Еретики Аквасильвы - Одли Ансельм (первая книга .TXT) 📗
– Вы так говорите, потому что они приставили меч к вашему горлу, – отозвался один из офицеров.
– Я передаю вам слова помощницы Премьера. Ее обещание могут засвидетельствовать адмирал Кэрао и лорд Барка.
С другой стороны двери наступила тишина.
– Нам нужны доказательства.
– Адмирал Кэрао, пойдите и поговорите с ними, – сказала Этла.
Я услышал шаги за моей спиной. Однако адмиралу не позволили приблизиться ко мне.
– Катан говорит правду. Если вы прекратите атаку, вас не тронут. Если вы не сделаете этого, они убьют Текрея.
– Хорошо, мы уходим, – отозвался голос.
Когда меня потащили обратно к помосту, я услышал громкие команды. Стук в дверь прекратился. На какое-то время единственными звуками в зале были раскаты грома, шум дождя и завывание ветра за окнами.
На этот раз меня усадили вместе с апелагами. Чуть позже Этла произнесла финальную речь о предательстве веры:
– Вы все приговариваетесь к смертной казни. Завтра, перед тем как мы сожжем вас на костре, наш маг ума использует свое искусство и выявит дочь фараона. Мы увезем ее в Священный город. Остальные подвергнутся сожжению. Охрана, уведите пленных.
Глава 32
Все утро буйствовал шторм. Когда сакри пришли и открыли замки на дверях, буря по-прежнему омывала город ливнем.
Инквизиторы заперли нас в маленьких комнатах, которые располагались в подвале дворца. Эти помещения когда-то использовались в качестве кладовых, но теперь в них ничего не хранилось. В камерах не было светильников. От каменных стен и пола веяло холодом.
Перед тем как мы с Равенной покинули зал, маг ума блокировал нашу магию. Теперь мы ничем не отличались от других беспомощных узников.
По какой-то неясной причине меня и Равенну поместили в одну камеру. Остальных апелагов поделили на группы по три-четыре человека и заперли в других помещениях.
Инквизиторы приступили к пыткам. Они привезли из Фарас-сы набор жутких инструментов. С их помощью жрецы надеялись добыть сведения о дочери фараона.
Наша камера была такой крохотной, что мы не могли даже вытянуть ноги. Толстая металлическая дверь имела крепкие наружные засовы. Тем не менее нам надели оковы – на запястья и лодыжки, – а цепи прикрепили к скобам, вбитым в стены. Затем охранники ушли, оставив нас в полной темноте.
С тех пор как я произнес последние слова, адресованные морякам «Изумруда», в моем сердце поселилось странное спокойствие. Но когда дверь подвальной комнаты закрылась и шаги охранников замерли вдали, это несвойственное мне хладнокровие внезапно исчезло, и меня охватил леденящий ужас. Зачем я подписал себе смертный приговор, имея шанс на спасение жизни? Мне не хотелось умирать – по крайней мере на костре.
Я чувствовал, как Равенна вздрагивала в безмолвных рыданиях. Послышался звон цепей – она придвинулась ко мне. Когда ее ладонь коснулась моей руки, я горячо обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она заплакала, уже не стесняясь меня. Я смотрел в темноту и дрожал от страха. Горло и грудь были так напряжены, что мне не удавалось произнести ни одного слова.
Какое-то время мы просто сидели и молчали. Я горевал о своей, оказавшейся такой короткой, жизни и никак не мог избавиться от ужасной картины костра, которая засела в моем уме. Меня тошнило от ужаса, но спазмы пустого живота вызывали только слабую икоту. Руки и ноги оцепенели. Из-за плохой циркуляции крови мои пальцы онемели и были холодны как лед, однако я – ничего не мог поделать с этим.
Когда Равенна выплакала все слезы, ее рыдания затихли. Из соседней камеры не доносилось ни звука – толстые стены полностью изолировали нас от других заключенных. Воздух поступал через вентиляционные отверстия, проделанные в потолке.
– За что, Катан? – хрипло спросила Равенна. – Почему они так издеваются над нами?
Я не знал, что сказать. Она взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.
– Что мы им сделали? По какому праву они связали нас? Почему они сжигают людей на кострах?
– Пожалуйста, – с трудом сказал я, – не нужно говорить об этом.
Ее слова только ухудшали мое состояние. Мышцы живота сокращались болезненными спазмами.
– Прости.
Внезапно я осознал, что, несмотря на отсутствие света, мои глаза различали детали комнаты – правда, только в темно-серых тонах. Теневое зрение по-прежнему действовало. Врожденные способности проявляли себя даже после блокирования магии. Но завтра они превратятся в ничто. Опыт, мечты, воспоминания – все исчезнет. Останется только забвение. Еретики возвращались к своим Элементам. Они сгорали полностью и окончательно. Порывы ветра развеют кучки пепла и обо мне забудут, как о мимолетном образе, промелькнувшем в уме.
– Знаешь, почему нам так плохо? – сказала Равенна, положив голову на мое плечо. – Потому что мы обречены часами думать о нашей будущей казни. Мысли вызывают муку и жар. Становится все хуже и хуже…
– А что тут сделаешь?
Немного помолчав, она снова заговорила:
– Катан, мы можем избавиться от этих страданий. Жрецы отняли у нас магию, но нам вполне по силам восстановить контроль над нашими умами.
Она судорожно глотнула.
– Благодаря костру, мы сможем уйти в пустоту, где нет ни страха, ни боли.
– Но мы умрем.
Наступило долгое молчание.
– В любом случае тревога о смерти бессмысленна, – прошептала Равенна. – Ты только изводишь себя. Забудь о боли. Войдя в транс, мы сможем избежать этого.
– Мне от этого не легче.
– Какую смерть ты предпочел бы – быструю или медленную?
– Было бы лучше вообще не умирать!
Мой возглас заставил ее вздрогнуть. Она подтянула ноги и сильнее прижалась ко мне. Цепи, скользнув по каменному полу, издали звенящий шум. Я впервые заметил, как здесь было холодно… и влажно.
– Я тоже не хочу умирать. У меня впереди много дел, и мне жаль оставлять их невыполненными. Жрецы надеются превратить нас в обезумевших и напуганных людей, стенающих от их несправедливого суда. Мы не должны доставлять им такое удовольствие. Ты пошел на благородную жертву, на которую никто из них не способен. Пожалуйста, не трать последнюю ночь жизни на слезливую жалость к себе.
Я сделал глубокий вдох и начал расслаблять мышцы живота. Страх по-прежнему терзал меня, но Равенна была права. Я не желал позорить свой клан, показывая себя трусом – несмотря на смятение чувств.
– Что, по-твоему, я должен делать? Предупреждаю, что я вряд ли засну.
– Я тоже.
Она улыбнулась, хотя и не убедительно. Я понял, каким хрупким был ее самоконтроль.
– Хочешь, я расскажу тебе о своей тайне? Только обещай, что никому не откроешь ее, даже если мы по какой-то невероятной причине завтра не погибнем.
– Это что-то важное?
– Да. Очень важное.
– Хорошо. Клянусь богами Элементов, что никому не выдам твой секрет.
Официальной клятвой считалась ритуальная фраза, заверенная двумя или тремя свидетелями, но в подобных обстоятельствах эта тоже имела силу.
– О чем ты хотела мне рассказать?
– С тех пор как прибыл «Изумруд», жрецы пытаются найти дочь фараона. Она действительно в Лепидоре. Но Мидий ошибается, разыскивая ее среди апелагов. Знаешь, кто принцесса Калатара?.. Это я.
– Ты?!
Мое изумление было столь очевидным, что она поспешила продолжить:
– Прости меня, Катан. Я не говорила тебе об этом, потом что никому и никогда не открывала свой секрет. Покинув Техаму, я десять лет кочевала с места на место. Меня использовали как пешку в интригах знати. Люди, которые пытались втереться ко мне в доверие, всегда оказывались шпионами или авантюристами, шагавшими напролом к своей цели. Мое происхождение приносило мне одни беды, поэтому я покинула Сэганту, сбежала в Цитадель и на какое-то время скрылась от мира большой политики.
– Вот почему ты все время пыталась выпроводить апелагов из Лепидора?
Мой голос невольно стал тише.
– Знаю, знаю, – едва не заплакав, сказала она. – Мне не следовало так поступать, но я никому не верила. Даже когда появился ты…
