Испытание Тьмой - Верещагин Петр (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Испытание Тьмой

(сны, которые не сбываются)

(Из цикла «Книга Тьмы»)

Пролог. Приход

Темнота и теснота. Движения вялые и скованные.

Влажность преступает все мыслимые и немыслимые границы. Дышать совершенно невозможно.

Мысли медленно движутся по разомкнутой спирали, приходя из темноты и уходя в нее же. Ни одна из них не завершена, ни в одной не чувствуется конечного смысла или связи с какой-либо иной мыслью.

Где-то по ту сторону вечности звучат чьи-то голоса, незнакомые и бесконечно родные…

– Он будет моим.

– Коль сумеешь сплести Завет для Героя из грез.

– Я выбрал. Тебе меня не обойти. Рожденному в мире угроз не будет позволено Путь свой сменить иначе, как в смерти.

– Пусть так. Кто держит души серебристую нить в дрожащих от боли руках, не выберет худшую участь.

– О нет – он чувствует Зло и Добро. Я знаю, что вызвал ты Черный Рассвет; меня не застанешь врасплох. Он выберет верно: и чур, не мешать! И так уж не раз и не два являлись тут всякие…

– Это – Игра. У них есть свои права.

– Возможно. Но все-таки дело важней, чем два или три очка. Согласен?

– Конечно. А старых друзей предупрежу я. Пока.

Забвение приходит раньше, чем узнавание участников диалога.

Серый туман длится долго, много дольше, чем обычно. Вырывает из него острая вспышка боли.

Страх.

Движение.

Боль.

Снова и снова, в неизвестность, разрывая на пути все нити собственной судьбы.

Вселенная кричит от боли, извиваясь и истекая кровью.

Это не предсмертные судороги. Но и до них недалеко. Во времени, в пространстве ли – недалеко. По меркам Вселенной. Она чувствует это, но не может передать; ибо Вселенная умеет только молчать, а молчание ее говорит лишь одно: «Ом!»

Боль становится непереносимой.

Рывок.

Судорожный вдох.

Крик. Крик радости и облегчения.

Пьянящий воздух наконец наполняет легкие, заставив ребенка заплакать – теперь уже от счастья…

Так зарождается жизнь.

И смерть.

Еще не сон, уже не явь. Нереальный мир

Бледное рассветное солнце, раздражающее слипшиеся глаза. Вспоминаются остатки сна – смутные, неясные картины; которые, однако, чем-то привлекают, манят вернуться в нереальный мир грез, где сны – реальны, а видящий их становится кем угодно, от раба до властелина, и при этом всегда сознает, что все происходящее с ним – не более чем грезы, а значит, можно позволить себе расслабиться и не придерживаться правил, так связывающих в реальной жизни…

В голове, заполненной туманом, пробегают отзвуки слов, сказанных неведомо кем и неведомо когда:

Сны реальны ровно настолько, насколько в них верят. Когда говорят, что сон есть отражение иной, отличной от нашей реальности, в которую может проникнуть лишь чистый разум, но не плоть, – означает это только то, что говорящий сам не знает, о чем говорит. Оно и к лучшему: каждый видит сны, но далеко не каждому следует знать о том, какая связь существует между миром грез и миром яви.

Мысли свободно плавают вне тесных рамок реального мира, перехватывая слова, автор которых счел за лучшее остаться безвестным:

Грезы, мечты, видения, миражи, мороки; много названий имеют образы, порожденные нереальным миром снов. И очень мало число тех, кто властен не только узреть их, но и отделить от сонного тумана.

Стихи неведомого поэта, оставшегося за гранью сновидения, упрямо стучатся в окно наполовину проснувшегося разума, не то отдаляя пробуждение, не то желая поведать нечто такое, на что не хватило запомнившихся картин сна…

Слова бессмысленны, если нужно описывать нереальный мир. Краски художника и резцы скульптора также не помогут, ибо слишком тонка ткань сновидений для грубых инструментов реального мира. Музыканты, поэты, художники и прочие «артисты душ» веками обманывали доверчивых зрителей, когда обещали им «прикосновение к тайному». И этот обман – из тех, что считаются «ложью во спасение».

Потому что лишь для Знающего прикосновение сие не окажется гибельным. Если повезет. Обычному же смертному в эти материи вообще лучше не соваться.

Но как же часто мы, настаивая на своем праве выбирать свою собственную дорогу и набивать о преграды свои собственные шишки, отказываемся слушать советы Знающих и лезем туда, где не только погибаем сами, но и тащим за собою половину мироздания!

Строки уходят в серый туман сна, оставшегося где-то далеко позади. Туман медленно исчезает, возвращая разум в край реальности – твердой реальности, от которой никак, никогда и никуда не сбежать, сколько ни старайся.

И все же иногда…

Да, иногда нам грезится, что существует Путь туда, где всякий – всякий, а не только Избранные! – властен действовать по собственному усмотрению и отвечать лишь перед самим собой, самым строгим и самым справедливым судьей из всех возможных. Но это – лишь грезы, которые реальны только в нереальном мире сна.

И не потому ли иногда нам так не хочется просыпаться?

Видение первое. Чародей

1. Курган, Меч и Имя

Ночь.

Полнолуние.

Серебряные лучи лунного света заставляют предметы выглядеть нереальными, размытыми. Мир вокруг кажется призрачным, и даже звуки собственных шагов слышатся как-то иначе.

Тропинка, огненной проволокой пылающая в голове, оканчивается у подножия древнего кургана.

(Собственно, тропинки здесь и нет – так, раз в месяц какой-нибудь любитель острых ощущений подойдет к холму, вспомнит обрывки рассказанных бабкой преданий, трижды сплюнет через левое плечо и уйдет от греха подальше. В затаившееся внутри Зло он, естественно, не верит, но и проверять свою правоту не решается, ибо в глубине души боится того, что сказки окажутся правдой…)

Шесть раз обойти вокруг кургана, двигаясь слева направо – против вращения солнца. Тишина и взгляды невидимых наблюдателей давят на плечи свинцовым грузом, однако ни останавливаться, ни даже менять темп нельзя – иначе все придется начинать сначала, причем шансов на успех будет еще меньше.