Паутина удачи - Демченко Оксана Б. (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Точно бездельник! Согласилась, спасибо… Да я бы скорее его выгнала, чем тебя! Такую хорошулю, взрослую, умную и работящую, любая хозяйка с руками отхватит, – рассмеялась Ленка, погладила Беренику по щеке тыльной стороной испачканной в муке ладони. – Ренка, я всегда хотела девочку. Но твоя сестричка не выжила, она была слабенькая. В осень погасла, как лучинка… А тут он тебя приволок. Тихую, бледненькую, темноволосую – ну чисто с того света возвернул потерю мою. Не представляешь, как я обрадовалась! Тебя всем вагоном выхаживали. Всем поездом! Михаил Семенович на станции доктора вызывал, жена его мази тебе покупала, в город ездила. А ты – «приняли»… – Зеленые глазищи мачехи блеснули лукаво и весело: – Вся в отца, капризница, да еще с причудами! Ну заканчивай над пельменями горбиться. Остальное я отдам в четвертый вагон, у них детворы много, пусть суетятся. А нам и так достаточно. Хотя… погоди!
Лена убежала в комнату, тотчас вернулась и ссыпала с ладони в последний пельмень мелкую красную бусину. Подмигнула, кивнула – заворачивай!
– Зачем?
– Так принято. Это вроде шуточного гадания. На денежное везение, если бисер красный, – сообщила мачеха. – По крайней мере, так у нас говорили, в слободе. Когда я была совсем маленькая, мы с родителями жили в пригороде, папа тогда учился на машиниста.
– В столице? – восхитилась Береника.
– До столицы оттуда еще верст сорок было, – отмахнулась Лена. – Я ее ни разу не видела по-настоящему, только через щель в досках вагона, когда наш поезд насквозь город проезжал.
Береника припомнила рассказ деда Корнея. Главные радиальные магистрали, все восемь, сходятся ко дворцу Вдовы. Ныряют в его ворота – и выныривают из ворот напротив. С одной стороны они, предположим, северные, а с другой уже относятся к южному управлению путей. Но что находится внутри стен дворца, никому не ведомо. Корней полагал, что там имеется большое депо, содержащее несколько личных составов правительницы.
– Вы ехали через дворец? – охнула девочка.
– Нет, конечно! – рассмеялась Лена. – По малой окружной, окраинами. Я сама чуть нос не прищемила, так к щели липла. Думала, и дворец рассмотрю, и магов, и саму эту ведьму бессмертную… А увидела только заборы, склады, запасные пути и несколько улиц. Закончила лепить? Вот и умница, иди и поймай нашего папу, хватит ему на чужие пляски пялиться.
Король возник в дверях, словно подслушивал. Догадался, о чем шла речь, фыркнул и ловко подхватил жену на руки. Зашептал ей в ухо громко и внятно, настаивая на том, что пляски не так уж плохи и он намерен обойти все костры. Не один, с женой. Зря его опять заранее обсуждают: он не слышал, но уши-то горят… С тем родители и исчезли. Беренике пришлось самой выносить на мороз последнюю порцию пельменей, звать хозяек из четвертого вагона и передавать им тазы с остатками теста и начинки. Потом греть воду, отмывать посуду, приводить в порядок комнату, временно ставшую кухней и выбеленную мукой. И наконец пришло время ужинать обжигающе горячим, великолепно прожаренным мясом, хвалить усердие брата, а позже – искать этого самого брата, сбежавшего пробовать чужие угощения.
Уложить Саню оказалось непросто. За день он накопил столько впечатлений, что спать не хотел совершенно. И сказки слушать – тоже. Он сам бормотал, зевая, посмеиваясь и щурясь. «Весь в папу, особенно когда так хитровато прикрывает веки», – подумала Береника, рассматривая Саню при тусклом свете масляной лампы. Вздохнула, погладила жесткие кудрявые волосы цвета сосновой коры: мамино наследство, у отца темнее и мягче.
– Дед сказал, – горестно выдохнул брат, выдавая свою боль, спрятанную глубоко, на дне души, – что Король нам неродной и это хорошо. Он папу не любит.
– Ты его не понял, – твердо и уверенно сообщила Береника. – Он просто имел в виду, что ты и на маму похож, и на папу – на обоих, а не только на кого-то одного из них. Ясно? Вот шея у тебя короткая, папина. Носик чуть вздернутый, мамин. Уши растопыренные – вообще дедовы. Глаза темные – папины.
– Как хорошо, что я просто ошибся, – улыбнулся Саня и успокоенно прикрыл веки. – Он иногда чудно говорит, сложно. Только ты и можешь разъяснить толком. Сегодня утром вот вы ушли, а дедушка взялся бормотать над бумажкой. Невнятно, и все про дядю Мишу.
– Про Михея?
Дышать отчего-то стало трудно, на глаза наползла темная пелена, словно вот-вот за шиворот прихватит рука и сбросит вниз, в ледяное болото…
– Не-а, про нашего начпоезда, – зевнул Саня. – Ничего толком не разобрать было. Я спросил, а он сказал, что хвалебное письмо пишет. Но читать вслух не стал, сразу в конверт убрал. Он хороший, дед Корней, только странный. Почему бы при всех не почитать?
Выложив сестре свое последнее тайное опасение и успокоившись, Саня зевнул еще шире и ровно засопел. Береника, наоборот, зябко поежилась. Еще несколько минут она лежала, пытаясь унять тяжесть на сердце и задремать. Сон сгинул, холод упрямо пробирал до костей вопреки усердию печки, загруженной углем…
Пришлось сдаться и поверить чутью. В конце концов, есть ли смысл теперь сомневаться, что оно имеется, настоящее и весьма сильное? Не хвалебное письмо написал дед и не зря спрятал. Девочка грустно усмехнулась. Белая бумага без слов – она чиста, как незапятнанная природная удача. Очень редко у людей получается сохранить везение, свое и чужое, испачкав лист чернилами. Темными словами беда притягивается вернее, чем заклинаниями самого сильного мага…
А если она умеет исправлять везение, то, может, теперь и настал единственный миг для дела? Саня сказал ей то, о чем более никому не ведомо. Завтра на станцию повезут почту, с самого утра. Значит, дед Корней уже ничего не поменяет в письме, он давно ушел к дальнему костру, в хвост состава. Там возьмется давать советы и тайком от дочери «добавлять полными стаканчиками головную боль» – так это называл Король, умевший пить, но не напиваться и, к полному недоумению и возмущению деда, ни разу не страдавший похмельем… Перебирая бессвязные обрывки мыслей и воспоминаний в голове, Береника встала, накинула телогрейку, сунула босые ноги в валенки. Подперла хлипкую входную дверь палкой и, не добавляя света, стала усердно перебирать вещи деда.
Его сундучок был невелик и стоял незапертым. Корней твердо знал, что никто не полезет и так, не принято это в доме Короля – трогать без спроса личные вещи.
Письмо выпорхнуло из-под обложки старой тетрадки в плотной кожаной корочке, хранившей дедовы записи относительно различных паровозов: расход угля и дров, предельное давление в котле, какие-то пометки по ремонту – и так далее.
Конверт был уже запечатан, но везение – штука особенная. Сегодня Береника твердо знала: случай крайний, жизненно важный. Раз отец смог, себя не помня, позвать ее, значит, и она справится. Толстый сургуч аккуратно, не хрустнув и не раскрошившись, поддался под нагретым острием ножика, срезался чисто и ровно. Однажды она спросила отца, умеет ли тот вскрывать документы, и Король показал…
«Его высокоблагородию начальнику объединенного ремонтного управления путей…» – читала Береника, и холод студил ее кожу все сильнее. Глаза выхватывали лишь обрывки фраз, не желая пачкаться их витиеватой и гнусной полнотой.
«Сам же допускает сомнительный торг, а именно – на разъезде, желая получить мед для лечения…
…по три дня не покидает вагона, бросая важные дела без присмотра…
…болеет крепко и оттого пользу делу дает малую…»
В конце письма дед прямо говорил, что сам он уже был представлен три с половиной года назад к должности замначпоезда и справлялся вполне успешно. Он здоров, имеет немалый опыт, не замечен в грязных делах и перед властью всегда был характеризован наилучшим образом. А вот уважаемому Михаилу Семеновичу самое время на покой.
Береника отложила письмо в сторонку и задумалась. Что делать? Сказать Королю… так у него и без того с дедом Корнеем отношения хуже некуда. Она видит, ее не обмануть показным миролюбием: дед откровенно побаивается своего зятя. Оттого и тих, и возмущается лишь на общих сборах, надеясь получить поддержку работяг. Он ведь, в отличие от начальника ремонтной бригады, не карает за леность, не лишает доплат. Наоборот, сочувствует. Самое обидное, что и начальнику поезда дед не враг, уважает его, по-своему ценит. Но желание посмотреть на Короля начальственно, сверху вниз, так долго росло, так упрямо копилось, что оказалось главнее и весомее любых иных доводов…
