Не боярское дело 1 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович (читать книги полные TXT) 📗
Иди на все четыре стороны — знакомых не встретишь, как не встретишь и похожих людей. Горожане одеваются не так, как жители села. Каждый норовит вывернуться наособицу. Чего тут только нет. И трости, с резной рукоятью из кости с серебром, и лакированные штиблеты, и головные уборы самого разного фасона. Женщины так вообще… На одну Стёпа так загляделся, что чуть в столб не въехал. Идёт цаца, зонтик с кружевами, платье, как облако, так ещё и собачку с цыплёнка размером за собой на блестящем поводке тащит.
Много народа в большом городе. Очень много. С опасливым возбуждением парень дал несколько кругов по центру, привыкая к новым ощущениям. В одном месте остановился, наблюдая, как люди степенно прогуливаются по набережной, нет-нет, да раскланиваясь со знакомыми или обозначая такие приветствия касанием к головному убору. Стоять около пешеходной дорожки, и наблюдать, как горожане совершают променад, опасливо поглядывая на подозрительно серую хмарь низкого осеннего неба, можно долго.
Наблюдение прервал рослый полицейский, пару раз сердито зыркнувший на парня, а потом направившийся в его сторону. Дожидаться представителя власти Стёпа не стал, быстренько оттолкнувшись ногой от гранитного бордюра, он влился в редкий поток транспорта.
Стоило немного отъехать от центра, как разница среди гуляющих тут и на набережной, стала бросаться в глаза. На улицах замелькали длинноволосые парни, в компании таких же, как и они подростков и бесконечно хихикающих девиц, примерно с такой же причёской. Добавились служивые, в основном отставники. Появились мамаши с выводками детей. Особый контраст с набережной стал заметен на рабочих окраинах. Прежде всего потерялись цвета. Такое впечатление, что на глаза ему одели очки с серыми стёклами. Затем и дома стали съёживаться в размерах. Тут уже нет особняков, с окнами в два человеческих роста, львами перед входом и золочёной лепниной. И дома стали превращаться в домики, и окна в окошечки, да и чугунные ограды видоизменились в покосившийся штакетник, местами зияющий дырами.
Дорога с каждым кварталом становилась хуже и уже. В безобразную грязь она перешла перед оврагом, по которому бежал вонючий ручеёк, а на той стороне оврага расположились хибары, сколоченные не понять из чего.
У Степана защемило сердце, когда он увидел старенькую бабку, волочащую через хлипкий мостик здоровенный куль с каким-то тряпьём. Стыдом окатило. Он тут остановился, молодой, здоровый, с деньгами в кармане, а ей может, сегодня и поесть вечером нечего. Казалось невероятным, что в нескольких минутах езды отсюда находится совсем другая, очень благополучная жизнь.
Месяцы спустя он поймёт, что жителей окраинных трущоб и впрямь можно считать уцелевшими счастливчиками. В город их согнал голод, нищета и война. Неспокойно нынче на окраинах Империи. Бегут оттуда люди, порой захватив с собой только то, что могут сами в руках унести.
Степан ещё несколько раз выезжал к окраинам, понемногу привыкая к городу. Не сразу, но он стал подмечать, что жители окраин не выглядят несчастными. Они часто улыбаются, во взглядах нет обречённости, да и сама атмосфера окраин веет безмятежностью и умиротворением. Они выжили.
Дом Авдотьи находился в Мещанской слободе. Она, в отличии от остального города, выглядела по-сельски пасторально. Широкие улицы, палисадники, за которыми не вдруг дом увидишь, и редкие прохожие, неторопливо шагающие по своим делам. Даже не подумаешь, что стоит пройти двести-триста метров и попадёшь на бурлящие жизнью городские проспекты. Город разросся, охватив слободу, с трёх сторон, и понемногу выжимал её к реке.
Поначалу Степан Авдотью не признал. Селянка, поменяв сарафан и платок на причёску и строгое платье превратилась в учительницу. Ей бы ещё очки нацепить, так совсем на завуча из его бывшего лицея станет похожа.
— Титан я затопила. Помойся с дороги. Потом дом покажу, — коротко сказала она, запуская Степана во двор. Суровая дама. Она и в селе была немногословна, когда его первый раз встретила.
— Садись к столу. Перекуси, и поговорим, — позвала его хозяйка, когда Степан, до скрипа отмытый под душем и переодевшийся в чистое, вышел в зал на первом этаже. Дом оказался не мал, но и не велик. На улицу строение выглядывало четырьмя окнами и небольшим балкончиком под крышей, — В городе, как я поняла, ты уже жил. Значит тут особенно объяснять нечего. С утра завтра пойдёшь пострижёшься. Скажешь, чтобы подстригли, как для реального училища. Потом по магазинам вместе сходим. Городскую одежду тебе надо на осень купить. Учиться будешь, или работу надумал искать? — Авдотья разговор начала не сразу. Выждала время, занявшись приготовлением чая на кухоньке, примыкавшей к залу.
— В училище вечернее пойду. В электромеханики, на платное обучение, — положил Степан вилку с ножом на стол, показывая, что сыт, — А там, глядишь, и работать куда устроюсь.
— На людях звать меня будешь Авдотьей Николаевной, во дворе иногда кричи — тётка Авдотья, чтобы соседи услыхали. Для всех ты мой дальний родственник, седьмая вода на киселе. В город учиться приехал, да за городским домом приглядеть, пока меня нет. Я в город-то только на зиму наезжаю. Соседка моя, Варвара, с приборкой да стиркой поможет, и собаку доглядит. Я ей приплачиваю за это. На днях околоточный заглянет. Документы твои посмотрит и в домовую книгу впишет. С ним особо не крути. Он только с виду простой, а всякие несуразности враз заметит. Надумаешь уехать куда надолго, напиши мне письмо в село. Оно дня за четыре дойдёт. Чаю попей, да пойдём, схроны тебе по дому покажу, чтобы тебе лишнее чего было куда с глаз убрать.
Михаил Первый, Император Всероссийский, Великий Князь Московский и Коломенский, Князь Вятский, Югорский, Государь и Великий Князь Черниговский и Ростовский Рюмин Михаил Фёдорович отдыхать изволили в малой гостиной, беседуя со своим ближником, Князем Владимиром Романовичем Обдориным-Тверским. Друзья детства, оба они расположились вольготно, раскинувшись в мягких диванах и отдыхая от долгого разговора с боярами. Через полчаса им предстоит новая встреча. В летнюю резиденцию Императора уже начали съезжаться промышленники и банкиры.
— Что, Володя, правду ли бояре говорят, что мы земли окраинные потеряем? — поморщился Государь, шевеля плечами и разминая уставшую спину.
— Правда, она штука такая, как драчун, что ко всем лезет, а им приходиться вид делать, что такое поведение всем нравится. Земли-то не мы пока теряем, а они. Государственные войска в бой ещё толком и не вступали, кроме небольших приграничных гарнизонов. Продавили враги местами границы там, где дружины княжеские с ополчением местным оборону держат. Свои войска мы по плану разворачиваем. К концу осени кого надо остановим, а по зиме в наступление перейдём.
— Не заиграемся? Далеко же местами супостаты на наши земли зашли.
— Города больно уж хорошо людьми расти стали, — хитро улыбнулся князь Обдорин, искоса глянув на Императора, — Охлопьев на днях говорил, в Москву по две тысячи в иной день прибывает беженцев-то. Да и другие городишки прирастают неплохо. Сам знаешь, не будет людей в городах, не увидим мы промышленности. Стервятники-то к тебе не просто так слетелись, — кивнул князь на раскрытое окно во двор, где раздавался шум подъезжающих автомобилей, — Раньше всё плакались, что рабочих им не хватает. Интересно, что теперь говорить станут. А земли… Землями к весне прирастём с прибытком. И заметь, не вотчинными, а государственными. А князья пусть правят на тех, что сами удержать смогли от врага малого. Сами себе дружины серьёзные истребовали через Думу. Криком кричали, что свои земли собственными силами оборонят. Так что, всё справедливо выйдет. Что смогли оборонить, то их и останется. На то льготы им всем даны нешуточные, кто в Приграничье хозяйствует. Поэтому всё по-честному. Считай, раз они государству почти ничего не платят, под обещание службой отслужить, так и государство им тогда не много-то и должно в ответ. Оружия, патронов и обмундирования они вдоволь получают. В воинском обучении в государственных академиях их посланцы тоже большие преференции имеют.
