Владыки кошмаров (СИ) - Мерлянов Юрий Николаевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
А потом начался настоящий кошмар, просто ужас, я позабыл о Фамильяре, о Белом, о своей броне, ничего не значащей в таких масштабах, и просто испытывал дикий, душераздирающий страх, наблюдая, как в яйцевидном теле раскрывается невозможных размеров пасть. Собственно, все туловище этого чудовища и было пастью, сплетающегося сонмом щупалец в некое подобие брюха. И сейчас весь этот ужас расплетался мне навстречу, конец был близок.
Не знаю, откуда во мне это тогда взялось, позже сколько не ломал над этим голову, всегда приходил лишь к одному единственному выводу - эффект загнанной в угол крысы. Но в каком-то десятке метров от разверстывающегося чрева твари, изнутри вдруг хлынула нереальной волной ярость. Она не смыла страх, нет, меня по-прежнему трясло и колотило, и было бы чем, мочился бы безостановочно. Нет, она лилась параллельно, сначала ручейком, затем потоком, а далее хлынула и водопадом, вырываясь наружу и метя к одной единственной цели, туда, в кошмарную и жуткую пещеру пасти, словно раскаленная река, сжигающая все на своем пути, если бы только могла. И горло рвалось и надрывалось уже отнюдь не бессвязно, я грозил и проклинал тварь страшными муками, обещал грызть и жрать его изнутри живьем, доставляя столько боли и агонии, сколько вообще может вместить в себя эта вселенная.
- Убью тебя, сука! Разорву, сожру, тварь! Уничтожу! - а черный зев все приближался и приближался, неумолимо, безостановочно.
Под конец разъярился настолько, что неосознанно сформировал из Фамильяра челюсть и принялся грызть обвившие меня щупальца, впиваясь в них как своим кошмаром, так и собственными зубами. Они крошились, принося нестерпимую боль, и я ярился еще больше, ломая их один за другим. И отчетливо запомнил момент, когда сверху и снизу прошли края пасти чудовища, как они стали смыкаться, а сдерживающие меня путы ослабли, сначала немного, потом больше и, в конце концов, ощутил, что падаю куда-то вниз. И последнее, что запомнил, это собственный крик:
- Подавись, сука!!!! - и мир померк.
Как же хреново пережирать больше, чем влезает. Это было первым, что возникло в израненном ранее страхом и яростью мозгу. Накипь эмоций словно образовала какую-то пленку внутри и снаружи меня, позволяя ощущать совсем не то, к чему привык за все свое существование. Но хуже всего было, несомненно, чувство лопающейся печени, сердца, желудка, трещащих от натуги кишок - все нутро будто выдерживало нереальные перегрузки. Но я ведь не ел ничего, даже выблевал то, что было. И это тут же вернуло разум к действительности. Глаза раскрылись, подобно крыльям перепуганной бабочки, мгновенно обшарили мрак пещеры и недоуменно уставились в пустоту. Чудовища не было. Нигде. А потом жуткая тяжесть где-то внутри вырвала из глотки сдавленный стон и заставила свернуться калачиком. Хотелось вскрыть живот и выпустить все наружу, или сдохнуть, одно из двух. Меня распирало так, словно вот-вот наступит конец, и хуже всего оказалось то, что это были ощущения не моего организма. Так бы я подох довольно быстро, с такими-то муками. Нет, чувство переполненности исходило из той моей части, в которой привыкли отдыхать мои кошмары. И сила корежащих меня ощущений оказалась настолько велика, что создавалась иллюзия, будто бедствие терпят и внутренние органы, и кожа, и даже пространство вокруг меня. Здесь все содрогалось и плыло, толкалось и билось так, словно я утлое суденышко, а в мои борта без остановки лупят и лупят несколько чудовищных цунами, да все никак не опрокинут и не пробьют. В общем, жизнь стала дерьмом, и с каждым мгновением это ощущение лишь крепло.
Потом я задремал, не знаю как, но, видно, разум настолько утомился от всего этого, что просто выключил подачу электричества, ввергнув меня в спасительный мрак. Потом было пробуждение и вновь ощущения того, что меня, маленькую и ничего не стоящую песчинку перетирают между двумя чудовищными жерновами, медленно так, основательно, что б прочувствовал каждую секунду агонии. В общем, ужас, ужас и еще раз ужас.
Очередное пробуждение застигло врасплох, тело сотрясали конвульсии, словно изнутри-таки решили больше не ютиться в тесноте и, наконец, выбраться наружу. Что будет с несчастной оболочкой никого, естественно, не волновало. И что еще поразило, мои собственные кошмары вели себя ниже травы, тише воды. То, что Белый сейчас сидит там, внутри, не вызывало ни капли сомнения, но отклик от него приходил еле слышный, вязкий и какой-то приглушенный, что ли, будто нечто не давало в полной мере обратиться к кошмару. Зато тут же пришел отклик иного рода, от которого мне поплохело еще больше и стало так хреново, что я взвыл. Раньше ведь то была лишь догадка, с сомнениями, с надеждами, без определенности и подтверждений. Я ведь даже и мысли никогда не имел, даже намека на то, что бы приручить эту тварь. Это было бы настолько же идиотским и глупым, как самоубийство или, что еще хуже, позволить себе утонуть в Тенях, потеряв себя и свою душу.
И вот, теперь, без сомнения и со все нарастающей паникой, мог констатировать - оно во мне, и оно мое. И скоро я лопну, не выдержав его объема, силы или по какому признаку они там все умещаются. А ощущать, как оно довольно сучит лапами, пристроившись на одной из стенок, оказалось подобно шоку, крепнущая с каждым мгновением связь теперь позволяла и это, так что сознание тут же нарисовало четкую картинку происходящего. И вот тут меня осенило, какая стенка? Какое, прилепилось к одной из них? Неужели во мне настолько огромное пространство, что подобное существо не заняло его всего целиком? Тогда отчего же прет и плющит так, словно разрожусь кровавыми брызгами с минуты на минуту?
И в это самое мгновение настал переломный момент, до меня вдруг дошло, что нужно делать? Ответ оказался настолько же прост, насколько и уникален. Кто сказал, что это конец, что ждать исхода можно только так, смиренно и покорно, что оставаться здесь - единственное возможное? Сдохну? Да ради бога, вот только не в этой клоаке, не тут, в десятках метров под землей и не пойми где. Хочу синее небо над головой, зеленые кроны перед глазами, хочу ощущать дуновение ветра на щеках и слышать пение птиц. Меня не устраивает здешний мрак, пустота и уныние, и раз так, то, что все еще здесь делаю?
Спустя пару минут я уже поднимался по одной из стен, стараясь полностью игнорировать ощущения полноты и распираемых внутренностей, выгнав наружу Белого и погнав его вперед. Как только кошмар выбрался из меня, связь с ним тут же стала прежней, мгновенной, четкой и устойчивой, это хоть немного, но радовало. Стеклянное покрытие преодолели за три рывка и буквально вылетели из него, взвившись высоко вверх. Желание жить брало свое, я буквально горел этим желанием, и потому рвался вверх, на поверхность, к небу. И плевать на ощущения, плевать на слабость и дурноту. Пинок, и вот, за спиной в ту же секунду распространяется Рой, жуткий и смертоносный в своем великолепии, а меня буквально уже разрывает от эмоций. Летать, я, хочу, летать! Хотя бы раз, перед смертью, покорить небеса!
В то же мгновение жуткая туча, на фоне которой даже мрак вокруг не настолько темен, впивается в спину и формирует представляемые мною шесть громадных черных крыльев. Они настолько велики, что падение вниз переходит в медленное и плавное парение, да только что мне до этого. Взмах! И чудовищный рывок буквально бросает вверх, еще усилие, и высоко впереди, словно в чудовищных размеров тоннеле, становится виден свет. Туда! К нему! И мы мчим, я, Белый, не поспевающий вслед и, в конце концов, загоняемый внутрь, Кокон, Плющ, Рой и новая тварь. Мы все несемся к свету, и нас распирает нечто новое, незнакомое, но такое прекрасное чувство, словно позади остаются все проблемы и тревоги, и стоит только миновать черту, подняться выше, в бескрайнюю синеву над головой, как забудется все.
Эйфория заставляет открыть рот и орать от восторга, по телу словно распространяется некий огонь, будоражащий кровь и заставляющий хотеть еще и еще. Быстрее, выше, сильнее, дальше! Момент, когда словно росчерк падающей звезды, я вылетел из этого провала в бездну, был упущен и смазан, набранная скорость не просто поражала сознание, она рвала его на части. И мы лишь ускорялись и ускорялись, оставляя позади боль и страдания, страхи и искалеченные челюсти с не перестающими ныть обломками зубов. Все это тонуло на фоне тех чувств и эмоций, что переполняли мое естество перед той чертой, когда можно сказать - вот теперь и сдохнуть не грех. И раскинуть затем в стороны руки, прекратив взмахи крыльев, и стремительно нырнуть вниз, туда, к земле, перед самой смертью бросив ей вызов и в попытке узнать, кто же крепче, впечататься в нее на всей возможной скорости.
