лоне Воинства, а когда вернёшься из странствий, Ослаб уж другой будет, а дважды за один грех не судят.
— Я бы пошёл, — тоскливо вымолвил он. — Да ведь бродяжат-то от переизбытка ярости, когда тесно становится в Засадном Полку.
Далеко заполночь Ражный увидел из оконца мерцание свечи и в самом деле чуть не сбежал из затвора.
— И ты пришла искушать? — спросил он горько.
— Нет. Ждала, когда перестанут ходить искусители, — сказала суженая. — Боялась, поддашься и уйдёшь…
— Зачем же пришла?
— Сначала хотела разделить твою участь. Забили б тебя в вериги — пошла бы за тобой в Сирое Урочище, — призналась Оксана. — Честно сказать, ждала… Хотела заклепать на тебе цепи и себя приковать к ним. И пойти так… Не бойся, не отяжелила бы груз твой, напротив, половину бы на себя взяла… Да не достались вериги ни тебе, ни мне. Обманули искусители…
— Что же мне грозит?
— А тебя, суженый, убить хотят, — свеча затрепетала в её руке. — Ослаб назначил казнь лютую — поединок.
— Достойная казнь! — Ражный засмеялся. — И мечтать не смел!.. Но с кем поединок?
— Мой дед сказал, поехали в Сирое Урочище с верижника цепи снимать, чтоб против тебя выставить. Есть там калик один буйный, по прозвищу Нирва. Не человек — зверь, столько, говорят, народу безвинного сгубил. На ристалищах двух араксов до смерти задавил…
— Пусть будет Нирва, — согласился он. Так называли аракса, который тушил священный огонь после свадебного обряда.
— Поединок зримым объявлен, — продолжала шептать Оксана. — Все иноки соберутся, что есть в Урочище, араксов из окрестных вотчин созывают…
— Ещё лучше. На миру и смерть красна…
— Я проститься с тобой пришла…
У Ражного шевельнулось сомнение: Ослаб мог предполагать, что суженая непременно побежит к нему, и поведал Гайдамаку о страстях предстоящей казни — все ещё надеялся искусить Ражного, склонить к побегу в мир…
— Что же ты меня раньше соперника жизни лишаешь? — снова рассмеялся он. — Погоди до утра и приходи на ристалище. Там и простимся, прежде чем задавит меня Нирва.
— Вот, возьми, — она достала из сумки рубаху и пояс аракса. — Гайдамак прислал… Принять просил дар, во искупление вины.
— Но завтра все узнают, чей это наряд.
— То будет завтра… А это — от меня, на всякий случай.
Оксана положила поверх одежды небольшой, узкий засапожник, только что откованный и ещё горячий. Сама же погасила пальцами свечу и ушла в кромешную, холодную тьму.
Он подержал в руке ухватистый, проворный нож, попробовал пальцем лезвие и сломал с сожалением, засунув между брёвен сруба…
Поединок был назначен на том же ристалище, где когда-то Ражный сходился на потехе с боярым мужем. Разве что стерня была не такая колкая, прикрытая, замороженная, покрытая инеем, и стожок побелел от изморози. В дубраве давно облетели листья, пахло снегом и стояла звонкая, пронзительная тишина. В такую пору Ражный обычно выходил с гончими на заячью охоту, и пока ошалевшие от радости и простора собаки, прихватив русака, гнали его по большому кругу, он легко входил в раж, взмывал в синее, знобкое небо и не хотел опускаться на землю. Гончаки уводили зайца на второй, третий круг, а он наслаждался полётом, ухватывал последнюю возможность отдохнуть от земного притяжения, ибо с началом зимы, как известно, нетопыри забивались в дупла, пещеры и замирали до весны, повиснув вниз головой.
Зимой он тоже входил в раж, но не летал — рыскал по земле волком.
И сейчас было время воспарить над ристалищем, быть может, в последний раз, по крайней мере, в этом году; и не смутили, не удержали бы его сидящие на ветвях араксы и иноки, как вороньё, слетевшиеся позреть на поединок. И пока не привезли из Сирого Урочища верижного соперника, можно было кружить в холодном осеннем небе, поднимаясь выше чёрных дубовых крон с замершими на них птицами.
В судных поединках, которые назывались ещё Пиром, не всегда соблюдались обычные правила схватки; чаще всего бой начинался с сечи и длился до победы, то есть до смерти одного из поединщиков. Ражный не обольщался, что его противник — верижник из Сирого Урочища станет придерживаться каких-либо традиций. Победа для него означала свободу, и он, постоянно находящийся в состоянии Правила и лишённый вериг, вряд ли и на землю ступит. Так что придётся сражаться не с человеком — летающей хищной птицей, способной разорвать быка.
Выставить против можно было лишь волчью хватку…
Не тот щипок левой рукой, которым Ражный вволю угощал соперников в пору, когда занимался спортивной борьбой, а потом применил против Колеватого на Пиру. От безобидного, и общем-то, рывка возникала огромная болезненная гематома, отдиралась, но оставалась целой кожа. Это был своего рода отвлекающий манёвр для всех, кто пытался проникнуть в тайну боевого приёма. В прошлые времена, когда исход брани решала рукопашная, он обязан был сделать его достоянием всего Воинства, если бы протрубили Сбор. Теперь же волчья хватка могла навсегда остаться родовой тайной, поскольку в современной войне требовалось совершенно иное умение. И потому желающие овладеть этим приёмом безнадёжно тренировали хватательное движение кисти и не добивались успеха.
Настоящая хватка совершалась правой рукой, превращённой в волчью пасть. Зверь никогда не щипал жертву; он вгонял нижние клыки и делал рывок снизу вверх.
Здесь, вместо клыков, вгонялись напряжённые до костяной твёрдости четыре пальца открытой ладони, способные пробить кольчугу. Но прежде самая жёсткая и деятельная, самая чувствительная и нежная часть человеческого существа — рука, должна была вкусить энергию вражеской крови.
Отец когда-то поплатился за это искалеченной десницей, поскольку Воропай оказался слишком крепким на рану. И всю оставшуюся жизнь приводил себя в чувство, стоя у мольберта…
Сейчас Ражный бродил по ристалищу — имел на это право, поскольку прибыл сюда первым, и готовил к поединку руки. Обе, поскольку оставлял маленькую надежду, что соперник не тот обещанный зверь, а такой же, как он, обряженный в цепи и заключённый в Сирое Урочище за то, что утратил Ярое сердце. Бродил и чувствовал, как десятки пар глаз неотрывно наблюдают за ним, отмечают каждое движение. Естественно, он никогда не присутствовал на подобных поединках, знал о них из сказов кормилицы Елизаветы, где всегда по промыслу Божьему побеждал осуждённый, и этим укреплялся. Однако прошёл уже час, а противник не появлялся: то ли у опричников что-то не клеилось, то ли умышленно выдерживали его, чтобы перегорел перед схваткой.
