Кровные узы - Асприн Роберт Линн (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Отлетающие от булыжной мостовой брызги капель дождя достигали бабок коня, дождь стекал по дождевику Риддлера к мечу в ножнах из акульей кожи, где образовывал струйки, похожие на струящуюся кровь и такие же красные — от смытой краски.
Человек и конь привлекали внимание — оба были слишком огромными и мускулистыми для того, чтобы принадлежать Санктуарию, и с обоих стекала кроваво-красная вода, отмечая их след. Человек, называемый Риддлером, погнал коня, никак не реагируя на неистовый ветер и поднимаемые копытами коня брызги, по середине улицы Красной Глины — зрелище было таковым, что могло остановить суеверное сердце и заставить преступника искать укрытие.
Однако на углу улицы Западных Ворот, где внезапно возникший поток несся к морю по руслу настолько глубокому и быстрому, что крыс, кошек и других мелких животных несло по его стремнине, словно это река Белая Лошадь переменила русло, три человека вышли из укрытия и преградили Темпусу путь, стоя по колено в воде, с арбалетами и обнаженными мечами наготове.
При ветре настолько яростном, что он заглушал предостерегающий храп треса, и в дождь настолько плотный, что никакой моднице не удалось бы сохранить сухой прическу, арбалет — оружие ненадежное.
Темпус знал это, как и те трое, что стояли перед ним, и угрожал смять их конем.
Темпус поразмыслил над ситуацией; он искал ссоры, раздраженный этими мальчишками с повязками на лбу и оружием лучшим, чем надлежало иметь простым парням с улицы.
Трес, обладающий большим разумом и представляющий собой более крупную мишень, застыл на месте и повернул голову назад, выразительными глазами умоляя всадника вспомнить, зачем он приехал сюда, а не просто воспользоваться подвернувшимся случаем, лишь затем, чтобы на ком-то сорвать свою злобу и выдать свое присутствие в городе..
Должно же у этого отребья хватить разума, чтобы испугаться его и отступить.
Один не испугался, один шагнул вперед и произнес хриплым гортанным голосом:
— Меня ищешь, большой парень? Все большие ребята ищут меня.
Похоже, в то время, как Темпус искал повстанца по имени Зип, Зип искал его самого!
Шум сзади и шаги движущихся людей дали всаднику и его коню понять соотношение сил. Не было нужды оборачиваться, чтобы увидеть десяток повстанцев, спускавшихся с крыш и выбиравшихся из подземных труб и окон подвалов.
У Темпуса по спине поползли мурашки: он не хотел боли, ведь, будучи бессмертным, страдать он мог безгранично дольше, чем прочие люди. Гордость не допускала поспешных действий: будет самым последним делом, если его возьмут заложником НФОС и будут удерживать с целью выкупа. Крит никогда ему этого не простит.
Следствием же для НФОС будет истребление — полное и окончательное, а не те кратковременные чистки, которые время от времени устраивал Крит, занимаясь сотней других дел и подготавливая два воинских подразделения к экспедиции, после чего город уже ничто не сможет сдержать от полной анархии.
Вот почему Темпус сказал шагнувшему вперед бойцу:
— Если ты Зип, я ищу тебя.
Соскользнув с коня, он намотал повод на луку седла: сколько бы ни стоил Темпус, тресский конь поскачет в бараки пасынков по первому его свисту.
И как только трес зубами и копытами проложит себе путь через кровавое месиво к баракам у Болота Ночных Тайн, смерть будет предрешена всем до единого повстанца.
А ведь они совсем еще дети, осознал вдруг Риддлер, подходя ближе: парню, стоявшему впереди своих товарищей, было немногим больше двадцати.
Юнец, не двинувшийся с места, сделал молниеносный знак, заставивший сомкнуться его войско и вынудивший Темпуса пересмотреть свое заключение о дисциплине и выучке повстанцев.
Затем он вспомнил, что этот парень немного общался с Камой, его дочерью, женщиной, являющейся ничуть не худшим мастером перевоплощения, чем Крит, и не менее доблестным воином, чем Синк.
Парень резко кивнул, давая понять, что Темпус не ошибся, и процедил:
— Скажи мне, старик, зачем? Ты не случайно пересек нашу границу. Мы никогда не заключим мир с голубыми масками Джабала и с облизывающим Бей Кадакитисом, дважды перепродавшим илсигов.
Парень еще шире раздвинул ноги, и Темпус вспомнил, что сказал о нем Синк: «Прыти у этого мальчишки вполне достаточно, но мозгов маловато».
— Нет, не случайно. Я хочу поговорить с тобой… наедине.
— Это максимум того «наедине», на которое я готов пойти при общении с тобой — ты и вполовину не так сообразителен, как твоя дочь.
Темпус крепко стиснул руками перевязь, чтобы они не накликали беды, ища шею, которую можно было бы свернуть, а затем сказал:
— Зип… ноль, ничто, пустое место… ведь так? Что ж, несмотря на это, поделюсь с тобой мудростью и дам тебе шанс, потому что моя дочь считает, что ты стоишь того.
Это было не правдой, по крайней мере, он никогда не говорил с Камой о Зипе: она заслужила право самой выбирать себе постельных партнеров и кое-что еще.
Плосколицый юнец зашелся лающим смехом.
— Твоя дочка спит с нисийскими колдунами — или, по крайней мере, с Мол ином Факельщиком, в жилах которого течет кровь ниси. Мне нет никакого дела до того, кто, по ее мнению, чего стоит.
Сброд по обе стороны от него и позади рассмеялся, но довольно нервно. Трес забил копытом о землю и натянул поводья, пытаясь их освободить. Риддлер протянул руку, чтобы успокоить коня, и десяток с лишним мечей покинули ножны со скрежетом, слышным даже сквозь ливень, а три арбалета уставились ему в грудь.
— Мудрость вот какая: в этом сезоне Санктуарий предназначен для влюбленных, а не для сражающихся. Заключите мир, иначе империя перемелет всех вас в пыль и рассыплет по полю, чтобы кукуруза росла повыше.
— Вздор, старик. Я слышал, что ты крут — не то, что прочие, — бросил Зип, — но несешь те же бредни, какие я слышу от них. Передай это своим войскам — шлюх-сынкам и Пердетьему отряду коммандос: это они главная причина беспокойства.
Терпение Темпуса подходило к концу.
— Парень, выслушай меня: я договорюсь, чтобы они оставили тебя в покое на неделю — на семь дней. За это время ты встретишься с другими группировками, и вы выкуете какое-нибудь соглашение, иначе к Новому году от НФОС не останется даже воспоминания, а ты не проживешь столько, чтобы проверить это.
Наступила тишина, лишь кто-то пробормотал: «Давай убьем ублюдка», а некто прошептал в ответ: «Мы не можем — разве ты не знаешь, кто это?»
Вглядываясь в потоки дождя, Темпус следил за плоским лицом перед собой, бесстрастным и холодным под стекающими по нему струйками. В этом юнце есть сила; некоторые считали, что появление энлибарской стали изменит положение к лучшему, но, как и сталь, сила Зипа оказалась слишком мала и запоздала.
Взгляд бессмертного натолкнулся на глаза смертного, слишком уверенного в своей обреченности и не желающего просить милости. Но между этими взглядами промелькнуло что-то еще: измученность молодого воина, затравленного и жаждущего смерти в схватке с противником, превосходящим числом и оружием, превратилась в безнадежность; отчаяние встретилось со своим откликом в глазах легендарного бессмертного, кочующего из войны в войну, из империи в империю, отнимающего жизни и преподающего первейшую мудрость о торжестве духа над смертью.
Темпус, создавший, обучивший и взрастивший пасынков, предлагал перемирие, забытую надежду там, где ждали только ультиматум.
Наконец Зип ответил:
— Ага, неделя. Ладно. Все, что могу сказать: НФОС постарается — за других говорить не стану. Этого достаточно. Иначе…
Темпусу пришлось оборвать его. Угроза, произнесенная перед последователями юнца, обязывала.
— Достаточно, для тебя и твоих людей. Что посеешь, то и пожнешь. Ты можешь получить больше, чем даже смел надеяться, — императорское прощение, возможно, чин, и сделать все, что в твоих силах, для блага города, который, как ты говоришь, любишь.
— За этот город я умру, не так, так по-другому, — пробормотал Зип, потому что понял, о чем говорил Темпус и что осталось невысказанным в их встретившихся взглядах, и хотел, чтобы Риддлер тоже понял его, а затем, не услышав от того больше ни слова, сделал знак своим людям.
