Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Я чувствовал себя богом. И для этого мне не нужно было решение Зевса.
Глава 7 Эпилог
Эпилог(Отрывок из рукописи, предположительно XIV века, Флоренция)
Когда очередь рассказывать дошла до мессера Джованни, он, подумав, начал так:
"Раз уж наш разговор зашел о том, как силы божественные, или напротив, дьявольские вмешиваются в жизнь человека, то я расскажу вам о моем знаменитом соотечественнике, Данте Алигьери, что написал комедию, признаваемую тонкими ценителями поэзии божественной. Хотя многие неученые люди и полагают, что мессер Алигьери сам видел круги ада, которые так живописал в своей поэме, что невозможно читать их без содрогания, мне не приходилось слышать, чтобы он надолго впадал в беспамятство и обмирал, как случается с теми людьми, которые побывали, по попущению Божию, в аду или в раю и вернулись живыми. Если же и были ниспосланы ему видения, то он созерцал их духовными очами и потом, в меру своего таланта, смог запечатлеть на бумаге. Тем не менее, ему все же довелось столкнуться с теми, кто знает о владениях Люцифера не понаслышке. Об этом я слышал от сына мессера Данте Якопо, а тому, в свою очередь, рассказывал сам отец".
Случилось это в последний день перед Великим постом, в Равенне, где, как вы знаете, наш великий соотечественник нашел приют в изгнании.
Всем вам известно, что празднества и карнавалы, которые устраиваются накануне Великого поста, зачастую переходят всяческие границы приличия. Будучи человеком весьма набожным, мессер Данте счел за благо в этот день покинуть город рано утром, и целый день предавался досугу, прогуливаясь в одиночестве за городом. Когда же он увидел, что солнце скоро начнет клониться к закату, то поспешил домой, чтобы успеть засветло. И хотя он выбирал не самые людные улицы, но так случилось, что почти у самых ворот его нагнали гуляки, сбившиеся в толпу и плясавшие морриску. Вернее было бы сказать, что некогда они начали плясать этот буйный танец, но, разгоряченные весельем и вином, вскоре утратили чувство меры, и теперь уже каждый выкидывал коленца, как ему заблагорассудится, едва ли слушая музыкантов, которые то ли от опьянения, то ли от усталости, играли весьма нестройно.
Предводительствовали этими гуляками двое юношей в масках, изображавших бесов. Одеты они были в очень короткие камзолы — настолько короткие и плотно облегающие, что мессер Алигьери принял бы их за мимов, если бы одежды их не были сшиты из самого добротного сукна, бархата и шелка. Да и украшения, несомненно дорогие, вряд ли могли принадлежать бродячим артистам. Оба юноши были весьма хорошо сложены и, несмотря на то, что вели они себя отнюдь не подобающим образом, мессер Алигьери решил, что они — знатного рода.
Желая из свойственного человеческой натуре любопытства узнать, чьи же сыновья эти двое, он стал пристально разглядывать их. Один из ряженых отличался более высоким ростом. Он изображал, должно быть, Вакха, поскольку лицо его скрывала харя с румяными толстыми щеками и осоловелыми глазами, на плечах болталась сделанная из шелка гирлянда в виде виноградной лозы, а в руках он держал некоторое подобие тирса. Второй был мал ростом, как если бы еще не достиг полного возраста, тонок и гибок. Голову его закрывала маска в виде оскаленной морды, наподобие песьей, над которой возвышались серебряные рога. Довершала этот устрашающий облик белая грива, спадавшая ряженному до пояса. К камзолу сзади был пришит длинный хвост. Этим хвостом он, действуя наподобие плети, весьма ловко захлестывал то одного, то другого гуляку и выкрикивал:
— Ты отправишься в пекло на два круга! А ты — на три.
— Ты милосерден! — кричали ему иногда, — Отправь его глубже!
Очевидно, несмотря на устрашающий вид маски и зловещие предсказания, гулякам это казалось смешным, и некоторые нарочно подбегали к нему и просили вынести им приговор. И каждый новый выкрик низкорослого сопровождался неистовым хохотом.
Мессер Алигьери, как ни старался, не смог признать в этих беспутных гуляках кого-либо из своих знакомых. Те же, отплясывая, все продвигались по улочке с богохульными шутками и, поскольку та была узка, все случайные прохожие были вынуждены следовать за безумным шествием — желали они того, или нет. Мессер Данте хотел ускорить шаги, потому что почитал неуместным для себя идти в такой буйной толпе, но он был уже немолод и утомлен прогулкой. Безумцы нагнали его, и он не успел опомниться, как неистово пляшущие пары оттеснили его куда-то в середину сборища.
Оказавшись среди гуляк, мессер Данте подумал, что только древним вакхическим шествиям подобала такая разнузданность, уравнявшая всех. За двумя юношами следовали как люди простые, вплоть до уличных женщин и нищих, так и богатые горожане, и даже знатные люди Равенны. Большинство из них прятали лица под масками, но мессер Алигьери узнал некоторых по голосам, телосложению или одеяниям. Люди плясали — иные сами по себе, некоторые же образовывали пары или небольшие, по три или четыре человека, хороводы.
Принужденный идти с ними, мессер Данте опустил пониже капюшон своего плаща и стал ждать, когда же гуляки дойдут до площади перед старинным баптистерием. Там, полагал он, можно будет выбраться из толпы.
Но, выйдя на простор, гуляки начали танцевать фарандолу, взявшись за руки. Когда мессер Данте проталкивался между рядами цепей, мимо него в бешеной пляске проскочили оба ряженных заводилы. Низкорослый, увидев его, воскликнул:
— Клянусь Вакхом! Это же великий Данте!
И, разомкнув цепочку, хотел прекратить танцевать. Его соседи стали с выкриками и смехом удерживать его. Образовалась сутолока. Тем временем мессер Алигьери, которому не было никакого дела до беспутных гуляк, смог, наконец, выбраться и отправился восвояси, по-прежнему выбирая как можно более безлюдные улочки. Однако вскоре он услышал поспешные шаги за спиной и оглянулся. Двое ряженых, что возглавляли беспутное шествие, спешили за ним следом. Мессер Алигьери счел, что хоть встреча с подгулявшими юнцами и не доставит ему удовольствия, однако, опасаться их тоже нечего, и остановился, ожидая.
Молодые люди ускорили шаги и нагнали мессера Данте. Они в весьма учтивых выражениях приветствовали его и сняли маски. Тот, что был выше ростом, оказался совсем юным. Лицо у него было приветливое, открытое. Белокурые волосы, веселые лиловые глаза, один из которых немного косил, добродушная улыбка — все располагало к нему собеседника. Низкорослый, к изумлению мессера Данте, оказался вовсе не мальчиком, но зрелым мужем, который если не достиг середины земной жизни, то, по крайней мере, приближался к ней. Цвет кожи у него был очень смуглый, а волосы, которые мессер Данте принял за прикрепленную к маске конскую гриву, — совершенно седые и длинные, как у женщины, — его собственными.
— Простите, о, величайший из поэтов Италии, — заметно смущаясь, произнес низкорослый, — что мы помешали вашему размышлению. Но я нарочно приехал в этот город издалека, чтобы иметь честь взглянуть на вас и говорить с вами. Сегодня утром и ближе к полудню мы приходили к вашему дому, но мне ответили, что вы отправились на прогулку, и я уже отчаялся встретиться с вами!
— С той поры, как мой спутник прочел вашу комедию, — добавил с веселой улыбкой второй собеседник, — он сделался одержим ею. Поверите ли, долгое время с ним нельзя было заговорить, чтобы он не вплел в свою речь хотя бы строку из вашего "Ада"!
Старший из собеседников, совсем смутившись, опустил голову, на темных щеках его выступил румянец.
— И хотя Фортуна была ко мне благосклонна, — продолжил он, — я все же досадую, что она подарила мне свою улыбку только сейчас. И я боюсь, что вы, посмотрев на наши одежды, сочтете нас людьми беспутными и пустыми, на беседу с которыми не стоит тратить время.
Учтивость разговора и изысканность манер убедили мессера Данте, что его собеседники — люди не только знатные, но и весьма образованные. Мало того, ему на своем веку приходилось повидать немало сильных мира сего, и мессер Данте решил, что низкорослый муж, судя по осанке и речам — один из них. Что до второго, то он был, видимо, богат от рождения и не спешил взвалить на свои плечи какие-нибудь труды, препятствующие приятному проведению досуга. Или же не сильно заботился о своей службе.
