Игры чародея, или Жезл Ниерати - Браславский Дмитрий Юрьевич (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Эльфы называют себя «дыханием Эккиля». Эльф — это ветер, перебирающий ветви деревьев. А после смерти эльф — это пепел, рассеиваемый ветром…

— Мак, дверь тебя ждет не дождется!

— Куда она денется, — отмахнулся от Мэтта мессариец и потянул эльфа за рукав поближе к гробу. — Торрер, пойми, это мой единственный шанс!

— На что?! — не смягчился эльф. — Опять ищешь приключений на свою?..

— Верю, верю! — оборвал его Макобер, стараясь не повышать голос. — Ольтанским разговорным ты овладел в совершенстве. Цени: когда тебе еще доведется такое от меня услышать!

— Возле следующего же покойника. Так что за шанс?

— Проверить мое тайное оружие против неупокоенной нежити, — зловеще прошептал мессариец тоном престарелого некроманта. — Помнишь, как нам в тот раз досталось? Вот и прикупил при случае…

Эльф поежился:

— В Трумарите?

— А то! Три штуки! Ну не в бою же их опробовать…

— Так они же против неупокоенной, — попытался вразумить друга Торрер. — А здесь, по-моему, все очень даже упокоенное.

— Да ты хоть знаешь, что такое нежить? — не сдавался мессариец. — Нежить — это тот, кому уже не жить. Не жилец, в общем. Понимаешь?

— Ну?

— А «неупокоенный» на ольтанском — это тот, кому покоя не дают. Такие, как мы, например. Нет, скажи, чего ты боишься?

И в самом деле, чего он боится? Того, что у Макобера хватит ума поднять покойника из гроба? Ума-то, может, и хватит, да только одним умом тут не обойдешься…

— Эй, ну что вы там копаетесь? — вновь поторопил их Мэтт.

— Сейчас, сейчас. Понял, чудо ты наше вечнозеленое? Ты вот знаешь, почему он так сохранился?

— Бальзамирование какое-нибудь, — вполголоса предположил эльф. — Пойдем, а?

— Вот заладил! — искренне возмутился Макобер. — Покойников боишься, а еще магом хотел стать. Хочешь, я поклянусь, что даже пальцем до него не дотронусь?

— Клянись!

— Чем? — опешил мессариец, не ожидавший такого оборота.

— А чем обычно люди в таких случаях клянутся? — осведомился Торрер.

— Люди? — оживился Макобер. — Люди клянутся самым дорогим, что у них есть. Чтоб меня Мэтт дальше чем на два шага от себя не отпускал!

Торрер вздохнул:

— И что теперь?

— Да оставь ты его в покое, — донесся от двери приглушенный голос Хельга. — Никто не будет подвешивать каменную плиту над дверью в склеп. Вот, смотри…

Дверь отворилась. Легкий ветерок робко заглянул в склеп, поиграл с пламенем свечей и вылетел наружу, не найдя ничего заслуживающего внимания.

— Там дальше какие-то ходы, — негромко окликнул их страж. — С гробом что-то не в порядке?

— Все отлично! — успокоил Хельга Макобер. — Секундочку… Договорились?

Эльф обреченно кивнул.

«Обычный склеп, — уговаривал он себя, уже предчувствуя, чем это все закончится. — Самый обычный склеп. К которому Мак невесть с чего прицепился».

Взобравшись на постамент, мессариец склонился над покойным.

Нет, не бальзамирование — лицо умершего казалось живым: румянец на щеках, биение жилки на шее. Что за ерунда! Вот шевельнулась грудь — еле-еле, едва…

— Мак!

Мессариец отпрыгнул, однако покойника это не угомонило. Он даже не стал садиться в гробу, а сразу — точно по еще недавно неподвижному телу прошла колдовская волна — спрыгнул на пол.

За спиной эльфа тихо, закрыв ладошкой рот, ахнула чародейка.

— Эй, мы не хотели! — Мессариец зашарил по карманам.

— Мак! — едва ли не хором крикнули Бэх, Мэтт и Хагни.

Торрер потянулся к мечам.

— Мак, отходи, — с нажимом произнес он.

Склеп не изменился. Все так же ровно и задумчиво горели свечи. Но если раньше присутствие смерти ощущалось еле заметным намеком…

— Вот оно!

Макобер запустил в ожившего мертвеца нечто напоминавшее большое куриное яйцо. Треск скорлупы — и из яйца выползла на свет тоненькая зеленая змейка.

Глаза мертвеца раскрылись. Не глядя, он махнул ладонью — с влажным шлепком змейка врезалась в стену.

— И все?!! — возмутился Макобер. — Ну и жулик же этот…

Отодвинув мессарийца в сторону, Торрер заступил мертвецу дорогу.

Встретившись с ним глазами, эльф вдруг подумал, что оружие нужно против того, кто собирается нападать. Мертвец не собирался. Он обводил талиссу недоумевающим взглядом человека, который привык быстро и энергично просыпаться и сейчас пытается сообразить, зачем же он это сделал. Его растерянные темно-карие глаза удивленно задержались на преграждавшем дорогу эльфе, испытующе пробежали по кольчуге Бэх…

— Торрер, назад!

Но теперь уже он не мог уйти.

Эльф прикрыл глаза.

Он не знал, почему Нетерта до самого конца не отпускала своих покойников. Он всего лишь показал незнакомцу, как это бывает, когда тело перестает принадлежать всему тому, что его окружало при жизни, — родичам, друзьям, лесу. Они не то что становятся не важны — просто остаются позади, как остается позади детство. Не потому, что перестал его любить, даже тянуться, а порой и рваться в него. А потому, что сам стал другим.

Когда он открыл глаза, тело в гробу уже не казалось почти живым.

— Уф-ф! — Захлопнув дверь с другой стороны, мессариец прислонился к ней спиной. — Слушай, Торрер, теперь и я, кажется, понимаю, почему некоторые города считаются столь опасными.

— Потому что в них бывают такие, как ты! — взревел гном. — Слышишь, как ты! Кто разрешил тебе трогать этого покойника?! Зачем ты вообще туда полез?!

— Вот так всегда! — Ища защиты, Макобер оглянулся на Торрера. — Я ведь его даже пальцем не тронул. Ты видел, да?

— Клятвы держать умеешь. — Эльф похлопал мессарийца по плечу и, понизив голос, чтобы не слышал Мэтт, добавил: — А оружие мощное, ничего не скажешь! Всего, говоришь, три штуки припас?

Насвистывая, Торрер двинулся по начинающемуся от склепа подземному коридору. На душе его стало на редкость легко, точно это не он отпустил мертвеца, а, напротив, тот снял с плеч эльфа немалый груз.

Мурок наверху и мертвецы под землей — Нетерта оправдывала его ожидания. Пропитанный магией город, с которым чародеи остаются и по ту сторону Грани. Но не все же чародеи мира жили в Нетерте!

Не все, ответил он сам себе. Однако все в нее стремились.

Все чаще он приходил к выводу, что люди не умеют ни жить, ни умирать. Надо будет разузнать у Мэтта про гномов. Тоже ведь небось не от хорошей жизни под землю закапываются…

Мессариец грустно шагал следом. Стоило добираться до Нетерты, чтобы ничего здесь не трогать.

«Ах, эта вещица может оказаться проклятой! Ох, а вдруг этот мертвец поднимется из гроба?!» Тьфу! Не окажется и не поднимется — если пройти себе мимо. Через весь город, насквозь, и выйти с другой стороны. А если бы Жезл как раз и спрятали на дне этого гроба? Что бы тогда они все сказали?

Айвен, помнится, умел отличать волшебные штуковины от обычных. Не всегда, правда. Но Мист и того не умеет. И никто из них не умеет.

Впереди скрипели двери — склепы, склепы, бесконечные склепы.

Однако мессариец даже не поднимал голову, чтобы взглянуть на них. Ну склепы, ему-то что: все равно ведет всех Хагни, они его слушают. Вот только не заведет ли он их в итоге в ловушку?

— Кажется, пришли.

— И куда же? — изумленно осведомился Торрер.

Макобер огляделся. Склепы, похоже, остались позади. Но и этот узкий коридорчик, упирающийся в едва заметную каменную дверь, едва ли был похож на цель их путешествия.

— Дальше нам одним не пройти, — спокойно пояснил Хагни. — Будем ждать.

— В Нетерте есть твои люди?

— Не совсем мои. Подождите, сами все увидите.

— А наверху-то уже, наверно, рассвело… — мечтательно проговорила Бэх, присев у стены на корточки.

— Едва ли, — тут же откликнулась Мист. — По крайней мере, я бы не торопила рассвет. Расскажешь про мужа, пока время есть?

Однако ответить Бэх не успела. Со скрежетом, который, казалось, был слышен даже в лагере, провернулся в замке ключ, и дверь отворилась. На пороге с факелом в руке стоял высокий мужчина лет сорока в темном поношенном колете. Русые, слегка седеющие на висках волосы стягивала сзади широкая черная лента. Из-под рыжеватой бородки выглядывала молочно-белая полоса старого шрама.