Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
— Приветствоваю вас, мэтр, приветствоваю. — Дроухард, празднично одетый, подскочил к ним, потянул к середине склада. — Приветствоваю и вас, господин Герард… — Геральт смолчал. — Какая, значить, честь… Да… Позвольте… Уважаемые госпожи, уважаемые господа! Это наш почетный гость, который оказал нам почесть и удостоил чести… Мэтр Лютик, известный певец и виршепле… э… поэт, стал быть, великую честь нам оказал, почествовав… нас. Поэтому мы почествованы… в смысле… э… полоще… нет, польщены…
Раздались восклицания и хлопки. И пора, так как походило на то, что Краснобай Дроухард зачествуется оказанной ему честью вусмерть. Лютик, порозовевший от гордости, изобразил высокомерную мину и небрежно поклонился, потом помахал рукой девушкам, уместившимся под присмотром старших матрон на длинной лавке, будто куры на насесте. Девушки сидели, чопорно вытянувшись, словно приклеенные к лавке столярным клеем или другим не менее эффективным клеющим средством. Все без исключения держали руки на спазматически сжатых коленях и демонстрировали свои полураскрытые рты.
— А теперича, — воскликнул Дроухард, — ну–кось, гостюшки, значить, за пиво, кумовья, и за еду! Просим, просим, чем хата богата…
Девушка в голубом протиснулась сквозь толпу, словно морская волна, ринувшуюся к заставленным едой столам.
— Здравствуй, Лютик.
Определение «глаза как звезды» Геральт считал банальным и затасканным, особенно с тех пор, как начал путешествовать с Лютиком, поскольку трубадур привык раздавать этот комплимент направо и налево. Как правило, незаслуженно. Однако в применении к Эсси Давен даже такой мало подверженный влиянию поэзии субъект, как ведьмак, вынужден был признать точность этого определения. На хорошеньком, но ничем особым не выделяющемся личике горел огромный, прекрасный, блестящий темно–голубой глаз, от которого невозможно было оторваться. Второй глаз Эсси Давен был большую часть времени прикрыт и заслонен золотистой прядкой, падающей на щеку. Эсси то и дело откидывала прядку движением головы либо подув на нее, и тогда становилось видно, что второй глазок Глазка ни в чем не уступает первому.
— Здравствуй, Глазок, — сказал Лютик, поморщившись. — Хорошую ты спела балладу. Значительно улучшила репертуар. Я всегда говорил, что, если не умеешь писать стихи сам, следует пользоваться чужими. И много ты их использовала?
— Не очень, — тут же отреагировала Эсси Давен и улыбнулась, показав белые зубки. — Два или три. Хотелось бы больше, да не получилось. Сплошная белиберда, а мелодии, хоть приятные и простенькие, чтобы не сказать примитивные, но вовсе не те, которых ожидают мои слушатели. Может, написал что–то новенькое, Лютик? Не довелось слышать.
— Неудивительно, — вздохнул бард. — Свои баллады я пою в таких местах, куда приглашают исключительно талантливых и известных бардов, а ты ведь там не бываешь.
Эсси слегка зарумянилась и, дунув, откинула прядку.
— Это верно. В борделях я не бываю, они, понимаешь, действуют на меня угнетающе. Жаль, конечно, что тебе приходится петь в таких местах. Ну что делать! Коли нет таланта, публику не выбирают.
Теперь вполне заметно покраснел Лютик. Глазок же радостно засмеялась, неожиданно закинула ему руки на шею и громко чмокнула в щеку. Ведьмак изумился, но не шибко. Подруга по профессии, в конце концов, не могла очень–то уж отличаться от Лютика в смысле предсказуемости.
— Лютик, старый ты звонарь, — сказала Эсси, не разжимая объятий. — Рада снова видеть тебя в добром здравии и полном уме.
— Эх, Куколка! — Лютик схватил девушку за талию, приподнял и закружил так, что затрепыхалось платьице. — Ты была прелестна, клянусь Богом, я давно не слышал такого чудесного ехидства! Ссоришься ты еще прекраснее, чем поешь! А выглядишь прямо изумительно!
— Сколько раз я тебя просила, — Эсси дунула на прядку и стрельнула глазом в Геральта, — чтобы ты не называл меня Куколкой. К тому же, думается, самое время представить мне твоего спутника. Сразу видно, он не из нашей братии.
— Упасите, боги, — рассмеялся трубадур. — У него, Куколка, нет ни голоса, ни слуха, а срифмовать он может только «попа» и «жопа». Это представитель цеха ведьмаков, Геральт из Ривии. Подойди, Геральт, поцелуй Глазку ручку.
Ведьмак подошел, не очень–то зная, что делать. В руку, вернее в перстень, было принято целовать исключительно дам, начиная от дюшессы и выше, и при этом надлежало опуститься на одно колено. В отношении нижестоящих на общественной лестнице женщин такой жест считался здесь, на Юге, эротически двузначным и как таковой использовался в принципе только близкими парами.
Однако Глазок развеяла его сомнения, охотно и высоко протянула руку, опустив пальцы. Он неловко взял ее и запечатлел поцелуй. Эсси, все еще таращась на него своим изумительным глазком, зарумянилась.
— Геральт из Ривии, — сказала она. — Ишь, в каком обществе ты вращаешься, Лютик.
— Вы оказываете мне честь, — пробормотал ведьмак, сознавая, что сравнивается красноречием с Дроухардом. — Милсдарыня…
— К черту, — фыркнул Лютик. — Не смущай Глазка выканьем и титулованием. Ее зовут Эсси, его — Геральт. Конец э… презентации. Переходим к делу, Куколка.
— Если ты еще хоть раз назовешь меня Куколкой, получишь по уху. Ну и к какому же делу мы должны перейти?
— Надо договориться, как будем петь. Предлагаю поочередно по нескольку баллад. Для эффекта. Разумеется, каждый поет собственные.
— Согласна.
— Сколько тебе платит Дроухард?
— Не твоя забота. Кто начинает?
— Ты.
— Согласна. Ах, смотрите, кто идет! Его высочество князь Агловаль…
— Тэк–тэк, — обрадовался Лютик. — Качественный уровень публики повышается. Хотя, с другой стороны, на него рассчитывать не приходится. Скупердяй. Геральт может подтвердить. Здешний князь чертовски не любит платить. Нанимать–то нанимает. С расплатой хуже.
— Слышала я кое–что. — Эсси, глядя на Геральта, сдула прядку со щеки. — Болтали в порту и на пристани. Известная Шъееназ, верно?
Агловаль, короткими кивками ответив на глубокие поклоны столпившихся у входа гостей, почти сразу же подошел к Дроухарду и отвел его в угол, дав понять, что не ожидает от него знаков почтения в центре зала. Геральт наблюдал за ними краешком глаза. Разговор шел тихий, но было видно, что оба возбуждены. Дроухард, то и дело вытирая лоб рукавом, крутя головой, почесывая шею, задавал вопросы, а князь, хмурый и угрюмый, отвечал пожатием плеч.
— Князь, — тихо сказала Эсси, придвигаясь к Геральту, — выглядит озабоченным. Неужто опять сердечные дела? Начавшееся с утра недоразумение с сиреной? А, ведьмак?
— Возможно. — Геральт искоса посмотрел на поэтессу, удивленный и почему–то раздосадованный ее вопросом. — У каждого свои проблемы. Однако не все любят, чтобы о них распевали на ярмарках.
Глазок слегка побледнела, дунула в прядь и вызывающе взглянула на него.
— Говоря так, ты намеревался меня оскорбить или только обидеть?
— Ни то ни другое. Я лишь хотел упредить следующие вопросы касательно проблем Агловаля и сирены. Вопросы, отвечать на которые я не уполномочен.
— Понимаю, — красивый глаз Эсси Давен слегка прищурился. — Я не поставлю тебя перед такой дилеммой. Больше не задам ни одного вопроса из тех, какие собиралась и которые, откровенно говоря, считала просто вступлением и приглашением к приятной беседе. Ну что ж, стало быть, не будет беседы — и нечего бояться, что ее содержание станут распевать на какой–нибудь ярмарке. Было очень приятно.
Она быстро повернулась и отошла к столам, где ее тут же встретили с почетом. Лютик переступил с ноги на ногу и многозначительно кашлянул.
— Не скажу чтобы ты был с ней изысканно любезен, Геральт.
— Глупо получилось, — согласился ведьмак. — Действительно, я ее обидел и, главное, без надобности. Может, пойти извиниться?
— Прекрати, — сказал бард и глубокомысленно добавил: — Никогда не выпадает вторая оказия создать первое впечатление. Пошли лучше выпьем пива.
Напиться пива они не успели. Сквозь толпу протиснулся Дроухард.
