Стальные крылья - "Gedzerath" (первая книга txt) 📗

кха кха кха

Ах ты ж злодей! Опя…

кхе

опять подкрадываешься?» – наконец я смог выдавить из себя какое-то подобие внятной речи. На морде Графита вновь расплылась гордая улыбка. Негодяй был явно доволен собой, и даже упоминание о метле не могло надолго его смутить. – «Ну, раз ты окончательно проснулась, то вот тебе та новость, о которой я уже битый час пытаюсь тебе рассказать». Графит вылез из-за стола, и прошелся по кухне. Его веселость быстро испарилась, уступив место встревоженной сосредоточенности – «Сегодня утром к нам заходил Спайк». – «Что? Дракон в моей спальне?!» – со страшной силой возмутился я – «Дас ист Анмюрлихь ! Нъедопустиммо! Йа приказывай повъешайт его на верьйовках![38]». Однако шутка не прошла. Повозившись, Графит выудил из-под крыла какой-то свиток, и бросил его на стол. Изготовленный из тронутой желтизной бумаги, он выглядел донельзя официально, подкрепляя свой статус «начальство что-то хочет» широкой красной лентой, закрепленной на нем золотистой бляшкой со стилизованным изображением подковы. «Хммм. Подковы?». – «Ручной дракон Твайлайт Спаркл принес его с утра, пока ты спала» – Графит слегка поджал губы, явно не одобряя моего распорядка дня – «Он сказал, что это самые необычные послания, которые он когда-либо передавал от Принцессы, ведь одно из них предназначено не им». – «Постой! Если он сказал «послания» – значит, их было два?» – от упоминания имени Троллестии всуе, мой сон сняло как рукой – «А поскольку тут явно одно – значит, второе предназначалось самой Первой Ученице?». Графит мрачно кивнул, вместе со мной рассматривая лежащий на столе свиток, словно ядовитую гадину, по ошибке заползшую в дом из Вечнодикого леса. – «Обалденно!» – я лихорадочно заметался по кухне, натыкаясь на табуретки и спотыкаясь о коврики – «Валим! Срочно валим отсюда! Я соберу свои…». – «Постой, Скраппи!» – несвойственным ему властным движением, Графит ухватил меня передней ногой за шею, и пользуясь инерцией моего движения, приземлил точно на табуретку, стоявшую возле стола. С его морды исчезло добродушное выражение, и он выглядел очень серьезным и собранным – «Куда ты вообще собралась?». – «Эммм… Ну это же…» – я ткнул копытом в сторону послания, недобро посверкивающего на столе скрепляющей его печатью. Для себя, я давно и прочно решил держаться подальше от царственной особы, правящей этой страной. Что-то в глубине меня страстно желало оказаться как можно дальше от этого существа, по слухам, обладавшего непредставимой силой и властью. – «Да, это послание от нашей любимой Принцессы» – вступила в разговор Бабуля. Она присела рядом со мной, и как всегда, в минуты моих душевных терзаний, принялась успокаивающе поглаживать меня по голове – «Не стоит так волноваться, дочка. Она добрая и мудрая, и я уверенна, что она сразу же полюбит тебя, как полюбили мы. Ну же, давай, прочти его!». На мой взгляд, это было крайне сомнительным вариантом, и уже сейчас я мог навскидку представить реакцию «мудрой и доброй» Моллестии на факт одержимости каким-то древним духом одной из ее подданных. И к сожалению, ни один из них не был для меня хотя бы минимально утешительным. Вздохнув, я протянул ногу, подгребя к себе удивительно тяжелый для своего размера свиток, и поколебавшись, разорвал скрепляющую его ленту. «Получателю сего приказа надлежит в кратчайшие сроки и не позднее десяти дней с момента получения оного лично прибыть в Замок Кантерлот, удостаиваясь персональной аудиенции нашей Возлюбленной Принцессы Селестии Эквестрийской. Второй секретарь ее величества, Фрайт Ньюсенс.» Прочитав послание, я даже не заметил, как испустил столь громкий выдох облегчения, что чуть не упустил в тарелку укатившийся от меня свиток. – «Фуууух! Веревки с мылом не прислали – это уже хорошо!». Увидев непонимающее выражение на мордах моих домочадцев, я любезно пояснил – «Был у нас в древности такой любопытный обычай – властелин посылал провинившемуся подданному веревку и мыло, с дружеским советом не тянуть и не заставлять повелителя самолично организовывать ему казнь». Ндя, кажется, это прозвучало не слишком вдохновляющее, судя по ужасу и смятению, нарисовавшихся на мордах Бабули и Графита. Пускай – лишь бы им никогда и в голову не пришло пытаться призвать что-нибудь из наших дней, на свою конскую голову. – «Похоже, мной слишком плотно заинтересовались, для того, что бы просто попытаться убежать» – вновь ткнув копытом в норовивший свернуться листок, я предложил – «А что если написать, что я исчезла? Испарилась? Развоплотилась, в конце концов, а? Думаю, тогда-то меня точно оставят в покое!». Сомнение, четко написанное на их мордах, убедило меня более не поднимать эту тему. «И почему мне так не везет?». – «Ладно, ладно, признаю – это была не самая хорошая идея. Значит, придется покориться и уповать на то, что вы хорошо знаете свою повелительницу, и по прибытии в Кантерлот меня не распылят, не повесят, не сожгут…» – я получал какое-то извращенное удовольствие в перечислении возможных бед и несчастий, которые должен был обрушит на мою голову тяжкий гнев правительницы – «… не четвертуют и не колесуют, разослав куски моего тела по всем городам и весям в качестве назидания для остальных подданных[39]». – «Брррр!» – черный пегас передернулся всем телом – «Прошу, только не начинай это снова. Я почти неделю не мог заставить себя поесть после твоих стишков про… Про ноги». «Ах ты ж гад! Значит, тебе не нравиться моя лирика?!». – «Ага. Есть он не мог, спать он не мог… А кто напоил до бесчувствия маленькую кобылку? Кто утащил ее в ночную тьму, как маньяк – беззащитную жертву? Кто…». – «А-а-а, так значит, это я виноват в том, что ты выдула весь сидр, в то время как…». Мгновенно возбудившись на мои обвинения, Графит с достойным лучшего применения пылом кинулся в атаку, и на кухне мгновенно вспыхнула оживленная перебранка, вскоре, грозящая перейти в натуральную копытопашную схватку. Ехидно улыбавшаяся Бабуля лишь вертела головой от одного спорщика к другому, в нужные моменты отбирая у меня из копыт наиболее тяжелые образчики домашней утвари и кухонного интерьера. Наконец, угомонившись, мы разошлись по разным концам стола, тяжело сопя и недружелюбно поглядывая друг на друга. Кажется, это была первая маленькая ссора из череды подобных, в дальнейшем, часто происходивших между нами, хотя в тот момент я даже не подозревал об этом, сердито сопя и разглядывая черного пегаса перед собой. Наконец, устав от нашего молчания, ситуацию, как обычно, разрядила Бабуля Беррислоп, отобрав у нас свиток и выдав каждому по небольшому пирожному, обильно сдобренного кремом и цукатами. С чувством нахлынувших неловкости и стыда, я обнял добрую старушку, понимая, каких трудов ей стоило сэкономить нужную сумму для покупки сладостей к приближающемуся Празднику Теплого Очага, что бы мы могли хоть сколь-нибудь достойно отпраздновать этот поньский аналог Нового Года. И как безоглядно она тратила эти крохи сейчас, не допуская ссоры и отчуждения между нами! Самое скромное из всего разнообразия пирожных Сахарного Уголка, оно жгло мое копыто как огонь, и как только Бабуля отвлеклась, я мгновенно прошмыгнул к шкафу, засовывая сладкое великолепие на верхнюю полку. Убирая ногу, я соприкоснулся с копытом Графита, прошмыгнувшего к шкафчику с той же целью, и лихорадочно засовывающего сладость на ее прежнее место. Конечно, мне могло и показаться, но я был уверен, что мы оба покраснели, и, отпрянув друг от друга, смущенно уселись за стол. На этот раз – с одной стороны. «Как жаль, что порой мы не замечаем очевидного…». – «Скраппи, доченька, послушай моего совета» – Бабуля уселась рядом со мной и пристально поглядела мне в глаза – «Не бойся нашу Принцессу. Поверь мне – она сможет тебе помочь». – «В чем?» – я поднял голову и пристально посмотрел на Бабулю – «В чем она сможет мне помочь?». – «Ну… Может быть, вернутся обратно, домой?» – она выглядела обескураженной. Кажется, она еще ни разу не задавала себе этот вопрос. Ни один из них этого не делал. «Домой?». – «А кто вам сказал, что я хочу вернуться домой? Если меня не подводит память, то в последние минуты моей жизни там, меня убивали, топя в ванной те, кому по долгу службы я должна была помочь» – грустно поглядев на оторопевшую Бабулю, я тихо докончил – «А вы не думали, что я боюсь возвращаться обратно? Что я не хочу терять ВАС?». После моих слов, на кухне установилась долгая тишина, нарушаемая лишь утихающим гудением пламени за заслонкой печи. – «Я не знаю, может быть в далеком прошлом и жили злые и испорченные пони…» – медленно проговорила Бабуля, снимая с груди фартук и присаживаясь за стол – «Но…». – «Мы были другим видом. Совершенно другим! Даже ходили не на четырех ногах, а на…». – «Не перебивай меня, пожалуйста! Так вот – но даже если такое и происходило когда-то, в древние-предревние времена, то сейчас такого не случается нигде и никогда, во всей Эквестрии. Наша Принцесса добра и мудра, и видит многое, скрытое от наших глаз. Поверь мне – она сможет тебе помочь». – «Мне не нужна чья-то помощь в самосоознании и самоопределении» – надувшись, пробормотал я – «И я вообще не понимаю, чем еще она сможет мне помочь!». В ответ на мою реплику, Бабуля лишь улыбнулась, глядя на меня словно на маленькую, капризную, но все-таки любимую дочь. – «Ну, например – помочь тебе избавиться от этого иррационального страха перед ней». – Итак, дети – вы решили наконец, как будете исполнять повеление Принцессы, даже если это кое-кому не нравиться?» – спросила нас старая пони, когда мы наконец расправились с наполовину остывшим рагу – «Поезд отходит завтра утром, и я думаю, мы сможем позволить себе купить билеты в одном из вагонов…». – «Ага. А крылья мы пошлем багажом?» – нарочито громко хмыкнул Графит и пользуясь тем, что мой рот был набит большой порцией еды, решил продвинуть свой план по доставке упрямой кобылки на суд своей повелительницы. – «Мы сможем долететь туда и сами, после чего я отправлюсь во дворец, пока Скраппи будет знакомиться с городом, смотреть на достопримечательности…». Эй, не нужно на меня так скептически смотреть! – «… общаться с местными жителями…» – упавшим голосом продолжила за него Бабуля и оба пони вновь посмотрели сначала друг на друга, а затем – на меня, словно им предстояло придумать, как протащить голодную мантикору через набитую курами птицеферму – «Ты знаешь, страж, мне это не кажется хорошей идеей». – «Эй, вы чего это?» – от обиды и с трудом проглоченного куса я только и мог, что возмущенно хрипеть – «Я вам что, психопатка какая-то? Да я такая нормальная, что на последнем медосмотре от меня психиатры шарахались!». – «Нет-нет, доченька! Просто иногда, ты бываешь немного возбудимой, а столичные жители в большинстве своем – очень важные пони. Поэтому нужно будет подумать, где бы ты могла подождать Графита, не ввязываясь ни в какую историю». – «Я даже знаю такое место – это кафе недалеко от замка» – со знанием дела вмешался пегас – «Я предупрежу хозяина, и ты сможешь отдохнуть и дождаться моего возвращения, совершенно не задумываясь о том, какое количество битов будет звенеть в твоем кармашке. В свою очередь, я побываю в замке и присмотрю за тем, что бы у тебя все прошло гладко и без лишних телодвижений и паники с твоей стороны». Ага. Я уже, блин, чувствую себя защищенным… – «Кафе? А не слишком ли прохладное заведение для зимы?». – «Нет-нет» – поднявшись, Графит возбужденно прошелся вокруг стола, о чем-то напряженно раздумывая – «Это не просто кафе. Это КАФЕ. Тебе там понравиться, обещаю!». Улыбаясь, он вновь заходил по комнате, явно затевая какую-то пакость, судя по хитрому выражению на морде. – «Ладушки, уболтал. Значит, сначала в город отбывает Графит, проводя рекогносцировку на местности, а после него прилетаю яаАААААааааааа….» – слова застряли у меня в горле, смазавшись в тоненький писк, когда внезапно, по моей спине прошла жаркая волна. Растекаясь по телу, она заставляла мои ноги слабеть и дрожать, а крылья, до этого плотно прижатые к телу – широко распахнуться, сметая со стола посуду и столовые принадлежности. Обернувшись, я увидел Графита, проводящим копытом по моей спине и с трудом сдерживающего смех. Узрев расслабленно-удивленное выражение на моей морде, он громко расхохотался и припустил в коридор, на ходу стибрив так и не надкушенный мной огурец, валявшийся на краю стола. На этот раз я довольно быстро вышел из ступора, и решил не спускать такого вольного обращения со своим крупом черному злодею. – «Пока, Бабуля!» – выскакивая из кухни выкрикнул я, и поскакал вслед за черным пегасом, уже скрывавшимся за входной дверью – «А ну стоять, охальник! Я тебе все перья повыдергаю!». Черт, кажется, это развлечение ему никогда не надоедает. *** – «Эй, ты что это имела в виду? Я же ее Первый Помощник!». Дверь домика Твайлайт распахнулась с удовлетворившим меня треском, хотя бы немного заглушившим тот грохот, что стоял в моей голове. Казалось, что если я сейчас не сломаю хоть что-нибудь, то от злости меня разорвет на маленькие тряпочки, словно плюшевую игрушку. – «Ты не первый помощник – ТЫ ПЕРВЫЙ ДЕБИЛ!». Утро, начавшееся столь плодотворно, и не думало сбавлять обороты, подкидывая мне все новые и новые события. Мне казалось, что кто-то в этом мире, ответственный за распределение неприятностей, решил провести перерасчет и вывалить на меня все недостающее как минимум за пару лет. Казалось бы, обычное дело – зайти к Твайлайт и под видом поиска книги поинтересоваться, что там пишут коронованные особы по поводу маленькой пятнистой кобылки. Но не-е-ет, это было бы слишком просто! – «Да, я помню те дни, когда Спайк заболел и не мог отправлять письма Принцессе. Мне пришлось надеть на него намордник и отправлять письма обычной почтой, которую разносила Дерпи. Это было так неудобно!» – засмеялась Твайлайт – «Я даже боялась, что принцесса так и не получила моих отчетов о магии дружбы, поэтому отправляла их дважды – обычной почтой и Спайком». – «Чи-и-и-ито, простите?». Обернувшись, я яростно хлопнул дверью, заставив стекла в древесном доме протестующе задребезжать и вызвав небольшой снегопад, хоть немного остудивший мою пульсирующую голову. – «Ты надела на Спайка намордник?». – «Ну да, его чихания отсылали вместо писем всякую ненужную дребедень, и пока Пинки не нашла эту удобную штуковину…». – «Ах, так значит розовая наркоманка тоже в этом участвовала?!» – «Эй, не смей так говорить про Пинки!». Всхрапнув, я бросился в воздух, и вскоре холодный воздух зимнего неба вовсю овевал мою пылающую морду, бросая мне в глаза охапки снежинок. Где-то впереди сновала голубая фигурка, лихими пируэтами закручивающая розочки из снеговых облаков, но в данный момент видеть кого-либо из них мне не хотелось. «Намордник!». Я яростно ударил крылом по ни в чем не повинному облаку, словно ножом располосовав его на две ровные, исходящие снегом половины. «Интересно, а на Дерпи они что, тоже надели маску Ганнибала Лектора, что бы не мешала никому своим запахами и гноем, а?». Удар перевернул меня в воздухе, и мне пришлось сложить крылья, начав отвесное падение на видневшийся внизу городок. «Значит, на неугодных тут надевают намордник?». Холодный ветер, послушно свистевший где-то на кончиках крыльев, вдруг потеплел, скапливаясь за спиной огромной теплой подушкой. «Значит, «друзьями» тут называют домашних питомцев?». Меня вновь начало подбрасывать, обдавая бурунами раскаленного, как реактивная струя, воздуха, скапливающегося в огромный кулак за моей спиной. «Ррразнести!» Ветер засвистел в ушах, не успевая расступиться перед отвесным падением тела. «В пыль! Начисто!». Облака разлетались в хлопья, когда я пролетал сквозь них. Внизу, разрастался город. Он был странно знаком, словно я видел его где-то… И эти дома… И эта… Эта ратуша. Это же ратуша Понивилля! И наш домик, стоящий под деревом недалеко от нее – он же стоит прямо у меня на пути! Мой новый дом. «БЛЯДЬ!» Резким ударом крыльев я изменил траекторию, резко уходя вверх и движением плеч выкидывая перед собой крылья – вверх, высоко в небо, где рожденная моей злостью волна не причинит никому вреда. Но раскрученный, раскаленный воздух было не так просто остановить – я смог лишь ослабить удар, в значительной мере пришедшийся по облакам и лишь краем затронувший Понивилль. Тугая волна обрушилась на крыши домов, с треском выворачивая деревья и поднимая в воздух укрывавшую крыши солому. Черепица, покрывавшая крыши отдельных домов веером взлетала в воздух и падала на землю, устилая снег красными, словно капли крови, отметинами разрушений. Пережив удар стихии, городок встрепенулся от зимнего сна, и на улицу уже выбегали десятки пони, с удивлением озиравшихся на причиненные мной повреждения или спешивших к пострадавшим домам. Отголоски волны докатились и до старого дуба, стряхнув с его кроны снег и разбив пару окон, но не причинив такого ущерба как в самом городке. Снизившись, я заметил, что чудом увел эпицентр волны от нашего нового дома и стоявшего неподалеку фургона, теперь покосившегося на один бок под тяжестью наметенного на него снега. Я даже заметил Бабулю, суетившуюся серой фигуркой у входа в дом. Конечно, после такого удара стихии каждый медик был на счету, и она ни в коем случае не стала бы отсиживаться дома, когда где-то нужна ее помощь. «О боги. Что же я натворил?». *** Мощно загребая крыльями, я чувствовал себя словно разогревшийся лодочный гребец, каждым взмахом весла все быстрее разрезающий прозрачную водную гладь. Графит, летевший рядом со мной, двигался гораздо элегантнее, часто и равномерно маша своими небольшими, гармонично развитыми крыльями. Каждый раз, когда я мой взгляд падал на аккуратные крылышки других пегасов, я чувствовал беспокоящую меня ущербность, совершенно забывая о множестве удобств, которые давали мне мои гипертрофированные порхалки. Да, конечно, ими можно было накрываться словно одеялом, можно было неплохо врезать кому-нибудь по голове, можно было создать нехилый такой сквознячок, способный сдуть с лица земли некрупный город… Вспомнив о произошедшем, я поморщился, впрочем, тут же вернув на морду спокойно-заинтересованное выражение, не дожидаясь расспросов Графита. Черный пегас чувствовал мое подавленное настроение и явно что-то подозревал, когда помогал мне вытаскивать пострадавших пони из полуразрушенных домиков. И хотя мне и удалось отбрехаться ссорой с Твайлайт, я понимал, что рано или поздно правда выйдет наружу, и мне придется рассказать ему и остальным о том, что происходило в этом городке по моей, и только моей вине. До вчерашнего дня, я никогда не участвовал в спасательных операциях. Да, пожары и авто составляли немаловажную часть моей работы, но даже в местах массовой гибели людей я не ощущал того тяжкого груза вины, тяжелой плитой опустившийся на меня после созданного мной урагана. «Наверное, это потому, что в тех катастрофах[40] не было твоей вины. А вот этот удар стихии – целиком и полностью твое детище, результат твоих злости и амбиций, выплеснутый на ни в чем неповинных существ. Они дали тебе кров, поделились жильем, нашли какое-никакое а дело – и вот чем ответил им ты. Мерзкой истерикой пубертатной хулиганки…». – «Не грусти, Скраппи!» – прокричал Графит, приблизившись ко мне на расстояние взмаха крыла. Конечно, моего крыла, поскольку даже самые смелые пегасы (в том числе и Рэйнбоу Дэш) явно опасались приближаться к моим огромным, занятым работой простыням. Скосив глаза, я лишь грустно улыбнулся, глядя на свои равномерно, без какого-либо усилия или контроля с моей стороны, поднимающиеся и опускающиеся крылья, чувствуя, как мне становиться немного легче. Слегка подворачивая маховые перья, они широко распластывались в воздухе, своими ударами мощно подгребая под себя воздушные потоки и каждый раз, при каждом взмахе, с их кончиков срывались заметные даже невооруженному глазу причудливо закручивающиеся, словно сигаретный дым, вихревые потоки. «Наверное, это из-за перепада влажности или давления, вызванного высокой скоростью кончиков крыльев. Интересно, это доступно только мне, или еще кто-нибудь так умеет?». – «Гляди, Скрапс!» – копыто черного пегаса указывало вперед, в сторону огромной горы, на склоне которой и находился Кантерлот. Вырастая перед нами, он не мог не произвести на меня впечатления, ведь все, что я видел в этом мире будущего – городки и деревни. А тут… Золотое на белом, и башенки, башенки, башни. Толстые и тонкие, приземистые и вытянутые – казалось, весь город состоял из одних только башенок и башен. Но это хаотичное нагромождение открытых галерей, переходов и башен (внезапно, я почувствовал смутное раздражение от такого количества этих построек, за которые постоянно цеплялся глаз) было всего лишь фасадом, за которым скрывались обычные городские дома, зажатые в неровный овал белых городских стен. «Ну кто бы сомневался. Вот если бы они были красными, то…». – «Снижаемся!» – крикнул Графит, направляясь к высокой, увенчанной зеленым знаменем башне. На развевавшемся флаге была выткана фигура белого, распяленного на плоскости пегаса, живо напомнившая мне “витрувианского человека”[41] великого Леонардо. Похоже, это был КПП для пегасов, и стоило нам опуститься на балкон, как мы попали в дружеские объятия городской стражи, призванной хранить порядок и покой столицы пони. «А так же – донимать прибывающих гостей». – «Скраппи Раг, Графит… Просто Графит. Два пегаса, груза нет, летим по делам» – похоже, общаться с белыми сородичами, носящими вычурную золотисто-синюю (ну кто бы сомневался!) броню он был не намерен, а взгляды, которые бравые гвардейцы бросали на мои крылья и зад, заставили его сердито рыкнуть, подгоняя стреляющих в мою сторону глазами копуш. Быстро уладив основные формальности, под кислыми взглядами гвардейцев мы спланировали вниз, на заполненные сотнями разных пони улицы столицы. «Интересно, чем их моя задница так привлекла?» – «Не забудь – ресторан «Лунная Тень», но местные предпочитают называть его «Кафе» – в последний раз наставлял меня Графит, стараясь закрывать своим крупом от чересчур навязчивых взглядов толпы. С тем же успехом он мог бы попытаться прятать девственницу в переполненной казарме – слишком много пони были свидетелями нашей посадки, во время которой я умудрился слишком сильно хлопнуть крыльями, снеся с проходивших мимо меня десятки головных уборов, зонтиков и цветов. «Интересно, зачем им зонтики зимой?». Повертев по улочкам, я наконец лишился внимания толпы, по крайней мере до той степени, что никто не тыкал в меня копытом и не разглядывал, словно сбежавшую из экзатариума анаконду. Графит улетел, и снизив шаг, я принялся бродить по городским улочкам, во все глаза разглядывая высокие дома с вычурными балкончиками и ставнями, богатые особняки, наполовину скрытые подходившими вплотную к стенам зелеными изгородями, высокие башенки и шпили, украшавшие каждый пятый дом города. Мягкие, пастельные цвета краски, покрывающей тщательно оштукатуренные стены, рождали ощущения света и легкости, словно весь город был сделан из красивой оберточной бумаги. Несмотря на скученность домов, стоявших стена к стене и образующих большие жилые блоки, улицам было отведено довольно много места, поэтому пони могли двигаться по ним без толкотни и какой-либо скученности. Переходя вместе с другими пони через улицу, я первое время дергался, подсознательно ожидая увидеть мчащийся в свою сторону автомобиль, и получая за это множество недоуменных взглядов. Что поделать – урбанистическое общество, за столетия въевшееся в нашу плоть и кровь, подсознательно диктовало мне определенные правила поведения, не принятые в будущем нашего мира. Мощеные брусчаткой и каменными плитами, улицы не разделялись на проезжую и пешеходную части, а немногочисленные запряженные в повозки пони двигались ближе к середине дороги и вели себя как равноправные участники общего движения. Их было мало, в отличие от летающих экипажей, тележек и тачек, влачимых пегасами всех видов и мастей. «Хм, похоже, кое-что все-таки подгнило в этом их утопическом будущем» – подумал я, замечая, какие взгляды кидают богато одетые пони на запряженных работяг. Даже глядя на говно, периодически встречающееся на полу квартир отдельных пациентов, я вряд ли позволял себе иметь такое выражение лица, с каким они смотрели на работающих земнопони, не всегда успевающих уступать дорогу переходящим через улицу богатым зазнайкам. «Да уж, тут, похоже, нужно держать ухо востро…». Наконец, мои ноги привели меня к чему-то, похожему на описанное мне Графитом кафе. Уже тогда я чувствовал подвох в его словах, поэтому для меня не стал большим потрясением открывшийся мне вид. Огромное здание «кафе», выполненное в темно-синих и фиолетовых цветах, размером не уступало ратуше Понивилля, и явно стояло особняком от других зданий, несмотря на центр города и близость к дворцу. Словно невидимая линия отгораживала остальные дома, не решавшие пересечь небольшой газон из острой, совсем не газонной травы, чем-то напоминающей старую злую осоку, по ошибке высаженную в городе и даже толстого слоя снега не хватало для того, что бы полностью скрыть узкие и острые, словно навершия копий, травинки. Широкие окна и дверь отличались вычурной, какой-то старомодной по сравнению с другими отделкой, а над створками огромной, не менее чем трех метров в высоту, двери, красовался большой, потемневший от времени деревянный щит. Кажется, на его поверхности был какой-то герб… Но рассмотреть его мне не удалось. Лишь на секунду повернув голову, через миг я оказался в снегу, сбитый с ног чем-то… Кем-то. Прямо передо мной, с колен поднимался белый, одетый в костюм-тройку единорог, поддерживаемый хлопочущей над ним спутницей, изящной единорожкой белого цвета с длинной, нежно-розовой гривой. – «Ох, только не снова!» – посетовал пострадавший, отряхиваясь от снега и ловя телекинезом свисающий с воротника монокль – «В первый раз это было даже забавно, но сейчас это становиться просто невыносимым!». – «ЭТО должно смотреть под ноги, а не водить жалом по небу, сбивая маленьких безобидных кобылок!» – вызверился я, вылезая из снега и демонстративно обдав его кучей поднятых с травы снежинок – «Кстати, монокль, несмотря на стильный и консервативный вид, не самое лучшее средство для коррекции зрения, уважаемый! Смените его на очки, или выколите себе один глаз – и может быть, это даст вам возможность в будущем избегать координаторных проблем!». – «Как это грубо!» – возмутилась бело-розовая спутница красивым, низким голосом зрелой кобылы – «О, мой дорогой, эти провинциальные пони могут быть совершенно несносными!». Несмотря на обострившуюся ситуацию, я на секунду заслушался этим звучным, чуть надтреснутым голоском, уловив однако, некоторую истеричность и даже стервозность, скрытые за чарующим контральто. – «Съебайтен раус, пферд!» – я отвернулся от застывшей в негодовании парочки и начал подниматься по каменным ступеням, напускной грубостью скрывая собственное смущение. «Ну вот, зачем-то обрычал местных, хотя еще вчера утром обещал Графиту сидеть тише воды…». Но далеко уйти мне не удалось – резкий рывок за хвост потянул меня обратно по ступеням, и если бы не частые подначивания Графита, регулярно и с удовольствием таскающего меня за эту часть тела, я кубарем свалился бы на снег, на радость небольшой толпе из остановившихся поглазеть на скандал пони. Но я лишь расставил все четыре ноги и довольно ловко съехал по скользким каменным ступеням, уже догадываясь о том, кто, на свою голову, может требовать продолжения банкета. – «Я уверен, вам стоит извиниться…» – отпуская телекинезом мой хвост, начал выговаривать мне белый единорог. Он демонстративно отряхнул свой совсем не испачканный костюм, и с высокомерно-презрительным выражением смотрел на меня через свой монокль, заправленный в левый глаз. – «А вам не кажется, любезнейший, что извиняться придется вам? Вы сбили меня с ног, обвинили меня же в невнимательности к вашей персоне, будто я ваша подруга или любовница, а теперь еще и таскаете жертву ваших ошибок за хвост? Конгениально, предводитель!» – я чувствовал, что начинаю заводиться. Крылья, до этого момента скромно скрывавшиеся под курткой, выскользнули из длинных щелевидных клапанов и приготовились бросить меня в воздух – «В свою очередь я разрываюсь между желанием обратиться к ближайшему стражнику, пожаловавшись на нападение с вашей стороны, и неудержимыми позывами расплескать ваши мозги по этой чудной мостовой!». Я чуть подался назад, понимая, что такого борзого наезда богатый «папик» мне вряд ли простит, и уже приготовился скакнуть в воздух, обрушивая уже опробованный на Рейнбоу Дэш удар всех четырех ног на голову оппонента… Но дальнейшего развития конфликт не получил. При взгляде на мои расставленные крылья, морда единорога враз потеряла скучающе-презрительное выражение, сменившись на неприкрытую заинтересованность. Услышав окончание моей фразы, он протестующее покачал головой, после чего, к моему удивлению, решил не лезть на рожон и даже решил сгладить возникшую ситуацию. – «М-мда, пожалуй, вы правы. Прошу простить мне мою несдержанность, э-э-э…» – он выжидающе посмотрел в мою сторону, ожидая, пока я озвучу собственного имя – «…мисс Раг». «Вот так-так. Мажор с мозгами? Самая опасная разновидность». – «Извинения приняты, уважаемый» – мгновенно остыв, я не стал продолжать этот маленький, гадкий и нахрен никому не нужный скандальчик – «Мне так же жаль, что наше нечаянное знакомство состоялось при столь прискорбных обстоятельствах». Вежливый и даже немного куртуазный ответ, похоже, убедил белого единорога в том, что конфликт исчерпан, и кивнув друг другу головами, мы разошлись в разные стороны, но, как выяснилось – ненадолго. *** «Кафе» поражало. Веерный свод с опорами, потемневшие от времени деревянные панели стен, сложный орнамент, покрывавший стены и колонны высокого узкого зала мгновенно захватили мое внимание. В нем не было ни грамма легкости и воздушности, присущей остальным зданиям Кантерлота – лишь мрачная торжественность, основательность, консервативность, обрушивающиеся на неподготовленного посетителя подобно музыке органа в древних храмах. Присев недалеко от входа в один из свободных закутков, я любовался открывшимся мне видом, совсем не замечая подошедшего ко мне официанта, с надменным видом обозревавшего мою неброско одетую фигурку. Наконец, его покашливание начало меня раздражать, отвлекая от возвышавшейся вокруг меня красоты, и мне пришлось-таки обратить на него внимание, раздраженно отрывая взгляд от стен. – «Н-нда, юная мисс, чем я могу вам помочь?». Мое сознание, еще не вполне отошедшее от произведенного впечатления было заполнено лишь извитыми колоннами и столбами разноцветного света, падавшего через ажурные окна. Я лишь вздохнул, и постарался донести до этого навязчивого господина, как мне приятно мне было находиться здесь. – «Как…» – я на мгновение запнулся, собираясь с мыслями, и наконец, негромко выдохнул – «КАК вам удалось создать такую красоту?». «Ну вот, и этот испугался и куда-то убежал. Что-то они сегодня все нервные…». Вновь захваченный созерцанием огромного зала, я не сразу сообразил, что моя компания изменилась – место недовольного официанта занял пожилой поджарый земнопони серой масти, с длинными седыми усами и гривой. Его безукоризненная белоснежная рубашка притягивала к себе внимание одной лишь деталью – вставленной в петлицу небольшой розой, фиолетовой до черноты и распространяющей вокруг своего обладателя густой, едва заметный аромат. По-видимому, он стоял возле меня уже несколько минут, ничем не отвлекая моей взгляд, блуждавший по стрельчатым аркам и ребристым колоннам, стрельчатым окнам и разноцветным витражам и только когда я, потрясенный до глубины души величественностью этого сооружения, смог очнуться и опустить глаза, он неслышно присел за мой стол. Как оказалось, это был сам хозяин этого необычного заведения – Кроп Шедоу, которого срочно вызвал обеспокоенный официант, что бы выпроводить из кафе очередную «свихнувшуюся малолетку». – «Я сразу понял, что вы никак не можете быть представителем этой новой заразы, разъедающей умы нынешнего молодого поколения» – объяснял он мне, пока я наслаждался теплым и обалденно вкусным коктейлем из взбитого молока, пряностей и фруктов, выставленным мне за счет заведения. Уж в этом Графит меня не обманул, и стоило мне объяснить, по чьему совету я зашел в это место, как тут же стал если не почетным клиентом, то явно одним из желанных гостей. – «Современная молодежь бросается в крайности, и часто действует в пику своим более консервативным родителям. Знаете, не только ведь сталлионградцы почитают нашу Принцессу как Богиню – большая часть Эквестрии, за исключением центра, если и не строит храмы в ее честь (хотя бывает и такое), то уже многие века явно поклоняется ей. А вот молодые бездельники…» – он раздраженно махнул копытом, нечаянно задев свою розу, от сотрясения обдавшую меня волной густого аромата – «Собираются на свои сходки, мажут морды черной краской, мастерят безобразные алтари, на которых пытаются жечь кости животных – и открыто провозглашают, что поклоняются «темной повелительнице», за которую они и принимают Принцессу Луну». – «Да уж, незавидная участь – быть боготворимой толпой придурков» – я внутренне содрогнулся, представив себе готско-сатанистский культ имени себя. Ведь так и с ума съехать недолго! – «Хотя, если они будут приносить на алтарь что-нибудь полезное или хотя бы вкусное…». – «Госпожа была в ярости!» – усмехнулся Шедоу, похоже, по достоинству оценив мою шуточку – «Однако уступила просьбе своей сестры и не стала предпринимать ничего против этих глупцов. А жаль…». Он нахмурился, и перевел взгляд на окно, за которым вновь стал падать снег. А я – я наконец понял, кого же Графит и его сотоварищи именовали «Госпожой», кому же служили пегасы в фиолетовых доспехах, и о ком было не принято говорить всуе. Да-да, иногда я просто образец гениальности. Однако, как же со всем этим был связан Дед? – «И как вы находите наше скромное обиталище?» – поинтересовался Шедоу, отвлекшись от своих нелегких раздумий и вновь переводя на меня взгляд своих темно-бордовых глаз – «Увидев, как вы рассматриваете наше убранство, я почувствовал себя не вправе мешать вам наслаждаться открывшимся видом». – «Вы правы, радушный хозяин – открывшееся мне и впрямь услада для моих очей» – при этих словах серый земнопони почему-то едва заметно вздрогнул, и пристально уставился на меня. «Вот блин, нашел время, когда демонстрировать свою эрудированность, олух! Счаз еще турнет меня отсюда, что б не издевался! Или оставит без сладкого, что еще обиднее…». – «Прошу прощения, любезный Шедоу, я прямо не знаю, что на меня нашло. Но эта атмосфера, этот огромный зал – все здесь, даже воздух, приводит меня в какое-то странное состояние трепета, словно я попала в какой-то древний храм или монастырь… И меня так и тянет выражаться старинными фразами и словами, приличествующими моменту. Поверьте, я ни в коей мере не хотела быть невежливой или глумиться над вами…». – «Нет-нет, забудьте!» – он отмахнулся от меня так, словно ничего и не произошло, но его взгляд, до этого момента расслабленно блуждавший по залу, сделался внимательным и напряженным, словно он ожидал от меня чего-то важного… или неприятного. Интересно, почему они так реагируют на староанглийский? – «Между прочим, один из наших гостей выражал желание поговорить с вами, и если вы не против – я незамедлительно представлю его вам». Вежливо закруглив беседу, Кроп Шедоу проследовал куда-то в центр зала, по пути раскланиваясь с хорошо одетыми и важно выглядящими пони, и вскоре вернулся, ведя в своем кильватере ни кого иного, как того самого белого единорога, так неосторожно налетевшего на меня перед входом в кафе. – «Мисс Раг, позвольте вам представить нашего самого важного гостя – господина Фэнси Пэнтс». *** – «Скраппи Раг, вот как? Да-да, кажется, я припоминаю промелькнувшую в прессе историю с вашим участием, о героическом многодневном перелете через горы с невообразимым грузом на плечах, полным всяческих опасностей и лишений». – «О, вы мне льстите, мистер Пантс. Я всего лишь обычная пони из Сталлионграда…». Сидя на высоких диванах, мы упражнялись в высокой словесности. В отличие от других заведений с подобным легкомысленным названием, в «Кафе» не было ничего, что могло бы навести посетителей даже на мысль о верандах, цветах и кофе – вместо легких ст