Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. (библиотека книг .TXT) 📗
— Это ты во всем виноват, — сказал Корм, со злостью глядя на Барриона.
— Ты и его сестра, — добавил он, переводя взгляд на Марис.
— Да, Корм, мы во всем виноваты, я и Баррион, потому что мы любим Колля и хотим видеть его счастливым… и живым. Баррион прав: летатели следовали традициям слишком долго. Каждый год плохие летатели получают крылья от своих отцов и погибают в море. А Гавань Ветров становится все беднее, потому что новые крылья взять негде. Сколько было летателей во времена Звездоплавателей? И сколько сейчас? Ты не видишь, что делает с нами традиция? Крылья — это большая ценность, и владеть ими должен тот, кто любит небо, кто будет летать на них лучше и беречь их. А их передают по праву рождения. По праву рождения, а не по мастерству. Однако только мастерство спасает летателя от смерти. Только мастерство летателя связывает Гавань Ветров воедино.
— Черт знает что! — фыркнул Корм. — Ты не летатель, Марис, и говорить сейчас не имеешь права. Твои слова позорят небо и оскорбляют традицию. Если твой брат отвергает свое право по рождению, ничего не поделаешь. Но мы не позволим ему издеваться над нашим законом и отдать крылья первому попавшемуся. — Он повернулся и обвел взглядом притихшую толпу. — Где Правитель? Пусть он напомнит нам закон!
— Закон… наша традиция… — негромкий голос Правителя прерывался от волнения. — Послушай, Корм, сейчас особый случай. Марис хорошо служила Эмберли, и все мы знаем, как она летает. Я…
— Закон! — настаивал Корм.
Правитель покачал головой.
— Что ж, видимо, это мой долг… Закон гласит, что если летатель отказывается от крыльев, тогда их принимает другой, старший на острове, и они с Правителем должны хранить крылья до тех пор, пока не найдут им нового хозяина. Но, Корм, еще никто никогда не отказывался от крыльев. Закон применяли, лишь когда летатель умирал без наследника, а в данном случае Марис…
— Закон есть закон! — отрезал Корм.
— И вы опять слепо ему подчинитесь, — вставил Баррион. Но Корм сделал вид, что не слышит, и продолжал:
— Поскольку Расс передал свои крылья, они будут находиться у меня, как у старшего летателя острова, до тех пор, пока мы не найдем кого-то, кто готов дорожить честью летателя и уважать традиции.
— Нет! — закричал Колль. — Я хочу, чтобы крылья взяла Марис.
— Твое желание ничего не значит. Ты — бескрылый. — С этими словами Корм наклонился и начал аккуратно складывать сломанные крылья.
Марис оглянулась, ища поддержки, но тщетно. Баррион лишь развел руками, Шалли и Хелмер отвернулись, а отец стоял, сломленный горем, — уже больше и не летатель, всего лишь старый калека. Гости начали потихоньку расходиться.
К Марис подошел Правитель.
— Мне жаль, что так получилось. Будь это в моей власти, я отдал бы крылья тебе. Закон… создан не для того, чтобы наказывать, он должен направлять… Но это закон летателей, и я не могу пойти против них. Если я выступлю против Корма, с Эмберли случится то же, что с Кеннехатом, а меня будут называть сумасшедшим.
— Я понимаю, — кивнула Марис.
Корм, сложив крылья, удалялся вдоль берега. Правитель тоже направился к себе. Марис подошла к Рассу.
— Отец… — начала было она.
— Ты мне не дочь! — бросил он, отвернулся и пошел прочь, медленно, словно тяжелый груз, унося свой позор.
На истоптанном пустынном берегу их осталось трое. Марис подошла к Коллю, молча обняла его, и они замерли как дети, ищущие друг у друга утешения.
— Пойдемте ко мне, — нарушил тишину Баррион. Брат с сестрой расступились, глядя, как Баррион вешает гитару через плечо, и двинулись за ним.
Для Марис потянулись мрачные, тревожные дни. Баррион жил в маленькой хижине недалеко от гавани, рядом с заброшенной, гниющей пристанью. Там они все и поселились. Никогда раньше Марис не видела Колля таким счастливым. Каждый день они с Баррионом пели, и он был уверен, что все-таки станет настоящим певцом. Только то, что Расс отказывался его видеть, тревожило Колля, но и это порой забывалось. Он был молод и откровенно радовался, что многие сверстники смотрят на него с затаенным восторгом, как на бунтаря.
Для Марис же все было гораздо сложнее. Она редко выходила из дому, разве только вечерами к пристани посмотреть на возвращающиеся рыбачьи баркасы. Кроме своей потери, она ни о чем не могла думать. Все осталось по-прежнему: пойманная, беспомощная птица… Вроде бы она все делала правильно, но крылья и теперь так же далеки от нее. Традиции цепко держали ее в плену.
Прошло две недели после инцидента на берегу. Как-то Баррион позже обычного вернулся с пристани от рыбаков Эмберли, куда ежедневно ходил за новыми песнями и где пел в портовых кабачках. Поужинав горячей мясной похлебкой, он взглянул на Колля и Марис и сказал:
— Я договорился насчет лодки. Через месяц ухожу на Внешние Острова.
— И я? — обрадовался Колль.
— Конечно. — Баррион кивнул. — Марис, ты тоже?
— Нет. — Она покачала головой.
— Тебе будет тяжело на Эмберли, — вздохнул Баррион. — Даже для меня настают нелегкие времена. Корм подначивает Правителя, и тот настраивает людей против меня. Те, кто постарше, уже начинают избегать моей компании. Но перед нами большой мир, и он стоит того, чтобы его увидеть. Поедем с нами. — Он улыбнулся. — Может быть, я даже научу тебя петь.
Марис задумчиво вертела в руках вилку.
— Я пою еще хуже, чем мой брат летает. Баррион, я не могу уехать. Я летатель и должна остаться, чтобы получить свои крылья обратно.
— Твой поступок заслуживает восхищения, Марис, но ведь это бессмысленно. Что ты можешь?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю. Можно пойти к Правителю. Он издает законы, и по-настоящему сочувствует мне. Если он наконец поймет, что так лучше для Эмберли…
— Он не пойдет против Корма. Кроме того, это закон летателей, а здесь он не властен. И еще…
— Что?
— Есть новость. В порту говорят, что нашли нового летателя. Вернее, старого… Девин плывет на лодке с Гаворы. Он поселится здесь, и ему отдадут твои крылья.
Баррион с тревогой следил за выражением лица Марис.
— Девин! — Она бросила вилку на стол и вскочила. — Они что, совсем ослепли? Да он летает еще хуже Колля! Он утопил свои крылья, когда опустился слишком низко над водой, и, если бы мимо не проходил корабль, то наверняка погиб бы. Значит, Корм хочет отдать ему еще одни крылья?
Баррион горько усмехнулся.
— Он же летатель и уважает традиции.
— Давно он отплыл?
— Говорят, несколько дней назад.
— Оттуда до Эмберли недели две. — Марис задумалась. — Надо действовать, пока он не добрался. Как только он примет крылья, они будут принадлежать ему.
— Но что ты сделаешь, Марис? — спросил Колль.
— Ничего, — сказал Баррион. — Конечно, мы можем украсть крылья. Корм их починил, они теперь как новенькие. Но куда ты с ними денешься? Тебя нигде не примут. Брось это дело, девочка. Ты не изменишь законов летателей.
— Не изменю? — в голосе Марис послышалось возбуждение. Она перестала мерить комнату шагами и остановилась у стола. — Ты уверен? Разве традиции никогда не менялись? Откуда они вообще взялись?
— Ну, когда-то был Совет, — озадаченно произнес Баррион, — когда Старого Капитана убили, и Капитан-Правитель Большого Шотана раздал всем крылья. Тогда и решили, что ни один летатель не должен брать в небо оружие. Некоторые еще помнят страшную битву, когда старые Звездоплаватели использовали две последние небесные лодки, чтобы лить с неба огонь.
— Да-да, — добавила Марис. — И помнишь, было еще два Совета? Через много поколений после первого другой Капитан-Правитель Большого Шотана захотел подчинить себе остальные острова и послал своих летателей с мечами напасть на Малый Шотан. А когда его люди исчезли, летатели других островов собрались, чтобы осудить его, и он был последним Капитаном-Правителем. Теперь Большой Шотан такой же остров, как и все остальные.
— И третий раз, — вмешался Колль, — когда народ проголосовал за то, чтобы не летать на Кеннехат, после того как Сумасшедший Правитель убил Летателя, Принесшего Плохие Вести.
