Разбитые скрижали - Легостаев Андрей (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Были недавно у меня в гостях Сидорович и Бобров, малость засиделись, двенадцатый час ночи. Та же история:
— Алле, кто это?
— А догадайся с трех раз…
— Здравствуйте, Борис Натанович. Да, Сидорович у меня, даю.
Саша берет трубку, говорит «Здравствуйте», узнает голос и довольно-таки вальяжно, со знаками препинания, объясняет когда и как отправляется на «Аэлиту».
Бобров слушает, слушает, потом переводит взгляд с часов на меня:
— Это что, действительно Стругацкий звонит?
73
Эпопея Ленина в Разливе отнюдь не закончилась событиями, описанными в учебниках и научно-популярных книжках.
Как известно, уже несколько лет в Разливе проводится Интерпресскон. К счастью, до шалаша от пансионата пять километров, и он пока еще стоит, наверное.
Но перед пансионатом установлен бюст вождю революции, масштабом, примерно, три к одному.
На Интерпрессконе-95, гипсовая голова пугала всех отбитым носом, что не помешало сильно повеселевшему в баре москвичу Саломатову забраться на плечи бюста и попытаться сунуть вождю в рот то, что неудобно и произносить вслух (уж прошу прощения, но из песни строк не выбросишь — о времена, о нравы!).
Андрей Измайлов в романе «Покровитель» описал безносого вождя перед пансионатом и к Интерпресскону-97 вождю придали должный вид («Волшебная сила искусства — резюмировал Андрей Нариманович). В первый же день кто-то густо напомадил губы Владимира Ильича.
На Интерпрессконе-98, представители «Северо-Запада» Петрушкин и Тишинин, которым надоело сидеть в прокуренной атмосфере кафе, вышли на улицу, водрузили на голову ненавистного деятеля пустую бутылку и, набрав кучу камней, встали на исходную позицию. Мы с Бобровым вовремя заметили и едва успели отогнать ретивых стрелков.
С ужасом думаю: что еще можно придумать над злосчастным бюстом и как это предотвратить?
ПРИЛОЖЕНИЕ
«Авторы считают своим долгом предупредить читателя, что ни один из персонажей этого романа не существует (и никогда не существовал) в действительности. Поэтому возможные попытки угадать, кто здесь есть кто, не имеют никакого смысла.»
Из предуведомления к роману А. и Б. Стругацких «Хромая судьба».
РУКОВОДИТЕЛЬ: Сегодняшнее заседание необычно для нашего семинара, так как предметом обсуждения является вещь нестандартная, я бы сказал даже, уникальная. Честно признаться, я предпочел бы, чтобы присутствующие сегодня в этом зале высказали предположение: как долго обсуждаемое произведение продержится в памяти… м-м… благодарного человечества. Поднимите руки, кто вообще читал сие произведение… Так, больше половины, хорошо… Значит сюжет господину прокурору пересказывать не нужно. За сим, уважаемый прокурор, прошу…
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Во-первых, до сих пор мне не доводилось ознакомиться с обсуждаемой вещью, но с другой стороны, не имея возможности противиться желанию нашего многоуважаемого руководителя, пришлось дать согласие на прокурорство, хотя объективные причины для отказа безусловно имеются. К таковым относится, во-первых, то, что вещь эту просто невозможно дочитать до конца.
Тем не менее, я приступаю непосредственно к произведению. На мой взгляд, во-первых, оно о том, как один разгильдяй, человек без стержня и опоры, не никудышный, но и ничем не примечательный, определяет в итоге, в ходе многочисленных коллизий, свою жизненную позицию, переживая, во-первых, жизненную драму, потерю любимого существа, крах жизненных идеалов, изменяя при этом, во-первых, своим жизненным принципам, и пренебрегая своими обязанностями как человека и гражданина.
Прошу учесть такой момент. Предложенная тема не нова и неоднократно отражалась в мировой литературе…
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Другой момент, не менее привлекательный, заключается в том, что автор пытается решить свою задачу, во-первых, средствами неординарными, нестандартными, нешаблонными и необычными. Моментами ему это удается. Как-то: момент с кражей видится психологически обоснованным, но эсхатологический базис его непродуман. Другой момент, — собственно, сама трагедия главного героя, — производит поразительно тягостное ощущение сопричастности героя автору и наоборот. Но этот же привлекательный момент имеет и свою оборотную сторону. Отражая собой, во-первых, саму сущность психологических конфликтов своего времени, он — я имею в виду главного героя, — в то же время сам преломляется на мировоззрении своей эпохи. Психологическая недоработка характера демонстрирует достаточно ясно, что авторская концепция вещи создавалась в процессе написания…
АВТОР: (всхлипывает).
ПРОКУРОР:… что, конечно, нельзя не приветствовать.
Теперь о языке. Во-первых, лексика. Удивительно мал словарный запас автора. Просто удивительно мал. Мал просто удивительно. Просто удивительно, как с таким малым словарным запасом автору удалось написать такое, в общем и целом, значительное произведение. А произведение — в общем и целом, подчеркиваю, — показалось мне очень и очень значительным.
Поэтому я предлагаю уважаемым коллегам подумать, почему именно на этого героя автор возложил миссию пробуждения нашей совести? Почему?.. Спасибо за внимание.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но все равно спасибо. Адвокат готов? Прошу…
АДВОКАТ: Прежде всего я считаю нужным не согласиться с уважаемым прокурором в вопросе возможности прочтения обсуждаемого произведения. Особенно же в подвопросе интерпретации текста. Любой мало-мальски грамотный человек знает, что такое периодические дроби. Эти дроби бесконечны, если записывать их в простой позиционной системе счисления. С другой стороны, записать эти дроби чрезвычайно просто: достаточно заключить период в скобки. С учетом этого нужно рассматривать и обсуждаемую вещь. Заключая общую идею вещи, с фатальной периодичностью возникающую то и дело перед читателем, в подобие таких скобок, мы сумеем прочесть эту вещь достаточно легко. Упростив таким образом композицию произведения и сведя ее к элементарному числу с одним макроопределением в цикл, мы получаем возможность вплотную подойти к теме, главной теме вещи.
АВТОР: (Всхлипывает).
АДВОКАТ: Будучи необъективным максималистом, я рассматриваю данное произведение, как притчу о бесконечности познания человеком Добра и Зла в каноническом звучании этих понятий. Автор, на мой взгляд, достаточно четко определил идейную направленность вещи, что является его несомненным достоинством. Особенно мне импонирует постоянный поиск автором новых форм литературного и эмоционального воздействия на читателя. Каждым словом, запятой, фразой, оборотом автор стремится выкорячиться и не быть похожим ни на кого. Принимая во внимание новаторскую идею в сюжетном построении романа, я могу с уверенностью сказать, что это произведение навсегда останется в истории текущего литературного процесса.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Та-ак… Спасибо. Есть желающие высказаться? Лес рук. Вы, пожалуйста…
1-й УЧАСТНИК: Вообще-то, произведение мне понравилось. Хотя из двадцати пяти первых страниц я бы выкинул страниц… двадцать.
АВТОР: (Всхлипывает).
1-й УЧАСТНИК: Или двадцать пять. Там сначала все ужасно затянуто, я просто не мог дотерпеть, когда же начнется самое главное. Автор все время меня настраивает: вот сейчас такое будет, такое! — а это «такое» только на последней странице.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Погодите-ка… Но что же останется, если выкинуть первые двадцать пять страниц? Вот вы представьте себе… И что останется?
ПРОКУРОР: Подсчитано — ничего не останется.
1-й УЧАСТНИК: Ну и что? Может, в этом и заключена суровая сермяжная правда?
РУКОВОДИТЕЛЬ: Нет здесь правды. Ни сермяжной, никакой. А что у нас говорит куратор уважаемого автора?
ПРОКУРОР: Он ничего не говорит. Он не пришел.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Почему?
ПРОКУРОР: У него вчера был приступ. Написал за сутки три повести и сейчас отходит.
