Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Если взглянуть на физическую карту Бернии, она покажется осколком радуги. Вся северная часть — ярко-зелёная, в неё округлым жёлтым языком врезается местность, которая на картах Антьены, Ярглонии и Тонского королевства обозначена как Великая степь, а бернийцами почему-то упорно именуется пустыней. Корень у этого языка красновато-коричневый — это Клыкастые горы. Так издавна сложилось, что больше всего народу жило на севере. Именно там, на морском берегу, располагались торговые порты. А самой малонаселённой частью после пустыни был восток — лесной край у подножия Лесистых гор. Собственно, до самих гор оттуда было очень далеко, но именно в этих местах начиналась самая старая их часть — древние холмы и маленькие котловины между ними. Городов здесь было мало, больших городов не было вовсе. Население жило в многочисленных деревнях. И когда пять лет назад по этим краям пронеслась, словно вихрь, Красная Лихорадка, две трети этих деревень вымерли полностью, а в оставшихся выжила только малая часть населения. До этого в семье Веглао было семь человек — мать, отец и пятеро детей. Потом осталось только двое — она и Ригтирн. Она не понимала, почему они выжили. Ригтирн был крепким пареньком, никогда ничем не болевшим, он даже ветрянку в детстве не подхватил, но Красная Лихорадка уносила ещё более здоровых и сильных людей. Ей было восемь с половиной лет, она была хрупкой и слабой, но тоже осталась жива. В конце концов Веглао решила, что это была просто случайность, как в том случае, когда подметаешь пол и несколько соринок всё равно остаются. После смерти своей семьи они больше не могли там оставаться — собственно, вообще никто не мог. Правительство издало приказ депортировать выживших, которые не болеют, в новые места — при этом на дорогу деньги давали, а на покупку нового жилья — нет. И когда Ригтирн и Веглао прибыли в Хорсин, они не нашли дома дешевле, чем старый дом Лантадик Нерела.
Он был небольшим, двухэтажным, с двумя комнатами внизу и комнатой и чердаком наверху. После того, как погибла мать Тальнара, Лантадик и его сын не стали там надолго задерживаться, и егерь решил его сдать, но никто не хотел туда вселяться, ходили слухи, что дом проклят. Потому и достался он Ригтирну так дёшево. Веглао поселилась наверху, он — внизу, и начали они здесь свою тихую, неприметную жизнь. Тихую — потому что теперь уже почти ничего не осталось от их прежней семьи, и шуметь и проказничать было некому; неприметную — потому что таких переселенцев, как они, было много, и никто особо об этом не беспокоился. Ригтирн водил трактор и работал механиком, Веглао ходила в местную школу.
Сегодня, впрочем, они оба должны были остаться дома — рабочая неделя закончилась. Однако Веглао проснулась, по своему обыкновению, очень рано, с восходом солнца. Она не любила сразу же вскакивать с постели, и некоторое время полежала, закинув руки за голову и глядя то в потолок, то в окно, на клочок розового неба. Потом посмотрела на календарь. С начала учебного года прошло уже две недели, а учёба уже успела ей надоесть, но Веглао думала не об учёбе и не о том, когда закончится первая четверть. Она смотрела не на месяц, а на год. Две тысячи третий год Четвёртой Эпохи. Сентябрь. А эпидемия, которая сегодня снова ей снилась, была в девяносто восьмом. Летом.
Пропасть в пять лет иногда казалась ей казалась невозможной. Нет, это неправда, думала Веглао, чтобы прошло уже столько времени. А иногда — и в последнее время это случалось всё чаще — она понимала, что забывает их. Она теперь уже не могла вспомнить голос отца и улыбку матери. Они как будто уходили от неё в мутный туман, их дорогие черты расплывались, как акварельный рисунок, на который пролили воду. Сначала она не плакала, когда хоронили брата и сестру и умирал отец, а теперь начинает и вовсе их забывать. Неужели она настолько плохая? Наверное, да. Она — просто глупая неблагодарная девчонка, которая отвратительно учится в школе, не слушается старшего брата и никогда не заслужит счастья. Вот поэтому Тальнар её тоже не любит, никогда не обнимет её, не поцелует, не предложит выйти за него замуж. Хотя она на это и не надеялась.
От всех этих мыслей ей стало неуютно и тяжело. Постель вдруг стала неудобной, струйка прохладного ветерка, тянувшаяся от окна (Веглао всегда спала с открытой форточкой, закрывая её лишь в особенно холодные зимние ночи), отдалась дрожью холода во всём теле. Веглао откинула одеяло, ежась, встала с кровати. Даже сквозь истёртый половичок чувствовалось, какой пол холодный. Веглао подошла к окну и, прежде чем крепко закрыть его, посмотрела наружу. В холодном воздухе не было ни ветерка, верхушки деревьев застыли, точно были отлиты из какого-то диковинного разноцветного металла. На голубоватых листьях капусты и поникших, жухлых подсолнухах в огороде поблёскивал иней. Это ничего: скоро взойдёт солнце, и он растает. Веглао повернула щеколду форточки и, отойдя от окна, стянула фланелевую ночную рубашку через голову. Сразу стало холоднее, и она торопилась, застёгивая простенький лифчик (грудь немножко болела, наверное, это означало, что она растёт), за которым последовали комбинация, трусики, тёплые носки, юбка и клетчатая рубашка, доставшаяся от Нерса, старшего брата, который теперь оказался младше самой Веглао. Одевшись, она быстренько расчесала волосы и побежала на улицу, умываться. Когда она умывала холодной водой лицо, брызги летели ей на голые коленки, и каждый раз у неё перехватывало от этого дыхание.
Субботнее утро шло своим чередом — умывшись, Веглао побежала готовить завтрак (его обычно готовил тот, кто раньше просыпался), поели они вместе с братом, за разговором не сказав ни слова о прошлом. После этого Ригтирн натаскал воды для уборки и девочка пошла мыть полы наверху, а сам Ригтирн поставил воду греться, чтобы вымыть посуду. Когда было около десяти часов утра, в дверь неожиданно постучали.
Ригтирн открыл дверь и сразу понял, что предстоит очень неприятный разговор. На крыльце перед ним стоял низкорослый человечек, одетый в почти что детский костюм из серой шерсти. Дряблая кожа шеи нависала над туго застёгнутым воротником, ветер слабо шевелил тонкие, молочно-белые волосы, руки и лицо покрылись старческими пигментными пятнышками, но чёрные глаза были умными, цепкими и быстрыми, как у подростка.
— Доброе утро, господин Нармин, — проговорил Ригтирн. Господин Нармин был учителем математики и физики в школе Хорсина.
— Доброе утро, — сказал учитель резким и бодрым голосом, похожим на крик какой-нибудь птицы. — Могу я пройти?
— Да, конечно, — Ригтирн подался назад. Господин Нармин зашёл в сени быстрым и уверенным шагом, как к себе домой, прошёл на кухню и без всякого приглашения сел за стол. Ригтирн, вошедший следом за ним, остался стоять напротив, как провинившийся школьник. Он не стал предлагать Нармину чай: тот заходил как минимум раз в несколько недель и всегда отказывался от угощения, заявляя, что у него ещё много спешных дел. Оставалось только удивляться такой энергичности в столь пожилом возрасте: говорят, господин Нармин начал учительствовать лет за десять до революции 1956 года. Правда, в те времена в сельские учителя зачастую шли мальчики не старше шестнадцати-семнадцати, но всё же цифра получалась внушительная.
— Я к вам по делу, молодой человек, — начал старичок.
«Я уж знаю, по какому ты делу», — уныло подумал Ригтирн.
— На днях я провёл контрольную у седьмых классов. Ваша младшая сестра получила за неё единицу. В прошлом году у неё были одни двойки, стало быть, к восьмому классу она планирует скатиться на нули, — Нармин всегда говорил так, будто вот-вот рассмеётся, хотя в его словах (по крайней мере, сейчас) не было ничего смешного. — Между прочим, это была совсем не новая тема — просто повторение того, что мы проходили в прошлом году. Ваша Веглао написала эту работу хуже всех в классе. А теперь, когда у неё начнётся физика, я просто не знаю, что делать!
— И я не знаю, — устало проговорил Ригтирн, покачав головой. — Я помню, когда она только-только пошла в школу, учительница её очень хвалила. Она часто говорила маме: «У вас такая умненькая девочка! Такая способная!» — Ригтирн нахмурился и ненадолго замолчал, а потом тихо проговорил:
