Идущая - Капшина Мария (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Реана помолчала.
— Начинать! А ты знаешь, сколько веков пройдет прежде, чем мы перестанем "начинать" и начнем делать? Я вот понятия не имею! В моем мире — в том, другом, — "начинать" начали ещё лет с пару тысяч назад! И всё ещё начинают! Только-только наметили начало того конца, которым оканчивается начало! И вот уж будет удача, если действительно начнём делать, а не пытаться!.. Чёрт бы нас всех побрал…
Тем временем в Арнакию шла весна. Неспешно, играючи, то отвлекаясь и сворачивая в сторону, то прибегая в гости, устраиваясь, умащиваясь, растапливая остатки зимы — и снова убегая, как непоседливая девчонка, то смеясь капелью, то скрываясь и позволяя зиме снова подморозить грязь на дорогах. Она забегала на минутку, на денек, присматриваясь, успевая ровно настолько отогреть землю, чтобы передвигаться по ней стало невозможно — ни пешком, ни вплавь, разве что вброд ещё получилось бы, но уж очень медленный и утомительный способ. И если бы люди не знали, что таким бестолковым и неряшливым образом весна пытается установить тепло, разбудить мир, то едва ли кто-то питал бы к этой безрассудной девчонке теплые чувства. Скорее, поспешил бы прогнать к Верго, вспоминая добрым словом твердый наст и свежий морозец, когда подхватить простуду куда сложнее, чем в один из этих промозглых деньков. Разве можно всерьёз полагать, что эта бестолковая девчонка-весна угомонится и высушит дороги? Да она только и умеет, что растапливать их в непроезжую кашу! Правильно, ломать — не строить…
— Я что, что-то не так делаю? — вызывающе спрашивала Реана.
— Ты всё делаешь не так, — флегматично отвечал Мастер.
— В самом деле? — издевательски спросила ведьма. Она в кои-то веки отдыхала — впервые с сегодняшнего утра. Но бессердечные горожане её не ценили. То, что они до сих пор не выдали её церкви, ни о чем не говорило. Они ругали Возродившуюся. Не опасаясь ни Ксондака, приравнявшего упоминание о ней к богохульству, ни самой ведьмы, которая, по слухам, могла совершать любые гадости, на какие у рассказчиков хватало воображения, и значительную часть тех, на которые оного воображения не хватало. Они говорили, что Безумная безумна, что из-за неё нынешняя зима выдалась непомерно длинной, в Арнер зачастили охотники, а в соседних сёлах перемёрли куры. — И что же я должна, по-твоему, делать, чтобы меня не считали Редой?
— Тебя не полагают Редой. Более не полагают. Люди говорят не о Реде, но о Возродившейся, Безумной Реане. Которая нарушает заповеди Вечных, не смотрит на родовитость и на оранжевые колпаки, а ведёт себя так, словно сама она чуть ли не одна из Вечных.
— И что?
— И ничего. Либо ты перестаешь замечать, что о тебе говорят, и начинаешь благодарить небеса за то, что Ксондаку есть пока чем заняться и без тебя, либо же прекращаешь оскорблять своим дерзким норовом Вечных и добропорядочных граждан.
— Пхм.
Едва ли Нанжин ожидал, что Безумная (как её обычно и называли за глаза) в самом деле вздумает переменить свое поведение. Она так же неосмотрительно обращала на себя внимание чуть ли не по всему центру Арнакии. Впрочем, с дворянами и членами Совета она пока не портила отношения. Возможно, конечно, что ей просто не довелось наткнуться на родовитого человека за время, истраченное на бедные кварталы Арнера, что стлались на западе, вниз по течению Арна, где вместо улиц были каналы. И на дороги от города до соседних и не очень сёл, деревень и деревушек, рядом с которыми можно было бы пройти в полусотне метров, не заметив трех дворов, приютившихся за деревьями, если б не поля да покосы. Она вовсе не рвалась в высшее общество. Хотя, вообще-то, могла бы попробовать показаться: денег у неё имелось довольно. Особенно, на первых порах. Она же общалась с беднотой да с ачаро, которые искали бесед с Безумной, кажется, из простого молодого любопытства. Даже если при встрече они начинали возмущаться, как Кёдзан, изображавший резкую антипатию к богохульнице и еретичке, однако часто оказывавшийся с ней в одном районе.
— Добрый вечер, Кёдзан! — широко улыбнулась Реана. — Кажется, где-то я тебя сегодня уже видела… Кстати, разве ачаро могут сегодня выходить за пределы храма? Разве сегодняшний день посвящен не Хофо и медитации?
— Откуда далеким от храма людям знать его порядок! — заявил Кёдзан, пряча что-то под плащ.
— Я уже не говорю о том, что ты нарушаешь приличный ачаро аскетизм, покупая в дешевых забегаловках всякую кислую дрянь, — хитро вздернула уголок рта ведьма.
— Ну что это такое! — громко возмутился Кедзан. — Куда ни пойдешь, всюду следят! Отовсюду! Чуть ли не каждый прохожий косые взгляды бросает! Ну как это называется?
— Это? Паранойя, — снова усмехнулась Реана.
— Да ну тебя, — обиделся парень.
— Ладно, параноик. Не хочешь составить компанию?
— Вот ещё! И куда тебя опять Килре несет?
— Да так…
Обычно Кёдзан соглашался. Он намеревался стать лекарем, а не просто учёным-переписчиком, всю жизнь проводящим в каморке с видом на храмовый двор. Ему было скучно сидеть в городе, а о его "свиданиях" с Безумной ходили по храму среди послушников такие истории, что когда, время от времени, кто-то из товарищей начинал у Кёдзана выспрашивать подробности, тот искренне молил всех подряд Вечных, без различия светлой или тёмной природы, чтобы Реана об этих слухах не прослышала. На самом деле, она знала, разумеется. Но её собственной репутации — репутации Безумной, Реды и так далее — повредить было сложно, Кёдзан же о себе заботился самостоятельно (разве кто-то сказал, что эти слухи ухудшили его реноме среди сверстников-ачаро?), а бродить по окрестным более или менее населённым пунктам вдвоём было веселее. Так что… какая, чёрт возьми, разница, что там говорят зеленеющие от скуки сплетники?
Прогулки мало чем отличались одна от другой. Если бы Реана потом взялась вспоминать это время, из всех "радиальных выходов", как она их называла, припомнился бы один. Кто-то из арнерских знакомых — бывший пациент, — попросил съездить к одному из его родственников в Клейвлан, городок в дне пути на север от Арнера. Плата была назначена неплохая, к тому же, в Клейвлане как раз цвела пышным цветом ежегодная весенняя ярмарка, и Реана согласилась, а Кёдзан примазался.
Лечение родственника описывать не имеет смысла, а вот ярмарка оказалась на удивление хороша. Хотя, мнение Реаны нельзя назвать объективным. Её зацепило только одно — но зато действительно зацепило. Песня, услышанная краем уха. Чуть ли не первая песня, если не считать творчества Хейлле, которая Реане в этом мире понравилась. Простая мелодия, дурацкие какие-то слова… Песня тосковала о чём-то. Легко, светло и так пронзительно тосковала…
Реана слушала, закусив губу. Не обращая внимания на Кёдзана, удивленно на неё косившегося: парень вовсе не находил песню гениальной. Реана и сама её таковой не находила. Она унеслась вслед за музыкой не потому, что та была хороша. Потому, что музыка напомнила о чём-то восхитительно знакомом, невыразимо дорогом и прекрасном. Как брызжущий слюной злобный дурак, хающий твоего друга, о котором не слышно уже несколько лет, вдруг покажется роднее брата: потому что он видел дорогого тебе человека, говорил с ним… Песня зачаровывала тем, о чём она говорила, а не тем, как. И другим это "о чём" было совершенно без толку — так, пара стёртых от старости слов…
Раир… Любимый… Где ты? Король Лаолия, надо же…Чёрт бы побрал весь этот мир! До чего же я соскучилась!..
Она вздохнула, резко выдохнув.
— Идём.
Обратно шли быстро, но без приключений, чуть ли не зевая. Ну, по крайней мере, до обеда. Они как раз сворачивали обеденный платок, когда на дороге, сантиметров на двадцать проваливаясь в едва-едва подмёрзший наст, показалась телега. Этот первобытный шейкер был нагружен некоторым количеством свертков и узлов, тройкой детей от пяти до десяти, маленьким старичком и женщиной с грудным ребенком на руках… Дети решали судьбу леденца — судя по воплям, последнего. Женщина, даже с виду, составляла процентов пятьдесят всего груза. По крайней мере, по весу. Парой лошадей правил бородатый мужик тоже немаленьких размеров. (Если продолжить взвешивание, то на его долю пришлось бы примерно две трети оставшегося веса). Ну, в этом мире "бородатый" не является яркой характеристикой, но данный экземпляр был очень уж бородат. Реана ещё никогда не видела столько бороды сразу.
