Девушка без лица (ЛП) - Боросон М. Х. (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

М.Х. Боросон

Девушка без лица

(Хроники даоши — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

ПРОЛОГ

— Послушай меня, дочь. Душа твоей матери была отправлена в Сюэху Дийю, Ад Кровавого пруда.

Это было шестнадцать лет назад: в 1883 году. Тогда волосы моего отца, его брови и усы были еще черными, и он все еще казался непогрешимым для его семилетней дочери, и у него были оба глаза.

Он кипел, как печь, когда узнал о судьбе моей матери. Разве он не направлял души мертвых годами? Разве он снова и снова не рисковал жизнью, чтобы защитить людей от вторжений призраков? Он так часто рисковал своей чистотой духа, чтобы защитить живых от жуткого, чудовищного и демонического, что ощущал наказание матери несправедливостью, оскорблением.

— Четырнадцать дней после того, как душа женщины приговорена к Кровавому пруду, — сказал он мне, — ее сыновья могут попытаться спасти ее с помощью священника даоиста, как я. Если ее сыновья не справятся, они могут попробовать с даоистом снова на тридцать пятый день. Но у твоей матери нет сыновей, — он не скрывал сожаления, — и она должна страдать в том Аду сорок два дня. Только тогда ты сможешь спасти ее душу, дочь, с моей помощью. И попытка только одна. Ni buyo luan lai a.

Выражение означало: не мешай, не испорть все, не натвори глупостей.

Сорок два дня. Мы ехали к дельте Жемчужной реки эти шесть недель. Мы днями шли или ехали на паромах, по вечерам отец готовил меня к ритуалам, учил тому, что нужно сделать. Он знал все это, ведь прогнал много призраков и спас много душ, а моими главными делами до этого были уборка и шитье. Я винила себя в смерти матери, так что ответственность за ее спасение висела бременем на мне.

Те недели я думала о ней постоянно, страдающей в горячих красных водах, потому что отдала жизнь за меня. Я плакала за нее, она мне снилась, я обещала, что спасу ее душу. Но осознание, что наступит день, когда я смогу ее спасти, дало мне цель в жизни, к которой я стремилась. Это закалило меня, заточило, как оружие.

Через сорок два дня после смерти моей матери, в каменном храме возле Тайшань, отец вытащил большой лист бумаги. Как ее муж и священник-даоист, он написал слова Сюэпеньцзин, писания Кровавой чаши, чтобы прочитать во время ритуала Посюэху, Побега из Кровавого пруда. Он выполнял каждый взмах кисти с полной отдачей, как делал все свои дела. Он написал три изящных иероглифа черными чернилами внизу — мой имя, Сян Ли-лин.

— Твоя мать будет страдать веками, если ты не справишься, — сказал отец, — так что не поступай глупо, — я стояла босиком на холодных камнях и поклялась в почтительности к своей матери, а потом обмакнула кисть в алые чернила и записала дату ритуала, добавила слова, которые он подсказал: «Отплатить за боль матери».

Мой отец опустил на холодный каменный пол бумажный кораблик размером со свернувшегося кота. Он проверил мой документ, кивнул и сложил лист в большой красный конверт с золотым узором и белыми журавлями, опустил конверт на борт бумажного кораблика. Он добавил немного одежды моей матери, ее нефритовый браслет, теперь треснувший, и ее обувь на борт кораблика. Он привязал красную нить к носу кораблика и вручил мне.

Я была всего лишь семилетней девочкой, но сжала ту красную нить: это был мой священный долг. У меня был шанс помочь женщине, страдавшей из-за моего рождения, одевавшей, питавшей и заботившейся обо мне, пожертвовавшей собой, чтобы я успела убежать.

Отец построил квадрат в комнате с алтарем, границы были из бамбука и бумаги, символизировали высокие железные стены башни над настоящим Адом Кровавого пруда. В тех бамбуковых стенах я держала ту красную нить как меч, потянула кораблик за собой. Я хотела спасти душу матери. Ничто не помешало бы мне. Каменный пол был холодным под босыми ногами, пока я тянула кораблик кругами в границах бамбукового квадрата, пока мой отец холодным голосом выкрикивал заклинания из писания Сюэпеньцзин.

Он дополнял заклинания быстрым постукиванием по пустому деревянному барабану в форме рыбы. Монотонное постукивание было быстрым и уверенным, высоким и повторяющимся, очаровывающим. Мои шаги были в такт с этим стуком по деревянной рыбе. Я закрыла глаза, ощутила, как разум ускользает, попадает в священный транс, уходит в другое место, парит, как рыбы в темном море.

И, пока я тянула кораблик кругами вокруг стола, все изменилось. Бумага корабля на каменном полу изменилась, он стал настоящим кораблем. Паруса надулись от ветра, и я стояла на его палубе в другом мире. В Аду.

Босоногий ребенок плыл на настоящем корабле по жуткому морю крови. Волны из крови бились о бока корабля, ветер выл и бил по мачтам, горячий и ржавый запах крови пропитал воздух. Вонь крови и движение кровавых волн вызывали тошноту. В этом измененном мире я боялась. Отец знал, что это произойдет? Я впервые стала сомневаться, что смогу спасти маму, и уже задумывалась, что моя решимость была глупой.

Темные птицы с железными клювами полетели ко мне, но я безжалостно раздавила их тела ладонями и выбросила их клювы в море. Я всегда была такой кровожадной? Могла сломать шеи демоническим воронам без сожалений? Нет, я стала такой в день, когда моя мать погибла.

Но это был другой день. В этот день я пошла за ней. В этот день я подниму ее из мерзких алых вод, спасу женщину, кормившую меня своим телом, певшую мне на ночь и обменявшую свою жизнь на мою.

Я плыла часами, может, днями. Я старалась увидеть что-то за красным морем, и порой, когда туман рассеивался, было видно горизонт — этот горький океан был скован огромными железными стенами, тянущимися к небу. Я откуда-то знала, как управлять кораблем, плыла на нем по тем водам, где души покачивались как клецки в кровавом бульоне. Какая-то сила направляла мою руку, вела меня мимо других душ, с мольбой глядящих на меня. Я хотела бы спасти и их, спасти всех, но этот ритуал был только для спасения одной души, и был только этот шанс, и я искала в лицах плененных душ часами, пока не нашла маму.

Она плыла в воде, потея, слезы ручьями текли по корке засохшей крови на ее лице. Ее волосы задубели от крови, глаза были наполовину безумными. Мама явно поняла, что происходило, когда я потянула ее на палубу. Я вытерла кровь с ее лица, а она смотрела на меня пустым взглядом.

Моя мама мало говорила, когда была жива. Она всегда была пассивной, отделенной от мира вокруг нее. В день, когда она толкнула меня за дверь и приказала бежать, когда повернулась одна, без оружия, к демонице, отдавая жизнь, чтобы подарить мне пару минут, она стала моей героиней перед своей смертью. Теперь мне нужно было стать ее героиней.

Тело матери было в ожогах, засохших ранах. Какой монстр сделал это с ней? До этого меня вели вина, ответственность и надежда, но на этом корабле при виде синяков и порезов на теле матери, я ощущала гнев.

Она смотрела на меня, гладила мои волосы, стала говорить, но замолкла.

А что говорить? Во множестве книг об этикете для женщин не было приветствий для дочери, проплывшей по морям Ада, чтобы спасти твою душу.

А потом она заговорила. Я никогда не забуду ее слова. Это было глупо для окровавленной души, пострадавшей в Аду, но это было прекрасно.

— Ли-лин, — сказала она, наконец. — Ты поела?

Даже мертвая и после шести недель пыток мама хотела убедиться, что ее ребенок не был голоден. Она хотела, чтобы я была сыта. Я не могла представить выражения любви чище и лучше, чем эти слова, показывающие ее желание питать меня.

Что-то забралось на палубу корабля. Оно выглядело как очень высокий мужчина, но с головой льва, красной кожей и рогами оленя. Демоны луоша выглядели по-разному. В руке он держал железную дубину с острыми волчьими зубами.

— Женщина принадлежит мне, — сказал демон, — и теперь и ты моя, женское дитя, — его голос был из скрытых ножей, покрытых сухой кровью его жертв. Дым цвета старых синяков тянулся из его львиных ноздрей. Моя мама сжалась, дрожала испуганно, и ничто, кроме меня, не заслоняло ее от демона. Босая и без оружия, я не знала, как противостоять ему. Я была испуганной, бессильной, но решимость росла во мне. Я не дам ничему ранить мою маму.