Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье? (СИ) - Корнева Наталья (книги онлайн полные TXT, FB2) 📗
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье? (СИ) - Корнева Наталья (книги онлайн полные TXT, FB2) 📗 краткое содержание
Однажды в дверь учителя каллиграфии постучался новый ученик.
К чему приведёт любовь к искусству красивого письма?
Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье? (СИ) читать онлайн бесплатно
Наталья Корнева
Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье?
Это случилось поздней осенью, на изломе ноября, когда начали вызревать клёны.
Там, под раскидистыми рыжими деревьями, я встретила лису с ледяным колокольчиком в зубах.
На следующий день пошёл снег, и листья осыпались ржавой кровью леса. Сезон любования клёнами закончился необыкновенно рано в том году.
***
Я окунула кисть в рыжую тушь и вывела старый китайский иероглиф «лис».
Это была учительская рыжая тушь, густая, яркая, и цветом она походила на лоснящуюся лисью шкурку. Несмотря на то, что такова древняя традиция, редко кто из японцев в наши дни владеет искусством каллиграфии. Культурное наследие предков требует времени и терпения, а то и другое у современного человека всегда в дефиците.
Пару лет назад, получив третий дан и милостивое разрешение главы федерации, в местной младшей школе я арендовала небольшое помещение, где устроила дополнительные занятия по каллиграфии. Увы, особой популярности среди учеников они не обрели, и моё благосостояние по-прежнему оставляло желать лучшего.
Итак, иероглиф «лис». В повседневной жизни он уже почти не используется: большинство предпочитает сухости иероглифических линий мягкость и простоту слоговых азбук. Сперва я вывела иероглиф аккуратно, по-ученически медленно, тщательно соблюдая строгие требования устава.
Потом взяла чистый лист рисовой бумаги и слитным движением полускорописи, не отрывая кисти, сделала иероглиф лёгким и небрежным.
Затем в ход пошла магия скорописи — и новорожденный рыжий иероглиф было уже не узнать, если вы не специалист. Стремительным размашистым росчерком он превратился в натуральную картинку лиса с длинным хвостом из оранжевых капель.
Я молча уставилась на эту картинку, застыв с кистью в руке. Вышло необыкновенно хорошо. В краткий миг абсолютной незамутненности сознания словно некий дух вошёл в меня и помог добиться совершенства. С таким мастерством, чем черт не шутит, может мне и удастся в будущем году с первого раза сдать экзамен на четвертый дан — подвиг, который на моей памяти ещё никому не удавалось совершить.
Я долго сидела в сэйдза (1) и неотрывно смотрела на иероглиф, вымытая изнутри нахлынувшим ощущением чистоты. Это было похоже на медитацию. После, тщательно прополоскав кисти в теплой воде, я подвесила их для просыхания и отправилась спать.
Случайно брошенный в окно взгляд мой пронзил полную луну, похожую на огромную каплю разлитого в небе масла.
Наутро я проснулась позднее обычного и обнаружила на лисьем листе вопрос: «Кто ты?», написанный чужим почерком.
***
В этом огромном городе фальшивых улыбок и одиночества так редко обращают внимание на ваше существование.
Поэтому, когда кто-то осторожно постучал в дверь класса, я нацепила на лицо всегдашнее благожелательное выражение и приготовилась к очередной пустопорожней и чертовски вежливой беседе.
Это произошло в апреле, когда отцветала сакура и начинался новый учебный год. Цветущие ветви легонько стучали в окно, и казалось — мир до краев заполнен ажурно-розовой пеной лепестков.
Те, у кого не было возможности любоваться красотою в приличных местах, стекались в бесплатные городские парки. Там, прямо вокруг нежных розовых деревьев, студенты и мелкие офисные служащие сидели на синих клеенках и пили дешевое баночное пиво.
Современные сакуры — слабые, выведенные в результате искусственного скрещивания сорта. Такая нагрузка на корни вредит им и существенно укорачивает их век. Но то были люди, привыкшие потреблять красоту под пиво или, лучше сказать, как пиво.
— Мать говорит, у меня ужасный почерк, — широко улыбаясь, с порога заявил просунувший голову в дверь старшеклассник. — Возможно, каллиграфия это исправит.
Я вытаращила на него глаза, пораженная вопиюще неформальным началом разговора, а также возрастом говорившего.
Обычно моими учениками становились дети из младших классов, но никак не будущие выпускники. Мои уроки помогали им сформировать базовые навыки письма и понять основные принципы написания и пропорции иероглифов.
Однако, в больших компаниях особо важные письма до сих пор писались от руки, и тут хороший почерк становился уже вопросом престижа. Если семья этого старшеклассника — состоятельные и влиятельные люди, они обязательно задумаются о таких нетривиальных признаках высокого статуса. Возможно, поэтому он здесь.
Прежде чем я успела ответить, в беседу вмешалась стихия. Визгливо взвыли мобильники, стоявшие на неизменно беззвучном режиме — дабы никого, не дай Бог, не побеспокоить случайным уведомлением.
Через пару мгновений началось землетрясение. Привычно, но каждый раз неожиданно. Я механически отметила про себя, что толчки на сей раз и впрямь опасные: раскачивание происходило не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости, резко, и скорость его всё нарастала.
Примерно раз в сто лет в Токио случается ужасающее по своим последствиям землетрясение, и последние годы ученые как раз пророчили такую катастрофу. Толпы иностранных туристов, каждый год съезжающихся на ханами (2), имели идиллические, взращенные аниме представления о японской природе, и не подозревая, какой жестокой она может быть.
Мой новый знакомый сориентировался мгновенно: ворвавшись в аудиторию, он пробежался до учительского стола и, решительно схватив меня за руку, без лишних слов затащил под парту.
Ах да, спрятаться под парту, запоздало вспомнила я. Это то, чему учат в школах. Конечно, хлипкие пластиковые парты вряд ли могут защитить от падающих сверху обломков, но правила есть правила. В любой ситуации нужно четко следовать правилам, не так ли?
Не выпуская взятой в плен руки, старшеклассник приобнял меня и осторожно прижал к себе, — и это уже было не совсем по правилам. Однако, подумав, что он, должно быть, просто испугался, я не стала отстраняться. За окном осыпались терзаемые весенним ветром сакуры, в груди кружилась метель из лепестков. Несмотря на юный возраст, объятия мальчишки оказались неожиданно крепки: и через плотную школьную форму я ощущала тепло его тела, и сердце моё застучало быстрее.
Тряска давно прекратилась, а мы так и продолжали глупо прятаться под партой и молчать, боясь спугнуть какое-то странное, странное чувство, повисшее вдруг между нами.
Так Ютака-кун стал моим учеником.
***
Наши занятия были индивидуальными, по программе для взрослых. Хотя данные Ютаки были более чем скромными, за каких-то несколько месяцев нам удалось добраться до азов полускорописи. Черепашья скорость, но всё же лучше, чем ничего.
Каждый день он добровольно приходил помогать мне в подготовке к занятиям: отсчитывал и раскладывал листы бумаги, разливал плохонькую ученическую тушь, аккуратно точил для малышей мягкие карандаши. Было видно, что кропотливый труд ему непривычен, но Ютаке, кажется, было в радость заниматься им, между делом болтая о мелочах.
Когда наступили летние каникулы, семья Ютаки уехала на побережье, и я, неожиданно для самой себя, загрустила в раскаленном от зноя городе. Надев юкату (3), я в одиночестве любовалась сезонными фейерверками и ела жирного морского угря, который, по преданию, спасает от болезни летней усталости.
Горячий воздух наполняли ароматы цветов: он становился похож на мёд. За окнами ни днем ни ночью не смолкало навязчивое пение цикад, которое уместнее было назвать грохотом. Цикады жаждали любви. Ради нее они находили силы выбраться из-под земли и сбрасывали оболочку прежнего тела, чтобы прожить на поверхности какую-то одну неделю.
Так велика была естественная потребность сердца обрести пару.
Летние каникулы всё тянулись, Ютаки не было рядом, и, слушая протяжные голоса влюбленных цикад, в какой-то момент я с особенной ясностью поняла всю пустоту и бессмысленность своего существования. Эта простая мысль, от которой я пряталась так долго, пронзила меня насквозь с необычайной легкостью.